О модернизме, или посмотрим сверху

Призыв Быкова не просто вернуться в СССР, а продолжить советский проект как модернистский больше всего поразил меня тем, что узнал я о нем от одного старого знакомого – ныне вполне успешного автора, специалиста по искусству. Это из наиболее умных наших людей. Что же говорить о менее умных...

Тем не менее, тема здесь явно есть. Только это тема не наша внутренняя, а общемировая. Чтобы увидеть себя иногда необходимо увидеть мир, в котором ты живешь. Весь мир. Тогда становится понятным, чем был советский проект, как он был связан с модернизмом и в каком смысле возможен возврат к ним обоим.

История устроена так, что одновременно с расцветом каждой ее цивилизации в ней зарождается болезнь, которая со временем цивилизацию убивает, но в процессе лечения которой зарождается цивилизация новая, приходящая на смену больной. Это универсальное правило – мы можем видеть его хоть в Египте, хоть в Древней Греции, хоть в католической Европе, хоть в исламской цивилизации, хоть в любой из трех китайских цивилизаций – везде.

В современной, нашей, западной, прагматико-гуманистической цивилизации эта болезнь стала обозначаться в первой половине 19-го века: самым высоким из западных людей стало становиться тесно. И чем дальше, тем больше. Соответственно, начался и протест, со временем ставший бунтом.

Заметней всего это в искусстве, где всё более неклассические формы разного рода -измов привлекали всё большее число поклонников: чем неклассичней, тем больше. Но движение затронуло все области жизни – и философию, и науку, причем не только гуманитарную.

В рамках этого протеста возник и марксизм. И советский проект в этом смысле тоже можно, в самом деле, считать частью бунта против старого. Именно этим он привлек столько сторонников среди западных интеллектуалов.

Насколько уместно называть советский проект модернистским? Не очень. По двум причинам. Первая: в обычном смысле "модернизм" -  протест художников. Называть модернистами Маркса или Лобачевского – слишком расширять понятие.

Но дело не столько в этом. В модернизме разрушение преобладает над созиданием. И это естественно: модернизм – искусство разрушения. И в этом смысле – это сухая, не жизнеспособная ветвь на дереве истории искусства. Термин "декаданс" (упадок) появился неслучайно: даже самые яркие произведения модернистов уступают, и разительно уступают эстетической яркостью вершинам того, против чего они протестуют. Заметней всего это в музыке: ничего сравнимого с вершинами Баха, Моцарта и Бетховена модерн не только не создал, ни на что подобное он не замахнулся. То же и с живописью, и с литературой...

Скажу и больше, понимая, какое неприятие это вызовет у поклонников современного искусства: модернизм вызывает восторги только у людей невысоких в смысле эстетического развития. Если представить себе шкалу эстетической яркости (яркости, или высоты эстетического переживания, до которой способно поднять человека произведение искусства), то вершины модернизма окажутся в полтора-два раза ниже художественных вершин расцвета цивилизации, против которой они протестуют.

Заметить нетрудно: Моне и Рафаэль, Малер и Бах, Джойс и Шекспир...

Вот этот разрушительный и регрессивный характер модернизма и не позволяет назвать модернистким то, что ведет человека и человечество выше, что не только разрушает, но и создает новое и более высокое. И в этом смысле, не только марксизм, но и фрейдизм относить к модернизму не стоит.

Конечно, и советский проект был нежизнеспособным, и его ветвь засохла. Но она дала вполне живые побеги. Два ныне цветущих – европейский социализм и Китай. Но для нас важнее не эти уже разросшиеся ветви, а только набухающие почки будущего роста.

Мы живем, и уже не первое десятилетие, да и столетие уже не первое, во время, когда на смену старому способу жизни – и индивидуальной жизни, и общественной – приходит новый, пока еще неизвестный способ жизни. И в этом смысле любые призывы назад: игорьчубайсовские – в 1917-й год, зюгановские – в 1937-й или теперь быковские – в 1986-й – имеют нулевую ценность. Не говоря даже о том, что в одну реку нельзя войти дважды. Главное – в другом: нельзя выбираться из ямы, в которой мы оказались, пятясь. Голова должна быть повернута вперед. Смотреть не на то, что было, а на то, что будет. Думать не о вчера, а о завтра. Только такой способ мышления может породить нечто ценное – и для мира, и для России (в широком, культурологическом смысле – не для государства РФ).

Насколько весь этот разговор вообще имеет отношение к нам, к русским (в культурологическом и этнологическом, а не в "паспортном" смысле)? В нашем-то самом бедственном положении? Понимаю, что то, что я собираюсь сказать, не понравится нашим самым совестливым людям, как нашим самым эстетически продвинутым не понравилось сказанное мной о модернизме. Но тем не менее это так, и сказать это необходимо.

Новое историческое движение начинают не лидеры, а аутсайдеры старого. Так было и с царской Россией, так есть сегодня с Китаем, так было десятки раз в известной нам истории. И в этом смысле господствующее сегодня настроение "Лёлик! Всё пропало! Гипс снимают! Клиент уезжает!", хотя и совершенно естественно, но не продуктивно.

Сегодня не время для плача. Сегодня время для творчества. Строить же можно только на очищенной площадке. Наша – достаточно чиста для этого: разрушили что можно.

Есть в народе и желание творить – видно без лупы. Понимания что и как – нет. Особенно нет понимания – как.

Вот над созданием этого понимания нам, джентльмены, и предстоит потрудиться. Естественно – тем, кто к этому предрасположен.