Николай Сванидзе «Особое мнение» 9 июня 2017

https://youtu.be/L1vVBi2G5pQ О. Пашина― Я приветствую всех, кто слушает нас и смотрит. Это программа «Особое мнение». В студии журналист Николай Сванидзе. Здравствуйте.

Н. Сванидзе― Здравствуйте, Оксана.

О. Пашина― Я хочу начать с истории бойца смешанных единоборств Мурада Амриева. Его родители направили обращение к главе совета по правам человека. И уполномоченному по правам человека. Так история такая. В 2013 году бежал из Чечни после того, как его задержали, пытали, добивались, чтобы он дал показания против своего брата. Он сам и родители говорят, что ему грозит кровная месть. В МВД Чечни говорят, что какие-то ошибки в паспорте. Он использует подложные документы. Поэтому они его ищут и в России, и за границей. В Белоруссии нашли, теперь везут, чтобы разбираться на месте. Родители говорят, что его жизни угрожает опасность. Самое любопытное, как отмечают правозащитники по этой статье «Использование заведомо подложного документа» не предполагается лишение свободы. Что там происходит?

Н. Сванидзе― Там понятно, что происходит. Там действительно у него вражда с одним из, насколько я понимаю, у него личная вражда с одним из руководителей МВД республики.

О. Пашина― Даже скорее у его брата.

Н. Сванидзе― Да. И это перенеслось на него. И ситуация, конечно, очень жесткая. Потому что документы это ерунда. У него ошибка, по-моему, в дате рождения. Это вообще не имеет ровно никакого значения. Тем не менее, к этому придрались. И теперь, в общем, поскольку его выдали в последний момент в Белоруссию, он же уже был захвачен, бежал совсем недавно, на днях.

О. Пашина― Вчера.

Н. Сванидзе― И его белорусы теперь выдали и везут в Чечню. Мы с вами можем догадаться о том, что ждет в Чечне человека, который не в ладу с властями республики.

О. Пашина― То есть все всё понимают и сделать ничего не могут. Правозащитники могут в это вмешаться?

Н. Сванидзе― Поскольку он обратился, я, честно говоря, не знал, что он обратился к М. А. Федотову.

О. Пашина― Родители написали.

Н. Сванидзе― Естественно, реакция какая-то будет. Но у совета по правам человека достаточно сложные отношения с руководством Грозного. И как вы знаете, и некоторые и члены совета не могут туда приехать. Мой прогноз очень пессимистичный.

О. Пашина― То есть мы вот так расписываемся в своем бессилии.

Н. Сванидзе― Мы давно расписались в своем бессилии в том, что касается ситуации в Чеченской республике. Единственный человек, который может там что-то сделать и который может повлиять на ситуацию в республике это президент РФ Владимир Владимирович Путин. Когда он считает нужным, он каким-то образом влияет. Когда не считает – он не влияет.

О. Пашина― По поводу вчерашнего наезда на «Русь сидящую». Это что за абсурд – подозревать в хищении бюджетных средств организацию, которая не получает бюджетных средств.

Н. Сванидзе― Абсурд. Это абсолютный абсурд. Просто демонстративная порка. Розгами. Но это не впервые. Это произошло сразу после того, как возникла идея, и она уже оформляется о создании комиссии по расследованию антироссийской деятельности. Фактически это калька из направления деятельности комиссии Маккарти приснопамятная в США. В середине прошлого века. Просто абсолютно то же самое. И по этому поводу выступал Чайка. И вот на следующий день — опаньки, там шла речь об НКО.

О. Пашина― А причем здесь «Русь сидящая». Они же не иностранные агенты.

Н. Сванидзе― Не иностранные агенты. Но сейчас же ситуация такая, когда не иностранному агенту нужно доказывать, что он не иностранный агент. А не наоборот. У всех, кто не нравится каким-то силовым структурам, необязательно даже кремлевской администрации, кремлевской власти. Необязательно даже президенту. Нет. А просто каким-то силовикам. Всем, кто воспринимается как оппозиционер, нужно доказывать, что он не враг государства. А пока он доказывает, по нему пройдутся утюгом в разных направлениях.

