Лариска Денисенко

была рыжей, смешливой, красивой.
Ещё она была малолетней бл-дью.
Вот прямо совсем-совсем маленькой потаскушкой.
Без преувеличений.
В четырнадцать она уже жила с какими-то кавказцами на дачах - никто этих кавказцев и эти дачи в глаза не видел, но все всё знали, так как дурная слава имеет быстрые ноги.
Мы ходили в одну школу на Телецентре, потому были знакомы.
В старших классах мы с сестрой поступили в знаменитую на весь город математическую, и дороги наши с Лариской разошлись окончательно.
К тому времени мы закончили и музыкалку, где преподавала Ларискина мама - красивая, печальная, очень интеллигентная женщина.
Кажется, звали её Светлана Николаевна.
Лариска была у Светланы единственной дочкой.

Когда мы с сестрой учились в институте, кто-то рассказал, что Лариски больше нет.
Её расстрелял очередной любовник, ревнивец, прямо у неё дома.
Он Лариску преследовал, она пряталсь в квартире.
Выяснять отношения убийца пришёл с дробовиком.
Лариска не открывала, тогда он приставил дробовик к двери на уровне Ларискиной груди, и выстрелил.
Перестройка только грозилась начаться, человек человеку был друг, и потому входные двери у всех были фанерными, одно название, а не двери.
Лариска умерла на пороге квартиры и жизни, всего-то в восемнадцать лет.
Красивая была девочка, неглупая, ни разу не злая, всегда улыбалась.

Прошло очень много лет, мой старший сын стал подростком.
Его школа была "крутая" и "престижная", с высоким рейтингом по Москве - мы потом ушли из этого гнезда лжи и фарисейства, и ни разу не пожалели.
В одноклассниках сына был один парень, Сашка Короленко.
Он совсем рано осиротел - отец умер, год пролежав дома, от тяжёлой болезни.
Сашкина мама, Светка, молодая красавица, ходила чёрная.
Никогда она не жаловалась.
Та её любовь, которая должна была достаться в равной мере всем членам семьи, обрушилась после смерти мужа на единственного сына, Сашку, как снежная лавина, и раздавила его.
Света хорошо зарабатывала, и Сашка не знал отказа ни в чём.
Это погубило его характер, в котором стали вылезать злые и подлые черты.
Я помню, как увидела случайно тринадцатилетнего Сашку, и он меня потряс.
Это был на вид здоровый бомжеватый мужик, лет под тридцать, заросший щетиной, весь в чёрном, потасканный, с тяжёлым взглядом.
Светка впахивала, и не замечала ничего.
Сын катился под откос, но ей застила глаза вдовья вуаль.

А потом Сашка заболел.
Как отец, он болел почти год.

Истаял весь, и умер в своё шестнадцатилетие.
В гробу лежал маленький, невесомый, прозрачный мальчик, на вид лет двенадцати.
Ничего общего с тем медведистым, смотревшим исподлобья мужиком, каким Сашка был ещё год назад, у этого светлого ребёнка не было.

Ком стоял у всех в горле.
Света за год болезни сына стала вдвое тоньше себя.
Прошло отпевание, все молчали.
Что можно сказать в такой страшный момент?
И директриса престижной рейтинговой школы, совсем молодая, красивая и умная интриганка, нашла нужные слова.
- Дети, - сказала она, обращаясь к одноклассникам умершего мальчика.
- Дети, не будем забывать, что скоро экзамены.
- Саше вот уже всё равно, а вам надо напрячься, от этого зависит ваше будущее, ведь вся жизнь впереди.

Сука.

С год назад моя подруга столкнулась на улице со Светой Короленко.
И та сказала, что у неё растёт маленькая дочка.
Дай Бог Свете и её малышке столько счастья, сколько только сможет уместиться в судьбе, испытанной на излом самыми страшными потерями.

Бывает, я думаю о тех ребятах, что ушли молодыми, так и не вступив в большую, необъятную жизнь.
Кто-то погиб на войне, сражаясь за идеалы.
Кто-то стал жертвой несчастного случая.
А кого-то зачем-то остановил Рок.
Например, Ларису Денисенко и Сашу Короленко.
Они начали жить по-взрослому намного раньше назначенного времени - и их жизнь рано оборвалась именно из-за неумения ждать и шагать по ступенькам с той скоростью, что предписана природой, из-за того, что они забегали вперёд, словно выскакивая с безопасного тротуара на проезжую часть, где их сбивала какая-то страшная машина?
Или наоборот, дети чувствовали, что их срок совсем короток, и стремились успеть как можно больше всего - и хорошего, и плохого?

Мне ужасно жаль, когда злые ветры срывают цветок, и на осиротевшей ветке никогда уже не завяжется плод - сладкий, горький, может, даже с гнильцой..
Пока плод не вызрел, нельзя предугадать, каким он станет.

Жизнь несправедлива, все это знают, а смерть ещё несправедливее.
Светлая память детям, так и не ставшим по-настоящему взрослыми - всем.
И погибшим, как герои, и погибшим по случайности, и погибшим по глупости.
Из смерти детей не может быть никакого урока.
Разве что терпения, принятия, и веры, что всё же остался какой-то след, и унесённые ветром цветки были на этом свете не зря.
Украшали его, как умели.
Хоть и совсем недолго.