Режиссер Виталий Манский: "Я верю в жадность, цинизм и подлость нашей власти"

Министерство культуры заявило о готовности повысить госпошлину за прокатное удостоверение для фильмов с 3,5 тыс. до 5 млн рублей. О том, что ведомство готовит соответствующий законопроект, стало известно 30 мая. Директор департамента кинематографии Минкультуры Вячеслав Тельнов заявил, что при получении прокатного удостоверения все будут платить эту сумму, но российским производителям эти деньги будет компенсировать Фонд кино. Президент фестиваля документального кино «Артдокфест», режиссёр Виталий Манский рассказал The Insider о том, как эта мера уничтожит альтернативный прокат, зачем на самом деле государству новые поборы и почему стоит ожидать запрета интернета в России.



За подобными инициативами стоит задача — полное подчинение, цензурирование и, по сути, упразднение рынка. Они пытаются за счет внешних средств и дополнительных поборов за лицензию решить экономические проблемы внутри страны. Мы знаем, что в этом году Министерство культуры на 50% секвестировало поддержку всего игрового кинематографа, и у этого, очевидно, есть причина — в стране заканчиваются деньги, и разговоры о преодолении кризиса — это, мягко говоря, лукавство. Власти хотят собрать деньги с крупных, прежде всего, голливудских компаний за вход на рынок и перераспределить их среди своих грантополучателей, чтобы на них те создавали патриотическое кино в компании «Мединский продакшн». Это очень заметные процессы.

В Латвии я выпустил в прокат уже три собственных фильма. Здесь нет никаких прокатных удостоверений, никакой бюрократии — вообще не существует. Если посмотреть на репертуар кинотеатров в Риге, вы увидите и латвийские фильмы, и европейские фильмы, и, конечно, американские фильмы и их процентное соотношение мало чем отличается от России, Чехии и других стран. В Латвии вообще отсутствует понятие приемки и сдачи фильма. Ты приходишь в кинотеатр, а иногда достаточно просто позвонить, и говоришь, что у тебя есть такая-то картина. Кинотеатр назначает просмотр фильма, после чего говорит: «Мы этот фильм берем, мы его расписываем таким образом». Его расписывают, он выходит в прокат, все мои картины здесь прошли довольно успешно, не жалуюсь.

Если в России примут новые правила, зритель в конечном счете уйдет в интернет, потому что смотреть в режиме нон-стоп фильмы, обслуживающие государственную идеологию, зритель не сможет, даже если эти фильмы сделаны неплохо. Жизнь требует разнообразия, и это разнообразие, к слову сказать, удивительным образом регулируется рынком. Я прекрасно помню прокат в Советском Союзе с лимитированными двенадцатью, кажется, американскими фильмами в год и прекрасно помню эти бесконечные очереди в кинотеатры в моем любимом родном городе Львове — на какое-нибудь «Золото Маккены». Тогда в американском прокате изыскивались нейтральные фильмы, не имеющие никакой идеологической подоплеки. При этом на большинстве советских фильмов были пустые залы (кроме какого-нибудь кино вроде «Иван Васильевич меняет профессию»), залы пустовали, в кино можно было спокойно назначать свидание девушке, и никто не помешает.

Сейчас основная проблема в том, что чиновники живут без обратной связи с обществом и ответственности перед ним. Быть может, иной раз они хотят сделать какую-то благую для общества вещь, но в отсутствие этой связи они перестают понимать, в чем заинтересовано это общество. История с прокатом мало чем отличается от реновации в Москве и подобных ей историй. Кто-то хочет выехать поскорее из своей пятиэтажки куда-нибудь в Новую Москву и получить квартиру на 10 квадратных метров больше и балкон с окнами на лес, а кто-то не хочет переезжать, хочет остаться в этой пятиэтажке и дышать угарным газом, смотреть в стену соседнего дома, но это его право, потому что существует незыблемое для рыночного государства понятие частной собственности. Нельзя ему сказать: «Нет, мы знаем лучше, как тебе жить», и не может министр культуры сказать зрителям: «Я знаю лучше, что тебе смотреть, как тебе думать. Как тебе общаться с женой при детях и без детей и даже в спальне».

