Навальнята в автозаке

В автозаке было весело и совсем нестрашно. Кто–то даже сказал, что как в клубе, только на колесах (взрыв хохота) и решетки на окнах.

Пацаны шутили и делали селфи, чатились, звонили друзьям и подругам. Бывалый оппозиционер и матёрый борец Глеб Яшкин авторитетно заявил, что повезут, скорее всего, в какое–то ОВД в ЦАО, оформят протоколы, позвонят родителям (если кто несовершеннолетний), да и отпустят.

– Часов в девять вечера вы дома будете, пацаны. А меня, наверное, подзадержат до утра гебисты. Ну, придем к власти – из этих (махнув пухленькой ладошкой в сторону кабины) каждый ответит! Этих я лично найду и каждого люстрирую! 

Малолетние борцы одобрительно зашумели, повысив интенсивность сетевого общения… 

– Глеб, а нас не в ЦАО, вроде, везут… По Ярославке едем. 

– Ну, от этих сатрапов можно любую мерзость ждать! Значит, в СВАО везут. Задержанных, видимо, много, в ЦАО не справляются. Раскидывают по округам. Ничего. Лишний пункт им в обвинение! Каждого люстрирую из этих! Каждого! Два раза! 

– Глеб, а мы за МКАД уже. Куда едем–то? 

– Ну, в Мытищи, наверное. Или в Королёв. Видимо, задержанных тысячи. Округа переполнены. В область повезут. 

– Пацаны, а у меня сети нет.. 

– И у меня… 

– Сейчас появится. Может, сбой какой? Как тогда у «Мегафона»? 

…однако, сети не было у всех. В салоне повисло напряжение. Народ приумолк, лишь Глеб, близоруко щурясь, пытался разглядеть что–то в окно. 

– А мы Софрино проезжаем. 

– Какое тебе Софрино? Никогда туда не возили. 

– Да говорю же – Софрино. У нас дача здесь. Дорогу знаю. А дальше там – Сергиев Посад, Александров. 

– Пацаны, это что же – сегодня домой не вернемся? Глеб, а Глеб? 

– Да что – Глеб, Глеб. Я сорок лет Глеб! Режим кровав и мерзок, друзья! Они ответят! Я им всё припомню. И вы все мне поможете! Когда мы едины – мы непобедимы. 

– Слышь, ты, чудило, заткнись. Если б не ты – я б с друзьями на роликах… 

…тут машина притормозила и, повернув, съехала с дороги. Дальше, судя по тряске, ехали по грунтовке. В окошках виднелся лес…

В салоне автозака как–то всё смолкло и даже Глеб сидел молча, отирая платочком лоб. 

Машина остановилась. 

– Эй вы, шакалье, живы там?– раздалось снаружи. 

– Это они нам? – прошептал кто–то.. 

– Живы там? Не сдохли пока? Чё умолкли, с*ки? 

– Петров! Прекратить. 

– Есть прекратить, товарищ сержант госбезопасности! 

– Выводи. 

– Есть выводить! Граждане заключённые, слушай сюда. Выходим из автозака, строимся, руки за спину. 

Дверь, лязгнув, распахнулась… 

– Пацаны, а кто эти? Форма какая–то чудная… Лес кругом… 

– Граждане заключённые, по одному – на выход! Первый пошёл! Руки за спину…. 
… 

– Пятнадцать человек, товарищ сержант госбезопасности. Как в аптеке! 

– Что происходит? Кто вы такие? Куда вы нас привезли?– обращаясь к стоящим напротив группе людей в гимнастерках с петлицами и в синих галифе тонко возопил Глеб, которого била нервная дрожь. 

– Молчи, тварь. – не разжимая губ с папироской равнодушно выдохнул по виду старший. – Целее будешь, гнида. Петров, этих – туда. Куда и тех. 

– Есть, товарищ сержант госбезопасности! Граждане заключённые, в колонну по два и шагом марш. Шаг вправо–шаг влево – попытка к бегству, прыжок на месте – провокация. Конвой стреляет без предупреждения. Шагом марш! 

Колонна сбитых с толку пассажиров автозака, заложив руки за спину, на подкашивающихся ногах двинулась с поляны по тропинке вглубь леса. В голове шёл, покуривая папироску, судя по всему, сержант, за ним двое бойцов с трёхлинейками, по бокам колонны шло еще четверо таких же бойцов, замыкал колонну, пыля и загребая ногами, Глеб.

