Сергей Пархоменко «Суть событий» 16.06.2017

https://youtu.be/5bXtAIXXNqM С.Пархоменко― 21 час и 5 минут в Москве почти, это программа «Суть событий», я Сергей Пархоменко, добрый вечер. Нету Арины Бородиной сегодня. Но ничего страшного, она специально мне писала, предупреждала, что она куда-то в срочную командировку, кажется, в Иваново, поехала. Ничего страшного, будет скоро обратно, не волнуйтесь, она с нами, никуда не девается.

Также не девается и номер для смс-сообщений +7-985-970-45-45.

И я в виде эксперимента в этот раз – почему-то я раньше не догадывался этого сделать, а теперь вот догадался – задал специальный вопрос, вопрос о вопросах, задал у себя в Фейсбуке. Я есть под своим собственным именем Сергей Пархоменко в Фейсбуке и написал, что вот скоро пойду в студию, пожалуйста, присылайте ваши вопросы сюда, если у кого есть. Пришло больше девяноста комментариев на сегодня, и в большинстве из них действительно реальные вопросы, так что это хороший способ. Я буду и дальше продолжать, у меня такое впечатление, что там в Фейсбуке как-то публика у меня набралась, честно говоря, поумнее, чем несколько балбесов, которые обычно замусоривают собою вопросы на «Эхе Москвы». Вот так уж получилось, как-то не очень там это работает.

Велик, конечно, соблазн как-то перекомментировать по-своему все то, что произошло в течение предыдущего часа здесь в эфире, но давайте я сделаю все-таки небольшую паузу и предоставлю людям почитать расшифровку только что случившегося интервью с мэром Москвы, и всего того, что он там сказал про вот эту самую программу «переселения душ» московских, и сравнить это с тем законом, который только что принят в третьем чтении, и посмотреть, насколько одно соответствует другому, и насколько те проблемы, которые в этом законе были тогда, когда он только народился в виде первого чтения, насколько их удалось или не удалось преодолеть к третьему чтению.

Но пока я вам скажу, что человек, который говорит, что, вы же помните, 10 лет тому назад Москва стояла непрерывно в 9-10-балльных пробках – имея в виду, что, а теперь не стоит, это человек, я бы сказал, большой лингвистической смелости. Это человек, который, в общем, не стесняется произносить вслух самые удивительные вещи. Да, говорить, что 10 лет тому назад желтые такси не въезжали в центр Москвы, потому что водители боялись въезжать, а не потому, что их не было, например, этих желтых такси, и говорить, что Москва вот тогда стояла в пробках, а теперь не стоит в пробках – да, на это нужна большая сила характера, чтобы это произносить как ни в чем не бывало.

Но знаете, я здесь сразу перейду к другой теме, о которой очень много спрашивают у меня, вот в том числе в этих вопросах, которые я насобирал в Фейсбуке в последние несколько часов. Все-таки, конечно, меня просят поговорить о событии почти уже недельной давности, событии – хотя нет, почему, 4 дня всего прошло – 12 июня, когда произошло избиение молодых людей в центре Москвы. Я бы назвал это событие вот так. Такое массовое избиение национальной гвардией людей, собравшихся согласно Конституции, мирно и без оружия. Их последовательно по одному вынимали, избивали и запихивали в автозак, а теперь они все стоят в очереди, их там восемьсот с лишним, человек, которые дожидаются своего суда для того, чтобы под насмешки судей, которые прекрасно все понимают и прекрасно все видят, получить свои штрафы или свои административные аресты, там, кому 3 дня, кому 15, кому 30 по статье 20.2, где их обвиняют в том, что они участвовали в несанкционированном митинге.

Почему я сейчас, сразу после Собянина, про это вспомнил? Потому что у меня был очень забавный опыт в течение этой недели, я встретился с кремлевским политологом. Знаете, есть такая специальная порода людей, называется кремлевский политолог. Этого кремлевского политолога звали Дмитрий Орлов, я с ним встретился в эфире телеканала «Дождь», и меня совершенно поразило то, что этот человек как-то описывал реальность так, как она ему видится.

Он, например, говорил, что, ну, как известно, 26 марта ни один человек не был арестован, а вот теперь кое-кого арестовали, — говорит он. Или он говорит: ну, как известно, сторонники Навального 12 июня – вот сейчас это, собственно, и было 12 июня вечером, когда мы с ним разговаривали – сторонники Навального перекрыли движение на Тверской улице.

С.Пархоменко: 12 июня произошло массовое избиение нацгвардией людей, собравшихся согласно КонституцииQТвитнуть

Ну, это совсем не соответствует ничему, это просто такая отдельная реальность. Там много еще такого было наговорено. Не так, собственно, важен этот человек, и вопрос не в том, что он просто совсем не потрудился либо поинтересоваться тем, как было на самом деле, либо не потрудился привести свои слова в соответствие с тем, что было на самом деле, это, в общем, одно и то же более или менее, а то, что, слушая такого рода людей, ты понимаешь, что, может быть, целый класс российских лидеров, российских руководителей, российских администраторов существует вот в этом таком совершенно своем отдельном выдуманном мире, который не имеет отношения к действительности.

