Пока хоронишься как собака, нельзя себя уважать

Похоронный агент-инноватор — о том, как он завоевывает Россию

«Ты видишь, что это совсем не Детчино», — с гордостью демонстрирует свой современный офис в Москве Илья Болтунов. Полгода назад он стал героем специального проекта Открытой России «Ожидание+». Тогда мы пытались рассказать о том, почему в российской похоронной отрасли все так плохо. По крайней мере, так нам казалось.

Но, познакомившись с Ильей, мы нашли персонажа, готового практически в одиночку втащить огромную отрасль в XXI век.

В итоге проект о русской смерти стал проектом о русской мечте.

И вот, спустя полгода, Илья приступил к воплощению своих планов в жизнь. Он уже вышел на московский похоронный рынок и строит крематории и похоронные дома вокруг столицы. Свой офис снял в подчеркнуто современном офисе, чтобы не было никаких ассоциаций с мрачным видом обычных российских бюро похоронных услуг.

В отличие от своих коллег, рад журналистам и готов раз за разом объяснять, почему перемены в России начнутся с кладбищ. Ведь неофициальный слоган его компании остается прежним: «Пока хоронишься как собака, нельзя себя уважать».

О феминизме

— Илья, одна из самых модных гуманитарных тем сейчас — феминизм. А чем на твой взгляд различаются мужские и женские похороны?

— Я точно могу сказать, чем отличаются мужские и женские похороны со стороны заказчика. Если заказчик мужчина, то обычно это выглядит так: мужик долго мнется, а потом выдавливает из себя: «Сейчас бабы придут, и они решат все». И так всегда. Женщины в 100 процентах случаев мне заявляют: «Ты мне ничего не говори. Мы без тебя все знаем. Мы всю жизнь жили только ради того, чтобы эти похороны сегодня организовать».

 Со стороны умерших тоже очень интересная история. Когда хоронят мужчину, это все выглядит очень аскетично. Заказчики обычно считают, что мужчину нужно хоронить максимально просто, даже бедно. С женщинами все наоборот. Когда хоронят женщину, то редко вспоминают о семье. Во время мужских похорон все причитают: «Ты же наш кормилец!»; «На кого ты нас оставил!». Женщину подобным образом не оплакивают.

— А ты с женщинами, которые тебе указывают, что делать, вступаешь в дискуссию? Как доказываешь свою правоту?

— Дискуссия и полемика во время приема заказа — это интересная история. Вступить в нее всегда хочется. Но хочется доказать не свою правоту и их неправоту. Прежде всего хочется объяснить юридические моменты, связанные с получением тела, захоронением, получением документов. Про похоронные обряды знают все, а законами никто не владеет. И когда я начинаю про это рассказывать, то у клиентов может возникнуть ощущение, что я с ними спорю, потому что юридическая сторона вопроса часто отличается от обрядовой. Но юридическое и обрядовое нужно совместить, чтобы оно друг другу не мешало.

Вот яркий пример. Недавно мне заявили: «Мы православные — нам надо похоронить родного на третий день». А то, что его сбил поезд, и только одна экспертиза будет длится неделю, никто не хочет не слушать. Такие вещи приходится долго объяснять.

— А есть среди похоронных агентов женщины?

— Есть, но их мало. Тех, кого я знаю, более агрессивны в этом бизнесе, чем мужчины.

— Агрессивнее, потому что им приходится доказывать, что женщина может работать в этом бизнесе?

— Если честно, то мне неприятно видеть женщин, занимающихся отечественной похоронкой. Бизнес, действительно, очень жесткий и в большинстве своем замешан на коррупционных схемах. Один мой коллега, регулярно работающий со «сливами», взял на работу девушку в качестве похоронного агента. И вот один раз она по «сливу» приезжает в коттеджный поселок, а там всё честь по чести: люди, живущие в этом доме, позвонили своим собственным знакомым агентам. Когда она обратилась к хозяевам, те ей всё объяснили и дали от ворот поворот. Но не тут-то было. Она перелезла через забор, чтобы доказать, что она лучше. Но в итоге ее чуть родственники не убили, и от приехавших по их вызову ритуальщиков досталось.

Вот такой у нас «женский бизнес». Я не вижу проблемы в том, чтобы женщина в похоронном бизнесе была офис-менеджером, но зачем им лезть во всю эту грязь, мне не совсем понятно.

О коррупции

— В современно российском похоронном бизнесе можно состояться без «черных схем»?

— Можно.

— А если честно?