За ним шел Петров с наганом в руке. 

– Товарищ, товарищ… 

– Тамбовский волк тебе товарищ, сволочь! 

– Я ничего не понимаю! Что происходит? Вы можете объяснить? 

– Заткнись, падла. Сейчас придем и всё тебе объяснят. Товарищ комиссар лично объяснит. Он любит такое. 

– Какой комиссар? Какой… 

– Заткнись, я сказал! – мощным пинком хромового сапога в зад оппозиционера Петров прервал содержательный диалог. 

…пацаны шли молча, потерянно озираясь… 

… 

– Стой! Пришли… 

– Товарищ Генеральный комиссар государственной безопасности! Спецконтингент в количестве пятнадцати человек доставлен! 

– Вижу, сержант. 

На лесной поляне зияла свежераскопанная яма. В отваленном грунте торчало десятка два лопат, стояли в козлах винтовки, у костерка пили чай, разливая его из закопчёного чайника, бойцы в гимнастерках без погон и с малиновыми петлицами.

Чуть дальше стояла черная «эмка», шофёр, расстегнув ворот и засучив рукава, протирал стекла и фары. 

Невысокий, плотно сбитый человек в перетянутой ремнями гимнастерке и блестящих хромовых сапогах внимательно смотрел на пришедших. Посмотрев на каждого, вздохнул, снял фуражку, протер платочком бритую голову, надел фуражку, снова вздохнул и обратился уже к ошалело озирающимся пассажирам автозака: 

– Граждане заключённые! Не буду читать вам лекций о сложном положении в стране и в мире – оно и так вам известно. Суровые времена требуют суровых действий. Каждая революция лишь тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться. В общем, к яме становись! 

– Как это – к яме? – внезапно заорал Глеб. – Товарищ комиссар! Я же свой! Это всё не я… 

Глеб рухнул на колени, рванув на груди футболку с логотипом «Нет тирану!». Молодняк, сбившись в кучу, молча трясся от страха. 

– Товарищ комиссар! Не надо! Пожалейте! Я не враг! 

– Чем докажешь, падла, что ты не враг народа? 

– Товарищ комиссар, да он обоссался от страха! На пузе елозит… В ссанье своём… Говно, а не человек. Малолетки вон стоят, трясутся, но не ссутся. А этот… Гнида, одно слово. 

– Товарищ генерал! 

– Тут генералов нет, мразь! Генералы у царя да у фашистов, у твоих хозяев, вражина. 

– Простите… Товарищ комиссар, пощадите! Я не враг! Я свой, я хороший! Я наш советский человек! Я докажу! 

– Чем докажешь, гад, что тебе верить можно? 

– Товарищ комиссар! Да я сам… Этих… В расход… Собственноручно.. Каждого! Только пощадите! 

– Хм… Сам, говоришь, каждого? В расход? Сержант, как считаешь? 

– Товарищ комиссар, да гнида он. Не верю я ему. 

– Зря ты так, сержант. ЛюдЯм надо верить. Верить надо людЯм. Вот Петров наган ему пусть дает свой. Петров! 

Глеб, шатаясь, поднялся на неверных ногах, окутанных мокрыми и грязными штанами…

К нему, скаля зубы, вразвалочку шёл Петров, на ходу расстёгивая кобуру и доставая наган… 

– Свезло тебе, падлюка! Счас этих кончишь – и свободен! Везучий ты, гад… Аж завидно! 

Глеб судорожно отряхиваясь, обернулся к своим недавним соседям по автозаку: 
– Ну что, гады, столпились?! К яме! Кончать вас счас буду, сволочей! Как же я вас ненавижу, мразей! Давай ствол, Петров! 

Как–то иновременно и внезапно заиграла какая–то знакомая мелодия. Комиссар госбезопасности из нагрудного кармана вынул смартфон и приложил к уху…

Глеб остолбенел… 

– Ну, что смотришь, гад? – заржал Петров, убирая наган в кобуру. – Расслабься. Фестиваль у нас. «Времена и эпохи». С погружением. Счас обратно повезут. Свезло тебе, гнида!