Детский испуг. Сумеет ли власть вернуть доверие молодых

«Газета.Ru» 

Tatyana Makeyeva/ReutersНесанкционированная антикоррупционная акция на Тверской улице в Москве, 12 июня 2017 года

В Госдуме состоялась встреча депутатов с популярными блогерами, а некий Экспертный институт социальных исследований готовит предложения по апгрейду молодежной политики в России. Правда, — как в том анекдоте про попытку собрать детскую коляску из деталей, стащенных с военного завода, когда все время получается автомат Калашникова, — попытки воздействовать на умы молодежи, скорее всего, сведутся лишь к новым запретам.

Задуматься над тем, чего хочет молодежь, многих, очевидно, заставили недавние акции протеста, довольно заметный процент участников которых составляли именно молодые люди. Как выяснилось, простой угрозы быть «свинченным», отсидеть 15 суток или даже несколько лет недостаточно для того, чтобы удержать их от выхода на улицу.

Попытка вернуть новое поколение граждан на свою сторону кажется логичной. Но при этом заведомо обреченной на неудачу.

Политтехнологи, судя по всему, исходят из того, что на каком-то этапе случился провал коммуникации с молодежью, в то время как сегодняшние трения имеют скорее системные свойства, являясь логичным продолжением выбранной модели социально-политического развития. Большинство идеологических штампов просто неинтересны тем, кому около двадцати.

Депутат Толстой может освоить все мессенджеры сразу, а депутат Жириновский — завести аккаунты во всех соцсетях, но форма едва ли может принципиально изменить содержание.

Угроза новых девяностых не может напугать тех, для кого эти девяностые ментально далеки примерно так же, как война с Наполеоном. Эксплуатация антиамериканизма несколько более эффективна (хотя бы потому, что имеет всемирный характер), но запугать чуждыми влияниями людей, всю жизнь проведших у экранов своих айфонов, все равно непросто. Да и патриотизм больше не противоречит оппозиционности.

А главное, что простой перенос литературно-психологического конфликта «отцов» и «детей» в политическую повестку не выглядит особенно продуктивной гипотезой. Споры с родителями — обычное дело, но чаще младшие поколения осваивают ценности, приоритеты и мировоззрение старших, в том числе их политические взгляды.

А бунт, если он случается, свидетельствует скорее о том, что «дети» более остро реагируют на те проблемы, с которыми «отцы» просто смирились.

По логике заниматься надо не «непослушными детьми», а реальными проблемами всего общества. Да и нет ощущения, что контуры новоявленной молодежной, а то и «детской» политики (начинать воспитывать лояльную молодежь предлагают со школы) — это стратегия, основанная на глубоком анализе причин протеста.

Больше похоже на бюрократические инициативы с мест, где стремятся «освоить» любые потенциально хлебные темы. Убедить себя и начальство в том, что корень всех проблем в том, что «плохо мы еще воспитываем нашу молодежь», как говорил товарищ Саахов, — и вперед, за бюджетными средствами.

Нечто похожее уже было, когда в середине 2000-х создали движение «Наши» для противодействия угрозе «цветных революций». Тогда оппоненты власти пугали себя и других тем, что это чуть ли не «русские хунвейбины», готовые открывать огонь по штабам по первому приказу. Но как только на исходе 2011 года пришло время проявить себя в реальной уличной политике, оказалось, что даже пожилые бюджетники и сорокалетние байкеры годятся на роль «патриотической массовки» куда лучше. А вся «молодежная политика» в той своей версии оказалась лишь эффективным карьерным лифтом для отдельных, особо шустрых активистов.

Неудивительно, что сегодняшние инициативы не обещают создания никаких организационных форм, а только — некий «образ будущего». Но и это противоречит причинно-следственной логике: недовольство активных молодых людей основано как раз на непонимании, как из реально существующего настоящего можно вдруг оказаться в счастливом будущем. Что именно туда должно привести?

Как имитационный характер встречи думских депутатов с блогерами очевиден невооруженным взглядом (гости явно подбирались абсолютно случайным образом с надеждой зацепить и привлечь хоть кого-то), так и наукообразные планы Экспертного института социальных исследований не выглядят применимыми в реальной жизни. Изучать «ценностные ориентации, установки и политические предпочтения» российской молодежи», безусловно, интересно, но зачем, если способов воздействия на них в рамках нынешнего политического курса все равно нет?

Вместе все это заставляет предположить, что более или менее реальная работа сведется к очередному ужесточению законодательства в различных чувствительных сферах типа интернета. Но это-то и может стать самой большой проблемой.

Именно вмешательство в сферы, прежде свободные от политики, заставляет солидаризироваться различные группы в российском обществе.

Так было, когда власть начала оказывать политическую поддержку РПЦ. Так случилось и когда обозначился тренд на ограничение прав сексуальных меньшинств.

В реальности нынешние молодые люди по большей части вполне лояльны, о чем свидетельствуют многочисленные социологические опросы. В том числе и потому, что долгое время политики к ним не лезли, опираясь в основном на пенсионный электорат. Но вот когда власть начнет свою «молодежную» и даже «детскую» политику проводить в жизнь, число нелояльных может возрасти в разы.