Понимаете, в этом мире 26 марта никого не арестовывают, а сегодняшняя Москва не стоит в пробках в этом же мире. И в этом же мире 10 лет тому назад московские желтые такси как-то не въезжали в центр, потому что не хотели водители или еще что-нибудь такое. И в этом же мире не существует перекрытия чуть ли не за сутки главной улицы Москвы, потому что так захотелось администрации этого города, а не потому что кто-то, какие-то злоумышленники решили ее собою заткнуть и остановить на ней движение. И в этом же мире существуют законы, которые, например, требуют согласовывать уличные массовые мероприятия.

Я, кстати, тут разговаривая с одним собеседником тоже в Фейсбуке несколько дней тому назад, сам заинтересовался и полез посмотреть, а вообще слово «санкционированный» или «несанкционированный» — мы с вами знаем, что это слово, оно прямо противоречит российской Конституции, Конституция ничего такого не предполагает, но мало ли чего навытворяли в последние годы российские законодатели, вот эта самая марионеточная Дума, которая просто исполняет то, что ей велят из Администрации президента, так вот они много чего могут набузовать в своих законах такого, что чему-нибудь противоречит.

Вот мне стало интересно, а вот само слово «санкционированный» или «несанкционированный», оно в каком контексте употребляется в российском законодательстве. И я полез в закон, собственно, основной, федеральный закон Российской Федерации, закон о митингах, шествиях и пикетированиях. Он бесчисленное множество раз удлинялся, усовершенствовался, изменялся, дополнялся такими-то поправками и так далее в последние годы. Но вот я взял самую последнюю его версию с учетом всего, что в него навносили в последние годы, и стал смотреть, в каком контексте употребляется слово «санкционированный» и «несанкционированный», и не нашел там этого слова. Его там нет.

Вот вы можете сами пойти и найти закон о митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях и употребить на его полном тексте команду Search, и просто поискать слово «санкционированный», и вы его там не найдете. Вы найдете это слово в двух пунктах одной статьи Кодекса об административных правонарушениях. Это статья 20.2, теперь уже знаменитая статья, по которой, собственно, и стоят сегодня в очередь за своими штрафами или административными арестами те восемьсот человек, которые были задержаны и препровождены в разные участки 12 июня и несколько сот человек, которые по-прежнему ожидают своей участи после задержания 26 марта, ко многим из них применяется эта же самая статья 20.2.

И вот там есть два пункта, в которых откуда ни возьмись вдруг взялось это слово. Во всех остальных случаях даже российский законодатель, я бы сказал, во всей невыразимой своей наглости и во всей немыслимой своей безграмотности и сервильности и готовности всунуть в закон абсолютно все что угодно, даже он не смеет этого делать, не смеет употреблять этих слов, они появляются, они случайно проскакивают в каком-то одном месте. То есть, это все – самодеятельность административных органов, самодеятельность полиции, которая может хладнокровно, не обращая никакого внимания на закон, засунуть это, скажем, в протокол о задержании, или, есть такой документ, в постановление о привлечении в качестве обвиняемого.

Впрочем, если смотришь на эти документы после вот этих протестных событий в последнее время, то много чего обнаруживаешь. Вот я держу перед собою фрагменты одного такого постановления о привлечении в качестве обвиняемого человека по имени Дмитрий Борисов. Это один из тех людей, их, по-моему, человек 7 или 8, которые оказались сегодня под серьезным судом после 26 марта. Некоторые из них уже пошли на сделку со следствием, некоторые из них уже сидят, а вот Дмитрий Борисов был относительно недавно сначала задержан, потом арестован, решением суда до начала августа отправлен, ему избрана мера пресечения в виде содержания под стражей, и вот о чем идет речь.

Вот я читаю: «26 марта в период времени с 13 часов 40 минут до 16 часов 45 минут Борисов Д. В., находясь на пешеходной части улицы Страстной бульвар города Москвы вблизи дома 6 по указанной улице, достоверно зная, что находящийся перед ним в форменном обмундировании со специальными знаками различия Ерохин И. В. является представителем власти, исполняющим возложенные на него должностные обязанности по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности, реализуя внезапно возникший преступный умысел, направленный на применение насилия, не опасного для жизни и здоровья, действуя умышленно, осознавая общественную опасность своих действий, предвидя неизбежность наступления общественно-опасных последствий в виде нарушения порядка управления, и желая их наступления, препятствуя своему задержанию, а также задержанию граждан, нарушающих общественный порядок, применил в отношении полицейского 2 роты 4 батальона 2 оперативного полка полиции ГУ МВД России по городу Москве старшего сержанта полиции Ерохина И. В. физическое насилие, а именно, нанес ему два удара обутой в кроссовок ногой в область головы, защищенную шлемом ПШ-97 «Джета».