О. Пашина― «Русь сидящая» — просто очередь до них дошла или такая профилактика перед 12 июня.

Н. Сванидзе― Это я не знаю, это я не могу сказать, почему именно сейчас на них спикировали. Ну как-то на глаза попались, по-видимому. Они всегда себя вели достаточно смело, они всегда были на виду. Вот сейчас кому-то отмозолили глаз.

О. Пашина― Говорили в Совете Федерации о рекомендациях приравнять получающих финансирование из-за рубежа к иностранным агентам. Наш слушатель Влад опасается: у многих россиян дети, близкие родственники живут за рубежом, финансово помогают, в бизнесе в том числе, как много иностранных агентов появится в России.

Н. Сванидзе― Ну, речь идет не об иностранных агентах физических лицах, все-таки об иностранных агентах организациях. Это ужасный закон, не раз тот же совет по правам человека выступал за его смягчение, а лучше отмену. Воз и ныне там. Но все-таки о физлицах пока что речь не идет. Хотя это пока. Я не могу ручаться, что не зайдет. Если продолжится тот же тренд, то не исключаю, что, в конце концов, и физические лица тоже будут признаваться иностранными агентами. Со всеми вытекающими последствиями. Но пока что этого нет.

О. Пашина― А вся кампания по разоблачению внешнего вмешательства во внутреннюю политику России это такое начало закручивания гаек и закрытия страны?

Н. Сванидзе― Во-первых, это не начало закручивания гаек.

О. Пашина― Продолжение.

Н. Сванидзе― Продолжение закручивания гаек. О закрытии страны речь не идет. Я думаю, что закрывать страну в общем, вот так жестко, как мы это понимаем с введением разрешения на выезд, выездных виз и так далее. Это сейчас никому не нужно.

О. Пашина― Но нам пока не жестко говорят про Черногорию. Хорошо подумайте, прежде чем туда ехать.

Н. Сванидзе― Это рекомендация. И в Англию хорошо подумайте, прежде чем ехать. И в Грузию. Это каждая страна, которая в неважных отношениях с нами, в нее не очень рекомендуется ехать. Но не запрещается. И вообще мне кажется сейчас, что такая позиция, что ну кто хочет уезжать — ну уезжайте. Задерживать никого не будем. Зачем задерживать? Не надо, пусть едут. Поэтому дело не в этом. Когда мы говорим об изоляции страны, то имеется в виду изоляция не такая физическая, что нельзя уехать. Хотя затруднения с этим возникают хотя бы потому, что экономическая ситуация меняется. И соотношение между рублем и  иностранными валютами изменилось за последние годы, как мы знаем не в лучшую для рубля сторону, что сказывается и на туризме наших сограждан. Кроме наиболее богатой части, которым плевать на соотношение рубля и доллара или рубля и евро. Так вот когда речь идет об изоляционизме. Речь идет о другом. Речь идет об изоляционизме интеллектуальном, технологическом и финансовом. И политическом. Вот о чем идет речь. Мы не получаем денег из-за рубежа. Мы не получаем технологий из-за рубежа, у нас нет реального научного обмена. У нас нет интеллектуального обмена. И мы оказались в определенной достаточно серьезной политической изоляции.

О. Пашина― И мы еще выдавливаем из страны тех, кто более-менее что-то думает, соображает и пытается делать.

Н. Сванидзе― Плюс к этому да. И как минимум не мешаем им уехать. Не задерживаем, скажем так.

О. Пашина― Мы вас не задерживаем. Геннадий спрашивает: «Есть такое выражение «интересы государства», вот в интересах государства разоблачают внешнее вмешательство. Что оно означает. Не точнее ли будет говорить «интересы начальства» или «интересы дорвавшихся до власти»». Такие формулировки предлагает Геннадий. Интересы государства оправдывают все? Поиск иностранных агентов.

Н. Сванидзе― Это не интересы государства, это так понимаемые интересы государства. Это то, как какие-то властные группировки понимают интересы государства. Потому что они ставят между интересами государства и своими собственными интересами знак равенства. Вот, собственно и вся любовь. Поэтому всякий, кого они считают противостоящим им, вот он считается противостоящим государству, врагом государства, врагом отечества и так далее. Но это не оригинально это не сегодня придумано, это старая как мир песня.