Это не дело государства – это дело свободного человека. Но государство залезает к нам в голову, в душу, в дома, и история с прокатом – лишь одно из его проявлений. Если бы речь шла лишь о кино, общество заклевало бы Мединского, он бы выпрыгнул с этого поезда на ходу, но общество уже потеряло право и силу голоса, поэтому власть позволяет себе делать такие вещи.

Безусловно, эти выплаты в 5 млн уничтожат альтернативный прокат, который на сегодняшний день занимал нишу всего в 5-8%, но был важен тем, кто нуждается в сложном, более неподатливом способе общения с аудиовизуальным продуктом. Это и фестивальные картины — Канны, Венеция, Роттердам, это и документальное кино. Мы выпускали в России документальную картину «В лучах солнца», она стала лидером проката и прошла очень успешно, но, по-моему, даже она заработала меньше этих 5 млн. Получается, что мы бы ее не показали, потому что отправить картину в «Кинофонд», чтобы они компенсировали нам эти деньги – это абсурд, там же сидит Мединский! Мы же все понимаем, что к чему, и понятно, что Золотая пальмовая ветвь «Адель» не сработает, и фильм никакой компенсации не получит и ни в какой прокат не выйдет.

Но все же у нас еще не запрещен интернет, в Северной Корее, например, его нет. Правда, некоторые рассказывают, что он есть, но для 0,01% населения, и он внутренний – это как интернет в твоем доме, в учреждениях — в университете или в каком-то министерстве, он не подключен к всемирной сети: что на внутреннем сервере загружено, то тебе и показывают. Пока что в России есть интернет, подключенный к остальному миру, но когда евреев из их квартир переселили в гетто, они думали, что хуже не будет и что это конец. Но это был не конец.

«В лучах солнца» в Netflix — единственный российский документальный фильм, и он вошел в топ-10. Конечно, я не могу в нюансах просчитывать, как будет развиваться индустрия, но в целом направление развития России мне понятно. Поэтому мы уже в течение года работаем над созданием синематеки документального кино, она будет открыта 1 сентября, это глобальный проект «АртдокМедиа», в него войдут и онлайн-сеансы, и просмотры документального кино. Эта альтернатива возможна только при условии, что Россию не отключат от мира, потому что синематека создается на базе европейской компании.

Россия очевидно движется не вперед, а назад, и как было там, в прошлом, я прекрасно помню — в доме был телевизор, на нем — три канала, и в 9 часов вечера на всех трех одновременно шла программа «Время». Мы можем вернуться к такому телевидению с тремя каналами, где будет программа «Время» одновременно, и интернет будет внутренний российский, сервер его будет установлен где-нибудь в определенном министерстве, и российские пользователи интернета увидят только то, что на этот сервер допустили.

Если бы этого не было вообще нигде в мире, можно было бы говорить, что это невозможно, но по такому принципу уже работает Китай. Учитывая наш разворот от Запада к Востоку, ничуть не удивлюсь, если эту модель внедрят здесь, а она отчасти уже начинает работать — закрываются определенные ресурсы. Когда речь идет о блокировке сайтов, ее можно обойти, но однажды весь Рунет перейдет к серверу, который находится внутри страны, и все будут отключены от внешнего мира. Понятно, что это звучит сейчас по-сорокински, но когда Сорокин писал свои книги и когда мы их читали, мы тоже вряд ли могли предположить, что «День опричника» превратится из фантазийного романа в наши повседневные будни.

Я верю в жадность, цинизм и подлость нашей власти, а эти качества не позволят ни ввести прогрессивный налог, потому что тогда они будут вынуждены платить свои кровные деньги, не позволят ввести выездные визы, потому что тогда им будет сложнее выезжать с их отпрысками за рубеж. Все позитивное, что сейчас есть, сохраняется благодаря тому, что они защищают свои шкурные интересы. И когда их шкурные интересы совпадают с интересами общества, тогда есть нам счастье, а когда не совпадают, тогда мы получаем то, в чем мы живем.

Отсюда