С.Пархоменко: На вопрос, кто несет в Москве ответственность за то, что происходит на улицах, следует ответить: Собянин

Вот он, реализуя внезапно возникший преступный умысел, направленный на применение насилия, да? Предвидя неизбежность наступления общественно-опасных последствий, да? Желая их наступления, препятствуя всякому разному, нанес два удара в область головы.

Значит, что было. Этого чувака, Борисова, несли пять омоновцев головой вниз за руки за ноги, как они в последнее время любят это делать, несли в автозак. Поскольку его несли в той позе, в которой они обычно носят в последнее время, то да, он дрыгал и болтал всем, чем он мог дрыгать и болтать в этом положении – руками, ногами, головой и всем телом.

Ну, в общем, когда вас, дорогие друзья, будут нести за руки за ноги впятером головой вниз в сторону автозака, я думаю, что вы тоже не будете, так сказать, солдатиком, сложив руки на груди и сдвинув колени и составив пятки. И вот он, дрыгая руками и ногами, попал по полицейскому. За это он обвиняется по статье 318 УК РФ, то есть, применение насилия к представителю власти в связи с исполнением им своих должностных обязанностей, и ему грозит 5 лет лишения свободы за то, что он недостаточно строго контролировал свои руки и ноги в тот момент, когда его несли головой вниз.

Вот так это работает на самом деле, и вот это история, которая на своем промежуточном этапе завершается заявлением о том, что вот по мнению, например, мэра Москвы, которого вы только что слышали здесь в студии «Эха Москвы», по мнению мэра Москвы полиция действовала безупречно, и применяла свои возможности в полном соответствии с законом, и вообще она заслуживает всяческой похвалы. Вот одна как бы реальность. И другая реальность – две параллельные реальности, в которых мы живем. И эти наши реальности, они пересекаются чрезвычайно мало.

Кстати, чтобы уже как-то логически перейти к следующей теме и закончить с историей с полицией я хочу обратить внимание всех, кто меня слышат – а меня все-таки слышат довольно много москвичей, и многие из вас были на улицах в разных местах 12 июня, известная вам Юлия Галямина, московский муниципальный депутат и человек, в Москве чрезвычайно известный, и очень много сделавший для разрешения всяких конфликтных ситуаций в Москве, и борющийся за разнообразные всякие сложные московские обстоятельства, вместе со своими адвокатами ищет людей, которые нанесли ей, не побоюсь этого слова, увечье в процессе задержания. Вот она хочет этих людей найти и попытаться этих полицейских все-таки привести к какому-то закону.

Ей выбили несколько зубов. Ну, они не то что выпали на землю, но это вот ситуация, когда зубы выломаны из десны, по всей видимости, их придется удалить, потому что они больше держаться так не будут, и заменить какими-то другими. Ей организовали сотрясение мозга, и за это кто-нибудь должен ответить. Не за два удара ногой, обутой в кроссовок в область головы в тот момент, когда человека несли вниз головой, а вот за то, что ее абсолютно, как мы с вами понимаем, без малейших мотивов к этому вот таким вот способом задерживали и вот таким способом удерживали от того, чтобы она обращалась к людям вокруг. Так что, если кто это видел, пожалуйста, дайте знать, это важная на самом деле история.

Что касается этого митинга, уже переходя к каким-то политическим мотивам. В нем участвовало не много народу, и вообще все разговоры о том вот в таких ситуациях – как-то, это массовое, это не массовое, каков процент по отношению к жителям Москвы, каков процент по отношению к жителям страны – это все странные разговоры, потому что событие заключается, конечно, не в этом. Событие заключается в том, что в какой-то момент нужно – и это чрезвычайно важно для российской, я подчеркиваю, политики – переломить тот, так сказать, обычай переговорного оборота и политического насилия, которое, последовательно увеличивая давление, применяет власть к людям, которые хотят реализовать свое конституционное право. Шаг за шагом, раз за разом, случай за случаем, конфликт за конфликтом, скандал за скандалом люди из власти, в частности, московской власти, в частности, вот тот самый человек, который был здесь сейчас в студии, который, конечно, несет за это ответственность, не какие-то его подчиненные, не какие-то его чиновники, на вопрос о том, кто несет в Москве ответственность за то, что происходит на улицах, следует ответить: ответственность несет Сергей Собянин.

С.Пархоменко: Вот две фамилии – Собянин и Ракова, вот они и несут ответственность за то, что происходит в Москве

Ну, люди, которые хорошо разбираются в политике, еще называют второе имя, женщину по фамилии Ракова, которая находится там в московской мэрии, и она по всем сведениям имеет очень большое влияние на то, что происходит в Москве, и, в сущности, вместе с Собяниным управляет городом.

