Звёзды на фюзеляже.

На модерации Отложенный Он стоял на дальней аллее парка тусклый, неровно вымазанный мерзкой серебрянкой, линялый как будто вынули душу и оставили только чучельную оболочку… Что они с тобой сделали, Яков Иванович? Рука легла на плоскость и ощутила не теплоту дерева, а раскаленный на солнце дюраль. Пустая, будто выпотрошенная, кабина. Гладкий металл на месте лючков, имитация воздухозаборника …Муляж, только муляж. А я помню тебя другим…
… Молочный кисель облака разжижается, проступает снизу желтизна ещё не видной выжженной степи. Мне ещё одному болтаться по «коробочке» вокруг аэродрома десять минут, у ведущего забарахлил мотор и он ушёл на посадку. Резко, будто отдёрнули занавеску, проступает земля и там внизу подо мной тройка, идущих плотным углом, самолётов. Обрубленные ломанные крылья, жёлтые полосы на хвосте, какие-то цветные пятна геральдики . Юнкерсы. Что-то всё слишком просто как в тире парка Горького…Перед глазами встаёт рисунок на замызганном листочке в косую линеечку из школьной тетради. Ю-87, сектора обстрела закрашены красным карандашом. Пикирую на них, выцеливая переднего. Короткая очередь из пушки, летят какие-то брызги от остекления. Самолет переворачивается и, кувыркаясь, падает, мелькая обтекателями колёс, как бабка Макарьиха лаптями, когда перебрав на 8 марта сверзилась с крыльца… Две другие «штуки» с разворотом через крыло уходят в разные стороны.
Как будто часто-часто застучали палками по крыльям, фюзеляжу, бронеспинке, треснул плекс, струйки воздуха запрыгали по кабине, …резкая боль в правом боку. Вот он - сыр в мышеловке.
Мелькнули размазанными тенями два мессера, выбрасывая тугие хвосты выхлопов форсированных моторов и уходя в сторону солнца. На фюзеляжах зелёное сердце остриём вверх. «Зелёные задницы».
Як затрясся как телега по булыжникам, обороты мотора резко стали падать. Доворачиваю и уже на пределе дальности ловлю в прицеле силуэт.
И жму, жму на гашетку …Ушёл. Нет! Яркая точка разгорается, распухает и рвётся во все стороны разбрасывая какие-то ошмётки, рваные клубы чёрного дыма, крыло.
Как больно и не хватает воздуха. На губах пузырится пена и лопаются пузыри, что-то свистит в лёгких. Трогаю рукой набухшую ткань, под рукой какие-то клочья. Правый бок мокреет и холодит, хлюпает уже подо мной, растекаясь по парашюту, штанине, затекает в сапог. Приходит какое-то отстранение от происходящего . Вижу себя как со стороны и фрагментами… Надо выпрыгивать, если полыхнёт – могу и не успеть. Пытаюсь откинуть фонарь, давлю и не получается – заклинен….
…. Посадочная полоса. Ближе , ближе . Касание, толчок, самолет запрыгал как лягушка…Не опрокинуться бы. Подламывается стойка шасси и як завальсировал, кружась по спирали, выбрасывая концом крыла клубы пыли…Дёргаю и пытаюсь отстегнуть пряжку парашюта…Что, если защёлку разбить рукоятью пистолета?...
На крыло кто-то влазит и стучит, стучит по замку, открывая фонарь…Михалыч,… мой техник. А я то думал: «Почему он всегда ходит с молотком, чудик?»…
Выволакивает меня из кабины и я, помогая ему, пытаюсь упереться в борт ладонью, мокрые руки скользят …
- Лёнька, сынок…потерпи…Сейчас «летучка» подъедет…
И тащит, тащит меня в сторону от самолёта, сочащегося бензином… Оборачиваюсь… Фюзеляж вспорот по всей длине, из крыла торчат лохмуты фанеры, искалеченный пропеллер… Почему под кабиной пять звёзд? Три моих, что нарисовал суриком Михалыч, не найдя алой краски. А эти …Это же мои отпечатки окровавленной ладони… Уходили в никуда запахи и звуки, всё теряло яркость и превращалось в выцветшую черно-белую фотографию, замельтешила в глазах какая-то рябая сетка….