«Владимир Владимирович, где деньги?»

«Газета.Ru» 

Год из года «прямая линия» в своей наиболее содержательной части, где речь шла о жалобах граждан президенту, протекала по одному сценарию. На крик о помощи: «Обращались во все инстанции, никто не помогает! Вся надежда на вас!» следовал ответ: «Я спрошу у губернатора и прокуратуру попрошу подключиться». Губернатор нервно запивал валидол и срочно выезжал на место событий с деньгами и ремонтными бригадами наперевес. Но в этот раз были и новации.

У президента России есть несколько постоянных, ежегодных больших медиаформатов («прямая линия», «большая» пресс-конференция, послание президента Федеральному собранию, выступление на центральной секции Петербургского форума, общение с экспертами Валдайского клуба и некоторые другие) и форс-мажорные («Мюнхенская речь», «крымское» обращение к Федеральному собранию, интервью иностранцам – авторам документальных фильмов и так далее).

Каждое из выступлений большого формата имеет собственную основную целевую аудиторию — журналисты, экспертное сообщество, чиновники, депутаты, простые россияне.

Но на деле это всегда сообщение urbi et orbi (городу и миру).

В этом плане и «прямая линия», помимо возможностей обратной связи, обеспечивает рассылку сигналов основным целевым группам. Недаром вопрос о зарплатах учителей прозвучал буквально сразу после традиционного вступительного слова про экономику от Владимира Путина. Зарплаты учителей — это и вопрос майских указов, с которыми во многом ассоциировалось текущее президентство Путина в 2012–2013 годах, и вопрос ответственности региональных властей.

Губернатор Иркутской области Сергей Левченко после такого вопроса может принимать валидол и бежать повышать зарплаты учителям. В данном конкретном случае можно отметить и «изящный» выбор региона, из которого поступил сигнал на де-факто неисполнение майских указов, —

проблема эта общероссийская, но пожаловались президенту из единственной области, где за последние пять лет на выборах победил не согласованный с Кремлем кандидат в губернаторы из КПРФ.

Следом был вопрос из Забайкалья о погорельцах, которым не могут помочь местные власти после пожаров еще 2015 года: тогда в Забайкалье трудился уволенный уже губернатор-эсер Константин Ильковский.

Вообще, историй с губернаторами традиционно немало во время каждой «прямой линии» — так было и в этот раз. Вопрос из Ставропольского края, аналогичный забайкальскому, и примерно та же реакция Путина — федерация перечислила деньги, а прокуратуре следует проверить, где деньги. И прямой вопрос к губернатору-тезке на этот счет: «Владимир Владимирович, где деньги?»

Вообще, региональный аспект и региональное начальство — основные адресаты «прямых линий». Если Валдайский клуб — это обращение к западному истеблишменту в широком смысле слова, Питерский форум — к крупному отечественному и зарубежному бизнесу, то «прямая линия» — интерактивная выволочка президента региональным властям.

Собственно, про формат говорил и сам Путин. Он отметил, что «полезно» собирать раз в год такое мероприятие уже хотя бы для того, чтобы на местах зашевелились и решили частные проблемы: провели дорогу или занялись здравоохранением. Но главное, по мысли президента, — это получение «среза» им самим, администрацией президента и правительством тех проблем, которые волнуют людей более всего.

То есть формат «прямых линий» мыслится как большой соцопрос.

И то, и иное — действительно полезные инструменты в отсутствие работающей системы и обратной связи, и компетенций и/или возможностей местных властей. Да, в ходе «прямой линии» получается «испорченный телефон»: вопросы модерируются, значительная их часть согласована заранее (как минимум на уровне тематики). Но ведь иные варианты еще хуже.

Региональные власти прямо фальсифицируют отчетность (в случае с зарплатами учителей, например, это настолько очевидно, что заметили даже в ходе мониторинга в «Общероссийском народном фронте»). На уровне министерств в рамках систематизации отчетности пропадают любые экстремумы — то есть те самые «жалобы отчаявшихся», которые неоднократно звучали в ходе текущей «прямой линии».

Вообще, очень силен был в этом, в значительной степени постановочном, мероприятии мотив «отчаяния россиян» — организаторы его активно подчеркивали.

«Помогите, обращались во все инстанции, больше просто некуда обратиться» — примерно так. Или вот вопрос из студии про ставку ЦБ: «А министры вам докладывают?»

То есть никто не испытывает иллюзий — «испорченный телефон» с президентом полезнее и работает эффективнее, чем испорченный телефон во всей остальной системе решения проблем по официальной линии.