Вот две фамилии – Собянин и Ракова, вот они и несут ответственность за то, что происходит в Москве.

И, собственно, шаг за шагом эти люди продвигаются к ситуации, когда в Москве, в частности, а вслед за Москвой, несомненно, и во всех остальных российских городах, которые очень внимательно следят за тем, что происходит в Москве, будет отменено одно из конституционных прав граждан просто потому, что им так лучше, просто потому, что они ощущают свою силу, просто потому, что им так проще, просто потому, что они имеют возможность сказать: ну вам полагается, но мы вам не дадим, потому что вы ничего нам за это не сделаете. Вот и все.

Эту тенденцию в какой-то момент нужно переламывать. Вот переламывается она вот таким способом. И в этом смысле Алексей Навальный, конечно, совершенно прав, что он, полностью соблюдая свое конституционное право, он заранее уведомил власти о своем намерении осуществить свое конституционное право, и после того, как он законно их уведомил, он это свое право предложил осуществить.

При этом он до того, как он этим своим правом воспользовался, был задержан, в дальнейшем подвергнут административному аресту по решению суда, сегодня по его поводу было вынесено, как мы помним, вполне издевательское решение снизить срок его административного ареста с 30-ти до 25-ти суток в связи с наличием у него двоих детей, то есть, оценили в два с половиной дня каждого ребенка.

Я вот было понадеялся, что, когда это произойдет со мной, то, поскольку у меня этих детей пятеро, то мне семь с половиной дней сбавят, но нет, все-таки четверо из моих пятерых детей довольно взрослые, и их, наверное, не посчитают. Посчитают только одного. Так что я не могу на это надеяться.

У меня просто спрашивают много раз на разные лады, вот и в этом моем фейсбучном опросе, и смсками спрашивают меня: а в чем, собственно, был смысл этого переноса? А смысл был вот в этом. В том, что произвол, который над тобой творят, в какой-то момент нужно останавливать, в какой-то момент нужно говорить: Э, все! Ну дальше это так продолжаться не может. Дальше вы наглеть не будете. Один раз мы вас остановим.

Вот один раз остановили, и это было сделано достаточно решительным образом. Помогли это сделать те несколько тысяч молодых людей, которые приняли этот вызов и которые приняли участие в этой протестной акции, совершенно законной протестной акции на Тверской, и были там в массе своей избиты, многие из них, задержаны, а теперь они будут еще и оштрафованы либо подвергнуты административному аресту, а в некоторых случаях это обернется для них достаточно тяжелыми последствиями, для тех, кто учится, или для тех, кто работает, потому что всякие бывают реакции и со стороны людей, которые управляют учебными заведениями, и со стороны работодателей. Среди них много людей трусливых, много людей бесчестных, они по-разному на это реагируют. Не у всех достаточно мужества, для того чтобы в этой ситуации защитить и поддержать тех людей, которые пострадали в результате исполнения своего гражданского долга. Я думаю, что участие в такого рода акции – это своего рода исполнение гражданского долга для всякого, кто считает, что его право должно быть защищено.

Так что, в некотором роде вот эта история переговоров и традиция переговоров между московскими властями и теми, кто организует разного рода протестные акции, она начнется сначала. Потому что на следующих переговорах и те, и другие участники будут понимать, что это может быть, и как это может выглядеть, и к чему это может привести, и чего это может потребовать.

Например, это может потребовать – это действительно важнейшая часть события этого – появления на улицах людей с криминальным прошлым, к таковым людям я отношу вот этих украинских военнослужащих, которые бежали из своей страны, бежали после того, как они были обвинены в нарушении закона, причем, нарушении закона, связанном, не просто там с какими-нибудь административными злоупотреблениями, а связанном с угрозой жизни людей, с насилием над людьми. Это люди, которые оказались под следствием в результате того, что они избивали и убивали людей.

С.Пархоменко: Смысл этого переноса был в том, что произвол, который над тобой творят, нужно останавливать

Они оказались в Москве, они оказались в российской форме, они оказались в российских погонах, некоторые из них даже, как выясняется, не вполне уволены, формально не закончена процедура их увольнения, и тем более не закончена процедура расследования их деятельности в Украине. Теперь они оказались в Москве, и они оказались на службе у вот этой российской власти.

Это уже не Москва, конечно, это уже демонстрация того, что, когда становится горячо, и когда дело доходит до реального политического действия, власть у московских властей изымается, у московских администраторов, и переходит наверх. И ее исполняют, отправляют, так сказать, федеральные чиновники, которые уже вот в эту так называемую демократию играть не намерены – какой-то мэр, какая-то мэрия… причем здесь они?

Отойдите – локтем это все отпихивается, и дальше на улицах Москвы начинается, так сказать, федеральная сила.