— Можно. Есть Илья Болтунов. Есть франшиза Ильи Болтунова. Вы покупаете ее и прикрыты репутацией бизнеса Ильи Болтунова. Так вы можете состояться в похоронном бизнесе без коррупции. Этой зимой я смог запаковать свою бизнес-модель и начать ее продавать. Мне долгое время казалось, что мое избегание «черных» и «серых» схем — моя шизофрения, я сам выдумал этот мир, и только я один в нем живу. Но этой зимой ко мне обратились из Липецка, потом пришли из Подмосковья двадцатилетние люди. Сейчас они на грани подписания договора. Смогли уже несколько городов «закрыть» по моей модели. Сейчас веду переговоры с людьми из Владимирской области.

— Почему они выходят на тебя?

— В основном эти ребята молодые, которые хотят заняться бизнесом. Франшизу купить они захотели, чтобы уберечь себя от ненужных ошибок. Ну и где-то в медиа они наткнулись на упоминание меня и решили познакомиться, писали электронные письма, потом мы знакомились в оффлайне. И я рад, что они ко мне приходят. Потому что они сразу начинают работать вне этой коррупционной истории и мифа о криминализации похоронного бизнеса.

— Илья, хорошо известно, что ты происходишь из семьи силовиков. Сам ты прекрасно известен среди представителей региональных властей своей области. Ты точно считаешь, что без такого происхождения, без таких знакомств, грубо говоря, «крыши», твоя модель без «сливов» и взяток могла бы работать в современной России?

— Я об этом часто думаю. Создать и запустить эту модель я смог самостоятельно. Другое дело, что бороться с «чернушниками», не прибегая к помощи полиции, нельзя. В большинстве случаев я сам решаю свои вопросы. И здесь, конечно, сказывается мое воспитание в среде силовиков.

— Что заставляет молодых людей заниматься похоронным бизнесом?

— Они умные. Особенно это ясно мне стало после личного общения. Эти ребята рассматривали любой бизнес, им было в целом неважно, чем заниматься. Они обратились ко мне как к производителю товаров, начав играть на государственных тендерах. У них это стало неплохо получаться. Почему? А потому, что государственные тендеры в похоронке — такие же убогие, как и вся наша похоронная отрасль. Когда они с этим столкнулись, то поняли, что нет «черных схем», а есть простая человеческая глупость.

О Москве

— Как ты пришел в Москву? Как стал оформлять бизнес здесь?

— Это было очень интересно. Занимался я этим в течение февраля-марта. Приехал сюда, не до конца понимая, что здесь происходит: что за ГБУ «Ритуал», которое здесь всем мешает, что за московские «черные агенты», что за «серые схемы».

Но для начала пришлось долго искать офис. Оказывается, если ты подаешь документы на аренду и говоришь, что ты будешь заниматься организацией похорон, то все, на следующий день можно смело ждать звонок: «Мы сдали офис на более выгодных условиях».

— Почему такая брезгливость?

— Это стереотипное мышление. Вся российская похоронка — жутко некрасивая и отталкивающая, ей никто не хочет заниматься. Но моя глобальная идея — все должно быть красиво, чтобы не было этой чернухи, чтобы уважали покойника и его родственников, чтобы похоронный бизнес стал просто бизнесом. Когда я офис снимал, то меня спрашивали: «А вы что, трупы сюда будете носить?». Сюда, это на пятый этаж в бизнес-центре? Да вы что?! Вы сами как это представляете?!

— И какие впечатления от московского похоронного бизнеса?

— Смешные и смешанные. Рынок очень простой. Есть ГБУ «Ритуал», которое искусственно создало монополию на захоронение, на кремацию и на прочее. Проще говоря, они не дают создавать другим игрокам рынка инфраструктуру, а сами паразитируют на созданных за счет государства моргах, кладбищах и крематориях. Ими управляет в Москве только «Ритуал», и другие игроки в них просто не допускаются.

Такая модель в Москве и приводит к появлению «черных агентов».

 Но что это за «черные агенты»!

Я пообщался в Москве с теми, кого в столичной прессе уличают в коррупционных схемах. Все встало на свои места — это просто мои коллеги, которые пожелали зайти на поляну «Ритуала», который на нее больше никого не пускает. Ведь не «черными агентами» в Москве оказываются те, кто готов платить «Ритуалу» за выполнение им его же функций: покупают место, нанимают копщиков, ставят памятник и так далее. Меня никак нельзя назвать «черным агентом», все общавшиеся со мной знают, что я принципиально все делаю в рамках закона. Но в Москве я начал считаться «черным» по указанной мной причине — я не работаю с «Ритуалом»

. Со мной до сих пор не заключен договор, допускающий мою работу на московских кладбищах.

— Есть идеи объединения независимых похоронных агентов в Москве для решения вопросов с «Ритуалом»?