Собственно, и «оживляж» — то есть выведение в эфир простых человеческих историй — был из этой серии. Яркими эпизодами прошедшей «прямой линии» были обращение девушки, больной раком, которой президент обещал помочь лично (еще он обещал помочь ряду граждан, чьи просьбы заранее отобрал, но «не взял с собой»), и рождение ребенка практически в прямом эфире общения президента с россиянами.

Наконец, был яркая жалоба на коррупцию от сына полицейского и его же вопрос про квартиры, которые сотрудники МВД никак не могут получить. Этот момент был, вероятно, ответом на акции протеста оппозиции против коррупции: по крайней мере, выглядело как стопроцентный троллинг оппозиции.

Из интересных новаций «международного блока» общения, то есть тем, обращенных к мировой и внутренней аудитории одновременно, — вопрос от сочувствующего российской позиции человека из США. Риторика Путина и по США, и по Украине, и по Сирии была довольно миролюбивой. Петр Порошенко и вовсе удостоился от российского президента «похвалы» за любовь к Лермонтову. Украине был посвящен и довольно живой литературно-исторический экскурс на тему патриотизма русского поэта, а также на тему истории украинского национализма.

Но стоит отметить, что по объему международная проблематика была далеко не на первом и даже не на втором месте — основная проблематика была все-таки внутрироссийская и социальная.

Наблюдатели, несомненно, постараются вписать «прямую линию» в повестку предвыборной кампании 2018 года. Можно ожидать такого типа констатаций — дескать, в условиях предвыборной ситуации власть играет на опережение и начала кампанию на «народной тематике». Украина и Сирия — хорошо, но цепляет народ все меньше (хотя президента, по ощущению, вполне цепляет тема Украины и российско-американских отношений), а вот социалка, президентская забота о простых россиянах, которые столкнулись с реальными проблемами в последние годы, — это и есть то, с чем Владимир Путин может пойти на следующий президентский срок (хотя от ответа на прямой вопрос о его предвыборных планах российский лидер в очередной раз ушел).

Финальным стал вопрос о том, кого бы Путин хотел оставить после себя. «Я еще работаю, но хочу сказать, что это должен определить наш избиратель, российский народ», — сказал он.

Вряд ли это можно назвать полноценным началом президентской кампании, но рекламная кампания налицо.

За несколько дней до «прямой линии» стартовал комплиментарный фильм Оливера Стоуна в Америке, а впереди — его российская премьера. Да и на самой «прямой линии» президент предстал куда более открытым и «человечным», чем обычно, — вновь, как и в фильме Стоуна, упомянул про своих внуков, вспомнил несколько историй про отца, чуть не прослезился, слушая обращение больной девочки из Апатитов. Чем не новый образ для нового президентского срока?

Впрочем, предвыборную логику можно вменять любому выступлению президента — на то он и политик.

В целом же для тех, кто наблюдает этот формат на протяжении полутора десятков лет, поток просьб, жалоб и благодарностей россиян мало чем отличался от традиционного формата «прямой линии».

Стремление россиян обратиться к президенту за все эти годы не иссякает. Два миллиона обращений в этом году — тому подтверждение.

Просто Россия так устроена, что центр принятия решений перенесен с мест, из регионов, в сторону федерального центра: и в плане обескровленных местных бюджетов, и в плане «прикрученной» местной инициативы — как частной инициативы волонтеров, так и инициативы местного бизнеса или даже администраций. На уровне федеральном, в свою очередь, нет либо механизмов и полномочий, либо мотивации, чтобы разбираться с конкретными дорогами в Н-ской области. Получается, что регионалы и муниципалы кивают на федералов, федералы расписывают обращения граждан обратно на места. А граждане получают ответ в духе известной миниатюры Бориса Розина «Переписка с начальником ЖЭКа».

В этой миниатюре жильцы жалуются во все инстанции на прорвавшую в подвале трубу. И неизменно получают ответ — от начальника ЖЭКа: «На ваше письмо в министерство коммунального хозяйства сообщаю, что в нашей стране самая низкая квартирная плата. Большие успехи достигнуты в размещении по разным помещениям того, что раньше совмещалось в одном. Тем большую тревогу вызывает тот факт, что часть жильцов вашего дома не умеют плавать. Соблюдайте меры предосторожности, не заходите в воду в нетрезвом состоянии, не заплывайте за буйки!»

Это, конечно, сатира, да к тому же — из советского прошлого. Сегодня у граждан есть современная «прямая линия» Владимира Путина. Но формат этого общения будет неизменно вызывать ощущение чего-то давно знакомого до тех пор, пока на просьбы людей отремонтировать трубу или проложить дорогу начальство вместо этого будет отсылать граждан по всем известному адресу: «Москва. Кремль. Владимиру Путину».