Вот давайте на этом я прервусь, после новостей мы закончим тему митинга и перейдем к разным другим сюжетам недели, которых все-таки сколько-то для нашего рассмотрения было.

С. Пархоменко― 21 час и 35 минут в Москве, это вторая половина программы «Суть событий», я Сергей Пархоменко, здесь в студии «Эха Москвы», никуда я «за это время опять не уехал». Все мои командировки кончились, я снова в Москве, читаю ваши смски, которые приходят на номер +7-985-970-45-45.

Федор спрашивает у меня, по-моему, раз восемнадцать: «Вы считаете, что это Собянин и Ракова? Возможно, честнее сказать, что это Путин».

Федор, это не вопрос честности, это вопрос точности. Когда речь идет о, скажем, вот этих конфликтах вокруг московских митингов и демонстраций, общая идеология, общая установка – несомненно, Путин; конкретное исполнение на этапе вот этих так называемых переговоров и на этапе попыток не разрешить людям этого проделать – Собянин и Ракова. А потом, когда ничего не получается и начинается избиение толпы – опять Путин. Ну просто здесь как-то на разных этапах разные части властной машины исполняют то, что они считают своими обязанностями. Вот и все. И хорошо бы различать их, и хорошо бы, чтобы каждому в результате досталось за то, в чем он в точности виноват. Поэтому я говорю и про одних, и про других.

Да, ой, смешная история! Про Шевченко у меня спрашивают. Тут Максим Шевченко в предыдущем эфире сказал, что вот там разные люди, в том числе Шендерович, по-моему, Латынина и я – это ельциноиды. И миллион вопросов пришел на эту тему, самых разных, например, собираюсь ли я назвать Шевченко путинским высерком в результате этого в ответ и так далее.

Нет, путинским высерком называть Шевченко я не буду ни коем случае. И вообще я нахожусь в трудном положении в связи с этим его заявлением, потому что, с одной стороны, для меня нет ничего обидного в том, что мое имя как-то связывают с эпохой президента Ельцина. Я считаю, что это очень важная историческая эпоха, и в это время мне удалось сделать много важного, нужного и интересного – создавать разные журналы, например, издавать разные книги, и быть репортером всяких прекрасных ежедневных газет и так далее и так далее.

Но с другой стороны, я вижу, что человек очень хотел меня как-нибудь оскорбить, вот прямо тужился, тужился, старался, старался и вот придумал такое слово. Но когда человек так хочет тебя оскорбить, видимо, надо ему каким-то образом отвечать. И я отвечу. Я отвечу, сказав, что, на мой взгляд, никакие слова типа «путинского высерка» в отношении Максима Шевченко не могут сделать большего, чем делает уже его имя. Этот человек поработал над тем, чтобы его имя само по себе было оскорблением. И свое главное оскорбление он носит в своем паспорте в виде этого имени и этой фамилии. И он будет носить его до смерти. До смерти имя «Максим Шевченко» будет ассоциироваться с тем, во что он превратился сегодня и до чего он довел имя своего отца, которое он получил от него в виде фамилии и добавил к нему этого самого Максима. Вот, собственно, и вся история. Так что, пусть ходит с этим именем и знает, что оно звучит оскорбительно. Понятно, Максим?

С.Пархоменко: Разговоры про то, что вам принадлежит, кончаются, когда люди пытаются собственностью воспользоваться

То же самое я, наверное, должен был бы сказать про «журналиста» Соловьева, но поговорим о нем как-нибудь со временем отдельно.

К реновации все-таки придется вернуться, несмотря на то, что целый мэр Москвы говорил целый час перед этим на эту тему в этой самой студии, все-таки есть сюжеты, которым нельзя дать утонуть, прежде всего, затронутому в этом разговоре вопросу о земле.

Действительно, ну, это интервью мы еще будем анализировать, и еще будем с ним разбираться подробно, но Сергей Семенович сказал о том, что земля под домами автоматически является частью собственности собственников жилья в этих домах, и она автоматически является частью кадастровой стоимости, и, соответственно, частью рыночной стоимости в дальнейшем и так далее.

Это неправда, и Собянин об этом знает. На самом деле земля – это ключевой вопрос во всей этой истории с реновацией, один из двух ключевых вопросов. Один – это, в сущности, отмена права собственности на жилье в Москве, поскольку в результате этого закона простым голосованием собственность может быть аннулирована, а второй вопрос – это вопрос о земле. На самом деле в Москве на протяжении последних нескольких лет, и это уже не 10 лет назад, когда в Москве, как известно, были пробки, в отличие от сегодняшнего дня, и когда желтые такси не въезжали в центр, потому что водители боялись туда ехать, а в то время желтых такси на самом деле не было.