О. Пашина― Самое интересное, что точно также это воспринимает и народ. Потому что совершенно потрясающий опрос, который свидетельствует о том, что у людей в головах. Я имею в виду ВЦИОМа опрос. Больше трети россиян 36% считают, что человек, публично высказывающий мнение, идущий вразрез с официальной позицией государства, не может считаться патриотом. Пожалуйста.

Н. Сванидзе― А кто тебе дал право.

О. Пашина― Непатриотичной также считают работу в НКО иностранном агенте.

Н. Сванидзе― Кто тебе дал право говорить не то, что мы слышим по телевизору? Ну кто? Я слышу то, что говорят по телевизору, я сам так думаю или сама, а ты думаешь по-другому. Это не только осуждение точки зрения, расходящейся с официальной. Это осуждение точки зрения, расходящейся с моей. Моя как официальная, потому что как же я могу позволить себе иметь другую точку зрения. А твоя точка зрения с моей расходится. Это род ксенофобии. Это неприятие ничего, что расходится с тем, что я думаю, как я выгляжу, как я привык жить. Если это логически продолжить, это будет неприятие причесок, длины юбок. Внешности, цвета глаз, формы носа, чужого языка, чужой религии. Естественно. Чужого образа жизни. Это все совершенно из одной оперы. Это все отсюда растет.

О. Пашина― То есть все игра на ксенофобию…

Н. Сванидзе― Разумеется.

О. Пашина― А она свойственна именно нашему народу.

Н. Сванидзе― Она не свойственна нашему народу, она свойственна нашей пропаганде, в конечном счете.

О. Пашина― Но если она так благодарно воспринимается, значит, находит отклик.

Н. Сванидзе― Народ падок, если в него вливать по капле в течение долгого времени, ну, во-первых, это все падает на достаточно взрыхленную почву пропаганды советской. И последние уже достаточно много лет, конечно, сюда еще прибавилась очень сильно и эффективно. Мы видим, что делается.

О. Пашина― А, по-моему, это какая-то очень лицемерная позиция наших людей, потому что при этом работу в иностранной компании они непатриотичной не считают. Желание вступить в брак с иностранцем непатриотичным не считается. Чем работа в НКО иностранном агенте отличается от работы в иностранной компании. Работа в иностранной компании еще хуже, чем иностранном агенте.

Н. Сванидзе― Вы, что называется «рацуху» гоните. А здесь никакой рациональности нет. Здесь концы с концами не сходятся. И не должны сходиться. Если будут говорить, что работа в иностранной компании неправильно – будут ненавидеть. Если будут говорить целенаправленно, что заниматься спортом не в нашей стране, то будут ненавидеть наших хоккеистов, играющих в НХЛ или Машу Шарапову. Ну, если целенаправленно из нескольких пропагандистских стволов очень массовых и популярных бить в эту точку, ну попадут. Куда деваться. Просто в нее не бьют.

О. Пашина― Алексей спрашивает: «Николай Карлович, не кажется ли вам, что Россия сейчас переживает примерно те же времена, что в 30-х годах прошлого века, Веймарская республика. А наш обыватель сродни немецкому, который приветствовал все, что творил их вождь. Чем это закончилось, мы помним».

Н. Сванидзе― Ну, здесь параллели можно проводить различные. И с разными периодами и других стран, и с разными периодами нашей страны. До крайности. Веймарская республика это не 30-е годы.

О. Пашина – 29―33. Этот период имеется в виду.

Н. Сванидзе― Имеется в виду вождь. Если вождь, наверное, на Гитлера намекают. Гитлер же во время Веймарской республики это был другой период. Это был период Третьего Рейха нацистской Германии. У нас ничего подобного нет сейчас, слава богу. А вот такие вот ксенофобские настроения и комплексы постимперские, там действительно был комплекс, связанный с поражением в Первой мировой войне. У нас комплекс, связанный с поражением в холодной войне и развалом Советского Союза. Ну сходство можно найти, можно найти сходство и с николаевской Россией. Пушкинские или николаевские времена. Это период середины 20-х до середины 50-х годов 19 века. Параллели можно искать, но прямых абсолютных параллелей в истории не бывает.

