«НКВД достало человека, который обнаружил его преступления 80-летней давности»

Передача «Полный Альбац». Тема: Человек против НКВД.

Евгения Альбац: Человека, который посвятил свою жизнь невинно убиенным в годы сталинского террора в Карелии вокруг Беломорканала, построенного советскими рабами и забитыми НКВД. Сейчас против Юрия Дмитриева возбуждено уголовное дело и 1 июня в Петрозаводске начался над ним суд. По обвинению то ли в изготовлении детской порнографии, то ли хранения оружия. Короче НКВД достало человека, который обнаружил его преступления 80-летней давности.

Шура Буртин: Главное, с чем Дмитриев войдет в историю – действительно обнаружение Сандармоха. Огромной братской могилы расстрелянных в годы Большого террора. Это в районе первого шлюза Беломорканала на самом севере Онежского озера. Он нашел не один, они нашли это с питерскими «мемориальцами» Вениамином Иофе и Ириной Флиге. И это было результатом очень длинного, принимал участие Анатолий Разумов и Сергей Кривенко. Очень длинного и совершенно восхитительного расследования. Но Дмитриев помогал именно как краевед, человек, знающий и местность и умевший находить такие захоронения. И он нашел Сандармох и он стал главным делом его жизни. То есть он стал потом как судмедэксперт выкапывать, но к этому моменту он уже был профи. То есть он оказался невероятно талантливым специалистом по исследованию захоронений. То есть к этому моменту он уже все умел. И вот он стал действительно вскрывать эти ямы, искать, и он делал то, чего больше никто кажется, в России не делает – он находит яму, ее открывает, пересчитывает, анализирует все скелеты сохранившиеся и сверяет с расстрельным списком, которые они много лет искали в архивах. У них есть много этих списков, он сверяет и по возрастному и половому составу. Сколько там женщин и сколько мужчин, каков возраст жертв и сколько всего жертв. Он сопоставляет это со списком и как правило он может найти действительно какой расстрельный список соответствует какой яме. И тем самым устанавливает, кто лежит в этой расстрельной яме. Это фантастическая работа. Ее никто больше не делает. И эта работа заняла у него все последние 20 лет. В Сандармохе известны большинство жертв, не все с точностью до ямы, но есть например другое большое захоронение Красный Бор, в котором просто он проанализировал все ямы и там тысяча с чем-то человек. Все про них известно. Но  с Сандармохом просто огромная работа, поэтому он продолжает заниматься до сих пор. До ареста продолжал заниматься.

Шура Буртин: Его дед погиб в ГУЛАГе. Но когда он начал этим заниматься, он этого не знал. Но его мотив вы знаете, я думаю, что как в любом деле большом, то есть его изначальный мотив был каким-то одним, достаточно инстинктивным, интуитивным. Просто ему захотелось понять, разобраться и сделать что-то для каких-то невинно убитых людей. А дальше его мотив носил все более, грубо говоря, религиозный характер. То есть он очень верующий человек и эта его религиозность все усиливалась по ходу дела.

И у него есть, конечно, просто рационально-человеческий мотив, что просто родственники, дети этих погибших должны знать, где они похоронены и тут он получал очень большой feedback, потому что действительно он людям сообщал эти вещи. Но, кроме того, для него кажется было важно, грубо говоря, отпеть этих людей. Мне кажется им двигало, в основном движет ритуальная что ли какая-то идея. Мне кажется вообще интерес его работы для меня в очень большой степени именно в том и какой отклик это вызывает основывается на том, что Дмитриев действительно один из немногих, кто делал с нашей ужасной историей, он делал с ней какую-то ритуальную практику. То есть это какая-то очень серьезная травма, плохо осознанная Россией, которую мы все время пытаемся затолкать внутрь. И все время она все равно у нас вылезает. И Дмитриев единственный, кто очень спокойно, не говоря никаких слов, десятилетиями занимался тем, что просто вынимал этих людей из земли и давал им имена. И хоронил снова. И мне кажется, что это…

Евгения Альбац: И каждый раз их отпевали.

Шура Буртин: Да, как правило, и отпевали. Он об этом всегда заботился.

Евгения Альбац: Были люди разных конфессий. Я видела памятник и мусульманину, и памятник еврею.

Шура Буртин: В Сандармохе конечно были всевозможные… Но тут главное даже не в формальной религиозной составляющей подлинной и глубокой, в том, что он совершал какой-то ритуальный процесс, который он чувствовал сам, что он нужен. И мне кажется это действительно какая-то очень важная вещь для культуры нашей. Что эта память, мы ничего даже про нее не говорим, мы не можем о ней договориться. Но хотя бы просто похоронить. Это такая штука, за которую все ему и благодарны.

Евгения Альбац: Когда и с кем у него начались проблемы, которые его привели в тюрьму?

Шура Буртин: Я когда туда ехал, думал сначала, что у него начались с кем-то проблемы, потому что он резкий такой дядька. И когда я спрашивал у его друзей, которые тоже были в полнейшем шоке и недоумении, они все говорили, что ну, наверное, кому-то что-то такое брякнул такое, потому что он может выразиться. Кого-то задел. Но постепенно просто я пришел к выводу, что это не были проблемы Дмитриева. Это местная ФСБ не хотела, чтобы больше продолжалась эта движуха в Сандармохе. Международная.

Евгения Альбац: То есть это точно местная ФСБ.

Шура Буртин: Я уж не знаю, ФСБ, кто этим занимался. Но мне очевидно, что да, это местные силовики, которым поступил приказ очередной. Вот сделайте так, чтобы этого не было. Потому что действительно украинская донбасская война и на этом фоне они все нервные, а туда ездят эти поляки и украинцы и это как бы совсем для них какая-то непонятная и неприемлемая вещь. И я думаю, что они просто подумали, кто здесь главный. А вот этот. Ну, вот давайте с ним что-нибудь сделаем. Подозреваю, что они действительно ждут, что этим летом будет 20-летие Сандармоха, много народу приедет, 80 лет Большого террора.