Так вот, а это уже действительно в самые последние годы происходит систематический передел земли, которая традиционно была как бы закреплена за теми или иными домами, обычно там в виде всяких дворовых территорий, в виде автостоянок, в виде детских площадок, в виде всякого такого прочего. Тихо-тихо происходит перемежевание, в последние годы оно происходило многократно.

Я сам живу в доме, который внезапно обнаружил, что ему осталось полтора метра земли по периметру вокруг, а, скажем, большой двор, который к этому дому примыкает, неожиданно оказался совершенно больше этому дому не принадлежащим. И есть много накопившегося материала о том, как Москва, как город, как субъект собственности, последовательно изымает землю и последовательно сокращает ту собственность, которая принадлежит людям постольку, поскольку эти дома на ней стоят.

И, собственно, это уже произошло. Это уже происходит в последние годы. Если вы посмотрите в Земельный кодекс Российской Федерации, вы увидите, что нормы, которые там содержатся, совершенно не соответствуют тому, что происходит в реальности.

Вот есть такая знаменитая 36-я статья Жилищного кодекса Российской Федерации – Жилищного, я подчеркиваю, не Земельного – статья 36, она так и называется «Право собственности на общее имущество собственников помещений в многоквартирном доме». И там речь идет и о крышах, и о всяких территориях, предназначенных для организации досуга, культурного развития, детского творчества, занятия физкультурой и спортом и подобных мероприятий, а также там же говорится о том, что земельный участок, на котором расположен данный дом, с элементами озеленения и благоустройства, иные предназначенные для обслуживания и эксплуатации благоустройства данного дома и расположенные на указанном участке объекты, тоже относятся вот к праву собственности, являются общим имуществом собственников. Границы и размер земельного участка, на котором расположен многоквартирный дом, определяются в соответствии с требованиями земельного законодательства и законодательства о градостроительной деятельности.

Ничего автоматического, как видите, здесь нет. И разговоры про то, что, ну вам же автоматически принадлежит – не беспокойтесь, эти разговоры кончаются в тот момент, когда люди пытаются этой собственностью воспользоваться. В этот момент им говорят: а вам ничего не принадлежит, вы никто. У вас есть только квартира на 8-м этаже, подвешенная между небом и землей, а вы не имеете к этой земле никакого отношения. – Ну вот же мэр говорил на «Эхе Москвы», что автоматически. – Ну вот и спросите у него, — следует ответ чиновника в тот момент, когда вы пытаетесь каким-то образом заявить свое право на эту землю, например, сообщить о том, что вы хотели бы, чтобы там стояли ваши автомобили.

Мы с вами доживем, несомненно, в ближайшие, может быть, годы, а может быть, даже и месяцы, до момента, когда платные парковки окажутся у нас во дворах тоже, я в этом совершенно убежден. Что называется, запомните эту передачу и вот запомните этот прогноз, который я вам даю. И в этот момент окажется, что эта земля, которая принадлежит нам автоматически, как сказал только что мэр Собянин, в действительности ею распоряжаются совершенно другие люди и устанавливают нам же плату за использование этой же земли. Вот и вся история. Так что здесь нужно аккуратнее, и здесь нужно как-то глядеть в закон, и понимать, что изменение этого закона влечет за собой неизбежно изменение в нашей с вами реальной жизни вне зависимости от того, что в каком эфире говорит какой мэр, и широковещательно заявляет он про «автоматически» или не заявляет.

С.Пархоменко: Мы с вами доживем до момента, когда платные парковки окажутся у нас во дворах, я в этом убежден

Ну, наверное, все-таки надо что-то сказать – именно что надо, не хочется, но надо что-то говорить про эту самую прямую линию. Честно говоря, у меня такое какое-то тягостное ощущение от нее, я как-то пытался прислушиваться именно к своим чувствам, потому что информации там нет никакой. Нам ничего с вами не сообщили в этой прямой линии. Некоторые даже ждали от нее каких-то больших открытий, там считалось, что это важный момент для объявления каких-то избирательных планов, и именно этим объясняли переносы по срокам этой прямой линии. Ничего там этого не случилось.

Вот, говорят, театр одного актера. Это не самое главное, что можно сказать об этом событии. Мне кажется, что гораздо более важно, что это театр одного зрителя. Вообще давайте с вами задумаемся, а вот эти несусветно огромные и несусветно тоскливые бессодержательные прямые линии, они – ну вот кто является их потребителем? Кто является той публикой, для которой предназначен этот жанр?