— Я не собираюсь противостоять «Ритуалу». Он на каждом углу орет, что исполняет государственные функции в сфере погребения. По их мнению, это нормально, что они монополисты, потому что якобы никто не может сделать лучше. Я для себя выбрал альтернативный путь: выполняю те же государственные функции, но по-другому — качественнее, на уровне, который «Ритуалу» просто не снился. Так я проповедую альтернативные способы погребения.

— С тобой договор заключат-то в итоге?

— Я сомневаюсь. Пусть сами на своих кладбищах как собаки хоронятся.

— Ну ты же снял офис в Москве?

— А у меня все нормально. Просто я пользуюсь другими крематориями вне Москвы. Сейчас вожу кремировать в Тулу к своим друзьям. Но уже выиграл конкурс и буду строить крематорий в Тверской области. Есть планы у меня и на Подмосковье. Выиграл еще несколько участков под похоронные дома. В общем, инфраструктура «Ритуала» через какое-то время мне станет просто не нужна. И через три года все изменится.

О Советском Союзе

— Почему так поперло?

— Это просто систематическая работа без выходных и нормированного рабочего дня для решения поставленной задачи — быть полностью самостоятельным в этом бизнесе. Самое трудное, было работать не как все. Когда выходил на московский рынок, звонил своим московским коллегам. Я рассказал про себя и попросил их немного мне рассказать о «внутренней кухне» рынка. В трубке повисла тишина, после которой последовал вопрос: «В смысле вы выходите на рынок Москвы?».

Ну, я им поясняю, что, как и любой региональный бизнесмен, давно переросший свой первоначальный рынок, пытаюсь попробовать свои силы в столице государства российского, где уже снял офис.

«В смысле офис?», — задают мне снова вопрос. Я еще раз пересказываю свою схему, а мне отвечают: «Я не понимаю, как вы будете работать, потому что у нас уже все поделено».

Выяснилось, что у всех во всех больницах и в отделениях полиции давно поделены информаторы, а раз у меня нет, то я наверняка долго в Москве не задержусь. Люди вообще не могут представить, что можно работать без «сливов» и видеть своими клиентами всех граждан России, а не только мертвецов из больницы, где у тебя медсестра на взятках сидит.

— Конкуренции не боишься?

— Да нет же никакой конкуренции. Понимаешь, это просто нормальное ведение бизнеса. У меня есть прижизненные договоры, которые я активно пропагандирую, я нарабатываю клиентскую базу.

Клиент всегда может приехать ко мне в офис, а не мой агент будет врываться в квартиру, когда там все рыдают.

Другие пускай со своими сливами живут, а я буду делать бизнес по своим правилам. Вот и вся история.

— В последнее время ты много ездишь по заграницам, выступаешь на международных конференциях по исследованиям смерти и похоронного бизнеса, внимательно следишь за коллегами за рубежом. Можешь поделиться полученным опытом?

— Мы с моим другом, главным редактором журнала «Археологии русской смерти» Сергеем Моховым показали на Западе российскую инфраструктуру моргов, крематориев и кладбищ, и последовал характерный вопрос: «Вы это снимали сто лет назад?». «Нет, — отвечаем мы. — Позавчера в Детчино».

У нас нет нормальных моргов.

Отсутствуют как вид похоронные дома, где клиентам оказывается весь перечень необходимых услуг от подготовки тела до поминок и изготовления памятника. Кладбищ нормальных нет. Все они принадлежат муниципалитетам. А тут как повезет.

Мы должны привить в стране культуру похоронных домов. Раз государство нам не дало частных кладбищ, то мы должны предлагать альтернативные способы погребения. Это прежде всего кремация и частные колумбарии при похоронных домах.

Это должны быть не сегодняшние страшные колумбарии на страшных кладбищах, а отдельный вид инфраструктуры в виде парков, где можно достойно попрощаться со своим близким.

Нас спросил один профессор, когда увидел надгробия, почему на них не отражен жизненный путь человека, почему нет табличек с именами других членов семьи?

Из своего опыта скажу, что у меня при заказе памятника всегда интересуются прежде всего ценой. Никто не думает, чтобы увековечить жизненный путь человека. Если я начинаю про это говорить, то мне говорят: «Пусть будет как у всех».

Я тому профессору объяснил, что все идет из Советского Союза.

Во-первых, люди боятся выделяться.

А во-вторых, мало кому до 1991 года удалось полностью прожить свою жизнь на одном месте и быть похороненным со своими предками.

Вот от этой истории все в шоке были. А мы так и живем.

Ожидание+

Четыре дня в сентябре мы ждали похорон, и за это время успели сделать гроб, подраться на кладбище, выкопать могилу, познакомиться с «черными агентами» — и все это для того, чтобы понять, чем живет российских рынок похоронных услуг.