О. Пашина― Газета «Ведомости» вчера написала, что молодежная политика будет важной темой президентской кампании 2018. А Леонид Волков из ФБК отлично сформулировал: запугать молодежь, но чтобы это выглядело по-молодежному. По крайней мере, молодежная политика пока так выглядит. Все эти собрания в вузах, где студентов предупреждают ни в коем случае не ходить ни на какие сборища оппозиционные. Собрания в школах, где школьникам показывают фильмы, которые им по возрасту вообще не положено видеть.

Н. Сванидзе― Это все очень неуклюже. Абсолютно. Взялись за молодежь после того, как молодежь вышла на улицы 26 марта сего года. Испугались, что молодежь уходит из-под контроля. И надо на нее влиять. Но влиять на нее не умеют. Абсолютно не умеют. Были уже такие случаи при советской власти, когда пугались за молодежь. То стиляги, то увлекались «Битлами», то волосы длинные отращивали. То еще что-то такое. Влиять на молодежь, вот такое тупое влияние на молодежь приводит только к обратным эффектам. Запреты ничего не достигают. Поэтому здесь, честно говоря, беспокоиться не о чем.

О. Пашина― Но им вроде бы собираются еще что-то обещать. Социальную поддержку, кредиты.

Н. Сванидзе― Какие кредиты.

О. Пашина― Между пряником и кнутом.

Н. Сванидзе― Какую социальную поддержку. Денег в стране нет, откуда возьмутся кредиты.

О. Пашина― Главное пообещать. Или молодежь не поверит.

Н. Сванидзе― Абсолютно. С чего она вдруг поверит. Вот пока не заработают социальные лифты, они заработать не могут. Потому что у нас закрытая экономика, потому что у нас фактически феодальное общество сегодня. И герцогом может стать только сын герцога. А бароном только сын барона. А больше никто. У нас сейчас не могут в принципе заработать никакие социальные лифты. Как у нас не может вдруг открыться цифровая экономика, которая так понравилась нашему президенту.

Откуда она вдруг возьмется. С неба упадет. Он же не может по щучьему велению приказать и у нас немедленно появится цифровая экономика. Откуда технологии, откуда деньги. Откуда интеллектуальные центры, откуда обмены интеллектуальной и технологической информацией. Откуда это все. Вот точно также и социальные лифты откуда ни возьмись не заработают. Пока у нас не произойдут очень серьезные изменения политические. У нас сейчас не экономика первична, как считали марксисты, у нас политика первична. И пока не произойдут политические изменения, дай бог, чтобы не радикальные. Дай бог, чтобы не революционные. Дай бог, чтобы плавные. Но пока они ни произойдут, не заработает ничто, и соответственно молодежь никак вдруг не полезет целоваться с властью, и все это было уже. Было обаяние 2014 года, было обаяние Крыма. Оно прошло. Оно сработало очень эффективно. Когда настроения перевели в совершенно другую плоскость и когда мечты о лучшей жизни перевели в мечты об имперском величии. Это сработало. Но все, этот ресурс исчерпан. Повторить его вряд ли удастся. Без колоссального национального ущерба. Значит все-таки придется заниматься чем-то более внутренним. Пока я не вижу стремления это делать.

О. Пашина― Но может быть хорошо уже то, что власть понимает, что молодежь не видит для себя социальных лифтов, возможности развития и поэтому выходит на улицу.

Н. Сванидзе― Я не знаю, что власть понимает, честно вам скажу. У меня такое впечатление, что власть так понимает, что на молодежь воздействуют внешние силы.

О. Пашина― Враги.

Н. Сванидзе― Да, на молодежь воздействуют враги. Потому что ничто не бывает просто так. И вот наши западные партнеры, в основном западные, они естественно, не Северная Корея, они воздействуют на нашу молодежь. Они ее развращают. Они на нее влияют. И самая главная наша задача – отбить нашу молодежь отвратить ее от западного влияния. Приватизировать.

О. Пашина― Лекции вот эти им читать в университетах и школах.