Вот для телевидения это очень важная вещь. Любая программа, выходящая в эфир, любой сериал, любое ток-шоу и так далее, скрупулезнейшим образом изучается: кто здесь аудитория? Это очень важная вещь. Это очень важная вещь и для того, чтобы продавать рекламу внутри этого телевизионного события, и для того, чтобы получить как можно больше аудиторию для него и так далее. Кто здесь зритель? Вот как вы себе представляете – 3 часа 56 минут, столько, если я правильно понимаю, шла эта последняя прямая линия днем в будний день. Вы как себе представляете людей по стране, которые вот сидят и смотрят это, прильнув, так сказать, к телеэкранам, или даже прижав ухо к радиоприемникам? Кто эти люди, которые могут это потребить в это время? Ну, по всей видимости, те самые люди, которые потребляют всякий телевизионный товар среди дня в будний день – это домохозяйки, пенсионеры, люди, которые как-то прикованы к дому, а в некоторых случаях и к кровати – перед кроватью стоит телевизор, они смотрят то, что из телевизора несется. Для них что ли это?

Нет, это не для них. Это, собственно, для Путина Владимира Владимировича. Вот весь этот гигантский механизм, все эти бесчисленные репетиции, подборы вопросов, подборы исполнителей для этих вопросов, подборы антуражей для этих вопросов, вот это все – такой огромный сеанс, если хотите, назовите это психотерапией, для одного вот этого бесконечно уставшего и надоевшего самому себе человека, который совершенно уже этого всего больше не хочет. Это такой политический гемодиализ. Знаете, вот как-то кладут человека и начинают, и пытаются что-то такое в нем вычистить, для того чтобы он жил дальше. Вот что такое эти прямые линии.

Все это на самом деле нужно для того, чтобы продемонстрировать – одни демонстрируют Владимиру Владимировичу Путину, какое у них прекрасное телевидение, как они хорошо это все могут устроить, какую они могут построить красивую студию, посадить напротив него красивого мальчика, имя которого вы хорошо знаете, и вот как-то рассадить симпатичных девушек по трибуне. А одну симпатичную девушку одеть в красное платье, и вот она будет ходить по студии носить микрофон.

Другие демонстрируют – вот, посмотрите, какие мы можем организовать у себя тут верноподданнические вопросы отсюда. И вот смотрите, как мы хорошо в этом во всем поучаствуем. Посмотрите, как вас любят наши граждане; посмотрите, какие они чудесные задают вам вопросы; посмотрите, как они надеются на вас; посмотрите, как вы для них последняя надежда; посмотрите, как они вам верят; посмотрите, как они приносят к вашим ногам самое трогательное и самое прекрасное, что есть в их жизни, и самое ужасное, что есть в их жизни – видите, это такой знак доверия. И все это вам, вам, дорогой Владимир Владимирович!

Вот что такое эта прямая линия. Это такая коллективная клятва разнообразнейших администраторов по всей стране в неизбывной своей верности этому человеку. И он это принимает.

Я много раз говорил о том, что самое ужасное в этом российском подхалимаже заключается не в том, что он существует на свете, а в том, что он – эффективная стратегия. В том, что чиновники имеют много возможностей убедиться, что эта штука работает, и что это хорошо получается. Что человек, которые сильно целовал коленку Владимиру Владимировичу, имеет больше шансов продвинуться по службе, чем человек, который не сильно целовал коленку Владимиру Владимировичу. Вот какие чувства лично во мне все это вызывает. И на самом деле это прежде всего признак такой очень усталой, очень стершейся российской власти.

Обидно, надо сказать, это видеть после того, как ты посмотришь на очень живую, очень энергичную, очень напряженную политику в странах, где действительно происходит серьезная политическая борьба. Вы, я думаю, уже убедились, что я не являюсь большим поклонником президента Трампа, или, там, его команды, которая пришла к власти в Соединенных Штатах в последнее время, но это была энергичная избирательная кампания, во многом пустая, да, но энергичная, полная жизни, полная страсти, полная желания, полная какого-то порыва.

С.Пархоменко: То, что Навальный делает сейчас, – ценность этого не отменится с концом президентских выборов

Я уж не говорю про Францию. Я уж не говорю про то, что тут на наших глазах произошла совершенно поразительная вещь, у нас тут не просто Макрон выиграл – не у нас тут, а у них там на самом деле. У них там не только Макрон выиграл президентские выборы, но и партия Макрона, которой 16 месяцев тому назад просто не существовало в природе, ее просто не было, получает сейчас колоссальное большинство в парламенте.

Вот это жизнь. Жизнь не в смысле хорошая жизнь, а жизнь в смысле живая жизнь. Жизнь в смысле движение, жизнь в смысле энергия. И на этом фоне сидит усталый как-то обрыдший самому себе человек, и все вокруг рассказывают ему, как он прекрасен.

Конечно, есть сюжет, который очень многих взволновал и заинтересовал, сюжет с этими странными вопросами. Вот какой-то Ирик мне здесь пишет: «А как же странные вопросы?» Она понимает, что я пойму, что она имеет в виду. Действительно пойму, да, странные вопросы – это вот эти удивительные титры, которые возникли там по углам. Что это было? Ну конечно, это вещь намеренная. Ну совершенно очевидно, что никаких случайностей здесь не было, и ровно за тем они там и появились, что называется, чтобы вы задавали мне этот вопрос.

