Екатерина Барабаш: "Тьма, пришедшая из Когалыма, накрыла ненавидимый Собяниным город"

"Никогда за всю свою не короткую жизнь я не чувствовала себя так беспросветно униженной, как сейчас, когда у меня окончательно отобрали город", - пишет журналистка в Facebook.

"Многие пытались унижать, но всегда можно было уйти. Унижало начальство - я поворачивалась и уходила. Унижал муж - уходила. В крайнем случае я могла ругаться, плеваться или орать - на ментов, на начальницу ЖЭКа, на дуру-учительницу. И даже там, откуда нельзя уйти и где лучше не обзываться, - в ментуре, в психушке, в суде - можно гордо замолчать и смотреть свысока.

Но я совершенно не понимаю, что делать сейчас, когда над моим городом ставят какой-то дикий эксперимент, когда полуграмотные воры-ублюдки делают мою жизнь невыносимой. Я не знаю, откуда и куда уйти, на кого кричать и кого обзывать.

Тварь по кличке Собянин в садистском угаре все туже закручивает гайки своего сумасшествия и жадности, обрекая нас на скотское существование: по городу нельзя ни ездить, ни ходить, ни ползать, ни летать. Тьма, пришедшая из Когалыма, накрыла ненавидимый Собяниным город. Город перекопан, с улиц опять содран асфальт и плитка, мучители в оранжевых жилетах оставили нам узенькие тропы меж заграждений, за которыми истерзанная, вскрытая по живому, изнасилованная Москва.

Исчезли кафе и маленькие магазины, упраздняются маршрутки, смрадные реки текут из водосточных труб, растекаясь по городу огромными лужами. В обломки старого камня превращена историческая Москва, на ее месте, как черви, вылезают из-под земли рослые уродцы с синими стеклами. Город стоит, задыхаясь, в мертвых пробках. Недавние газоны чернеют голой землей, не выдержав реагентов.

Исчезла Москва, как будто и не было вовсе. Ее жалкие остатки будут похоронены под аферой века, которую ворье называет "реновацией". И мы тоже скоро исчезнем, мы уже тяжело больны, потому что только тяжело больное, на смертном одре, общество, может покорно, как бараны на заклание, ходить по изуродованным улицам когда-то прекрасного города и не находить в себе сил поднять хоть кусок вывороченной плитки, чтобы надавать этим мерзавцам по их лоснящимся от чувства безнаказанности харям".