Н. Сванидзе― А другого способа не знают. Потому что нужно, чтобы молодежь родину любила. А для того чтобы молодежь родину любила, нужно ее научить родину любить. Так, как любит старшина.

О. Пашина― Вдогонку нашим разговорам о молодежной политике нам Ирина из Сокольников пишет, как это происходит сейчас: «Вчера ходили по квартирам с вопросами: есть ли молодежь до 24 лет, а также люди до 50 лет и спрашивали, пойдут ли они 12 июня на митинг». Вот только непонятно, кто ходил с вопросом. Полиция, какие-то активисты.

Н. Сванидзе― А люди до 50 тоже молодежь.

О. Пашина― Другая молодежная категория.

Н. Сванидзе― Следующего класса.

О. Пашина― Еще руководство питерского университета имени Мечникова обратилось к студентам и настоятельно рекомендовало не ходить 12-го ни на какие акции оппозиционные. Там замечательно: можно ли изменить жизнь в стране. Можно – говорится в этом обращении. Законным и демократическим путем. Упорной работой и учебой. Я сейчас буду глупые вопросы опять задавать. А выход на санкционированную акцию против коррупции это не демократический путь?

Н. Сванидзе― Абсолютно демократический. Вообще все, что разрешено Конституцией, это все демократично, законно и правильно. И я, честно говоря, здесь даже и не понимаю, как может быть другая точка зрения.

О. Пашина― А что это руководство вуза имело в виду, когда говорило, что на акцию идти нельзя, нужно законным и демократическим путем менять жизнь в стране.

Н. Сванидзе― Вот я не знаю, каким еще путем. Выходят люди на акцию разрешенную, законную. Ну и что. Есть еще такое мероприятие, называется выборы. Вот мне очень забавно, когда обвиняют какие-то НКО или еще что-то в желании сменить власть в стране. Да у нас в Конституции прописана сменяемость власти достаточно регулярная.

О. Пашина― У меня такое ощущение, что запретят скоро Конституцию. Это крамольный какой-то документ.

Н. Сванидзе― Но пока не запрещают, ее просто не очень часто читают, я бы так сказал. Конституция существует отдельно, а мы живем отдельно.

О. Пашина― А когда оппозиция вытаскивает какие-то куски из этой Конституции, начинает ими размахивать, тут и выясняется…

Н. Сванидзе― Обвиняют в антигосударственности, антидемократичности. На самом деле обвинение в недемократичности в какой-то мере обосновано, потому что если называть демократичностью то, что соответствует воле большинства, а у нас такая позиция официальная. Тогда да, воля большинства именно такая, как мы с вами только что выяснили. На самом деле. Но демократия — это не воля большинства. Это гораздо сложнее. Это защита прав меньшинства. Но это долгий разговор. Но вообще-то позиция, что смена власти это крамола, оно очень забавное.

О. Пашина― Да. И кстати руководство того же вуза напомнило студентам, что 12 июня в городе будут проходить многочисленные официальные мероприятия, цель которых – поддержка незыблемого курса президента Путина. На развитие демократии в России. Это какой-то просто театр абсурда.

Н. Сванидзе― Замечательно. Иногда такое впечатление, откуда это, а – «Иван Васильевич меняет профессию»: вы когда говорите, такое впечатление, что вы бредите.

О. Пашина― Да.

Н. Сванидзе― Возникает такое ощущение иногда.

О. Пашина― И как молодежь должна на все это реагировать и что она должна делать, когда непонятно, как законным путем, как демократическим путем.

Н. Сванидзе― Молодежь должна думать своей головой. Что она по-моему и начинает делать понемножечку. Потому что сейчас знаете у меня ощущение, что меняется поколение. Вот я это наблюдаю по студентам. Я преподаю. И сейчас меняется поколение, причем меняется на глазах в течение последних буквально года-двух.

О. Пашина― А предыдущие были достаточно аполитичные.

Н. Сванидзе― Очень вялые. Абсолютно аполитичные.

О. Пашина― Погруженные в какую-то свою…

Н. Сванидзе― Неизвестно куда погруженные. Готовы в принципе все поддерживать не потому, что им нравится, а потому что им все по фигу. А сейчас пошли другие ребята, более активные, более заинтересованные, более вдумчивые. Я не знаю, с чем это связано, честно говоря. У меня нет объяснений. Но это так.