Знаете, вот в российской политике вообще много такого. А вот зачем произошло вот это? А чтобы вы задавали мне этот вопрос. Вот это очередной такой случай. Прекрасно было понятно, что если вывести на экраны разнообразные смски, которые приходят, то среди них будет много вот такого, вот этих вот вопросов: Не надоели ли вы сами себе? Не кажется ли вам, что пора сваливать? Верите ли вы в то, что все вас до такой степени любят? Зачем вы устроили весь этот спектакль? И так далее. Будет много вот этих злобных вопросов. А борьба с коррупцией в вашем смысле – это борьба за защиту ваших друзей?

Любопытно, что эти вопросы существуют, но остаются не произнесенными вслух. Это важный такой символ, вот этот вот голос реальности, который вторгается в этот дешевый театр, но остается немым, эти слова остаются не произнесенными, эти вопросы остаются не заданными, они проскакивают где-то в углу экрана и навсегда исчезают. Это хорошая на самом деле метафора, и в сущности только это можно считать началом избирательной кампании Путина – ну, это и вот этот самый американский фильм, который с большой помпой тоже идет сейчас по миру, и с большой помпой комментируется разными официозными и не только официозными средствами массовой информации в России. Ну вот так стартует избирательная кампания Путина.

Сравните с избирательной кампанией Навального. Путин для этого дает интервью американскому очень странному, очень, так сказать, левацкому, очень находящемуся вне каких-то разумных стандартов человеку, который ведет себя чрезвычайно подобострастно с ним и подает ему, как это любят делать и российские журналисты официозного толка, подает ему очень аккуратненько мячики, так сказать, под правую руку, чтобы ему удобно было стукнуть, это одно. И второе, это прямая линия, в которой промелькивают вот эти вопросы, но в реальности звучит совершенно другая речь, и это одна избирательная кампания. И другая избирательная кампания, которая состоит вот из этих бесчисленных штабов, которые открывает Навальный по стране.

У меня здесь тоже много вопросов, которые не относятся к минувшей неделе, а которые такие, скорее какого-то стратегического характера: «А что будет, когда станет окончательно ясно, что Навального не зарегистрировали в качестве кандидата на этих выборах?» А ничего не будет. Кампания продолжится, потому что то, что делает Навальный сейчас, оказалось уже шире и длиннее, если иметь в виду историческую перспективу, этих президентских выборов. То, что он делает сейчас, нужно делать все равно. То, что он делает сейчас – ценность этого не отменится с концом президентских выборов. Это у Путина, как он много раз говорил, стоит объявить выборы, как все перестают работать. Это вот в его отдельном мире. А в нормальном человеческом мире, в мире, где живет живой политик Алексей Навальный, например, начинаются выборы, и начинается работа. И работа эта продолжается и после выборов, и между выборами, и вне всякой связи с выборами. В данном случае выборы – это предлог. В данном случае выборы – это мотив, это тема для разговора, а разговор нужно вести все равно.

И я совершенно уверен, что вот эта работа, эта предвыборная работа, и создание этих предвыборных штабов, и собирание этих людей, которые в дальнейшем должны, если вдруг выборы состоятся, и в них будет принимать участие Навальный, выполнять какие-то процедуры административные в рамках этой избирательной кампании, эта работа все равно должна быть сделана, потому что это и есть строительство партии, например. Вот и все. Поэтому, я бы вообще не концентрировался на том, зарегистрируют – не зарегистрируют… Зарегистрируют – хорошо, будет еще такой подарок, можно будет воспользоваться еще и некоторыми обстоятельствами собственной избирательной кампании, которые российское избирательное законодательство дает кандидату. Не зарегистрируют – значит, не будет. Значит, работа будет продолжаться вот так, как она продолжается сейчас.

Вот и весь запасной аэродром, которым все так интересуются. А где у Навального запасной аэродром? Да вот он, перед глазами у вас. Просто то, что он делает, это более длинная перспектива. Вот, собственно, и все.

Это была программа «Суть событий»… Нет, подождите, это не была программа «Суть событий», потому что у меня есть еще целая минута. Почему-то мне казалось, что…

«Я увидела и содрогнулась, — пишет мне Нина, — какая нищая Россия в прямой линии. Я бы ушла в отставку после этих включений с мест». Ну, поэтому, наверное, вы и не президент страны. Вы хотите объяснения, почему Путин – президент, а вы нет? Вот поэтому, потому что вы бы ушли в отставку, а он пожимает плечами и говорит: «странно». Вообще, отдельная коллекция могла бы быть собрана из этих «странно» путинских, прозвучавших на разные лады, иногда чуть-чуть другими словами во время этой прямой линии.

А вот теперь уже точно – это была программа «Суть событий», я Сергей Пархоменко, мы встретимся с вами ровно через неделю. Всего хорошего, до свидания!