О. Пашина― Мы тут много говорили о  внешнем вмешательстве в дела России всяких нехороших заграничных деятелей. А у меня такой вопрос. На слушаниях в сенате вчера же бывший директор ФБР Коми под присягой сказал, что да, Россия вмешивалась в избирательную кампанию в США. Да, серверы демократической партии взломали хакеры из России. Но это достаточно серьезное заявление. Серьезного человека. Это не какие-то газетные утки. Чем это все кончится для Трампа. Импичмент. Чем для России? – новые санкции?

Н. Сванидзе― Для России это ничем не кончится. Я не знаю, может быть будет какое-то ужесточение санкций. Но мы уже прижились с этими санкциями. То есть государство прижилось. Людям кажется, что они тоже прижились. На самом деле это не так. Это сказывается на уровне жизни, конечно, на экономике. Но мы не почувствуем это так конкретно. На межгосударственных отношениях это скажется, на Трампе это может сказаться очень серьезно. Вообще это очень интересный момент. Потому что мы не понимаем, вот американцы слушали показания Коми как подорванные. Они футбол, баскетбол так не смотрят, бейсбол, как они смотрели эти показания Трампа. Там в барах, в пабах, везде. Он говорил очень интересные вещи, которые производили впечатление, непонятное нам. Потому что для нас он обвинял фактически Трампа в том, что тот пытался на него воздействовать. Он воспроизвел диалог между президентом и собой, в котором Трамп говорил: «я жду от вас лояльности». А Коми, директор ФБР ему ответил: «я вам могу гарантировать свою честность». Вот требование лояльности его напугало. И он не нашел в себе смелости сказать, что лояльности вы от меня не получите. Он в этом признается. Но и не подтвердил, что будет ему демонстрировать лояльность. Что это такое значит. Для нас совершенно непонятно. Президент вызывает к себе, предположим, руководителя ФСБ, естественно, он ему дает приказание. Естественно, он требует от него лояльности. Там не так. Он тоже его снимает, директора ФБР и назначает и снимает, все, что хочешь, делает. Но требовать от него лояльности он не может, потому что личная лояльность президенту входит в противоречие обязательно с его служебными функциями, с его служебной ответственностью.

О. Пашина― А у нас это все подразумевается.

Н. Сванидзе― А у нас подразумевается. А у нас это служебная ответственность она и подразумевает лояльность начальству. У нас между лояльностью государству и лояльностью начальству ставится знак равенства. А там нет. Поэтому все сразу навострили уши, и если это подтвердится, это повод для импичмента. Это очень серьезный вопрос. Очень серьезный. Там сейчас, конечно, позиции Трампа слабые. Чрезвычайно.

О. Пашина― То есть импичмент сейчас забрезжил просто конкретно.

Н. Сванидзе― Он зависит не от этого. От этого тоже, зависит от того, что почувствуют республиканцы, какое решение они примут, потому что они составляют большинство в конгрессе. И в обеих палатах. Без них импичмент невозможен. Но если они решат, что поддержка Трампа им встанет дороже, чем сдача Трампа – они пойдут на импичмент. А демократы, естественно, всегда на него готовы.

О. Пашина― Ну да. Нам еще не показали фильм Оливера Стоуна про Путина, но мы уже поняли, что глава нашего государства гомофоб. Я имею в виду вот этот ответ на вопрос про гомосексуалистов в душе. Этот фрагмент нам показали и выложили в соцсетях. И в новостях. На мой взгляд, вопрос был не очень удачный.

Н. Сванидзе― Вопрос был провокационный.

О. Пашина― Ну и Путин пошутил как обычно, и пошутил совсем неудачно. Потому что получается, он как-то явно путает гомосексуалистов и сексуальных маньяков.

Н. Сванидзе― Абсолютно. Неудачный ответ на крайне неудачный провокационный вопрос. Я думаю, Оливер Стоун на это и рассчитывал. Оливер Стоун левак, он талантливый режиссер. Выводим это за скобки, это очевидно. Действительно очень талантливый человек. Талантливый режиссер. Но при этом он радикальный левак, он делал фильм о Чавесе венесуэльском. Он делал фильмы, вообще он делает фильмы о радикальных лидерах. О Фиделе Кастро. Это его любимые персонажи. Он влюблен совершенно очевидно в президента Путина. Президент Путин, естественно, это воспринимает как всякий человек эмоционально. И он на это реагирует, когда человек к нему так относится. Он душу не раскрывает, нет. Ни в коей мере. Но он ему приоткрывает какие-то двери в свои не то что секретные, но не предназначенные для своих, во всяком случае, помещения. В прямом смысле помещения. Он его куда-то там проводил, как я понимаю. И он ему говорит, Оливер Стоун снова спровоцировал его на привычный стиль. Который ему, Оливеру Стоуну и кстати значительной части наших сограждан огромной части очень нравится. На стиль таких брутальных шуток, которые подразумевают элемент гомофобии. Потому что у нас гомофобия разлита в обществе и все шутки на эту тему встречаются радостным гоготом. Абсолютно радостным, счастливым гоготом. Все. И в данном случае эта тоже будет встречена шутка, если брать аудиторию международную крайне неудачная, но повторяю, в данном случае здесь большая часть вины на Оливере Стоуне. Потому что это даже странно, что западный человек задает вопрос такого рода. И он поставил Путина, в общем, в определенной степени в сложное положение. Хотя, конечно, на мой взгляд, никаких рекомендаций, я далек от того, чтобы давать рекомендации президенту, но вероятно, для того чтобы произвести более благоприятное впечатление на западную аудиторию, нужно было на этот вопрос ответить более сухо и сдержанно. Президент ответил в своей манере.

О. Пашина― А Путин на какую вообще аудиторию хотел произвести впечатление? Или вообще ни на какую. Но он же не мог не понимать, что для внутреннего употребления как вы сказали, подойдет эта шутка. Всем понравится, все посмотрят по Первому каналу.

Н. Сванидзе― Для внутреннего потребления понравится всё.

О. Пашина― Скажут «молодец».

Н. Сванидзе― Потому что президент популярен и все, что он говорит, нравится. Он давно попал в стиль, в волну значительной части наших избирателей. И все, что он говорит, нравится. Здесь он ошибиться практически не может. Если он начнет всех хвалить наших западных партнеров, это вызовет удивление. А поскольку он занимает жесткую позицию, чувство юмора у него народное – это нравится.

О. Пашина― А для внешнего употребления. Путин же не мог не понимать, что это увидят во всем мире.

Н. Сванидзе― Для внешнего употребления он не нашел нужного стиля. Не нашел. Уже, по-видимому не найдет и я думаю, что он на это уже не обращает внимания. Он ведет себя так, как ему больше нравится. Рассчитывая исключительно на внутреннее потребление. Конечно, когда этот фильм увидят за рубежом, то шутки подобного рода не будут способствовать позитивной популярности Путина. Позитивной популярности. Несомненно, нет. А популярность негативная у него есть, и довольно высокая.

О. Пашина― Я не могу не вернуться к этому вопросу. Потому что много sms на эту тему, спрашивают: почему все-таки разрешили власти акцию 12 июня в Москве.

Н. Сванидзе― А не знаю.

О. Пашина― Так захотелось.

Н. Сванидзе― Вот я могу надуть щеки и начинать какие-то версии выдвигать завиральные. У меня их нет. Я думаю, что левая нога не знает, что делает правая. Подчас. Вот мне так кажется.

О. Пашина― Или все-таки мартовские события как-то повлияли.

Н. Сванидзе― А как мартовские события повлияли. Мартовские события напугали. Вот мы с вами говорили…

О. Пашина― Логичнее было бы и 12-го тоже запретить.

Н. Сванидзе― Да, и мы видим, что то, что вот эта комиссия, которая создавалась в Совете Федерации, это тренд вполне совершенно определенный. Завинчивание гаек. Держать и не пущать. Это совершенно очевидно. Поэтому то, что разрешили акцию, на мой взгляд, это правильно. Это хорошо. Но это для меня удивительно.

О. Пашина― Это было «Особое мнение» журналиста Николая Сванидзе. Всего вам доброго, до свидания