Климатолог Майкл Миллс объясняет что будет после массовой ядерной детонации

Автор: BIGONE - 08.05.2017

Перспективная ядерная  война на Корейском полуострове не будет региональным делом, а станет прямой угрозой для всей экосистемы Земли. В рамках продолжающейся дискуссии с учеными и экспертами об угрозах ядерной войны Всемирный социалистический веб-сайт беседовал с ученым-климатологом Майклом Миллсом, который более десятилетия изучал климатические эффекты ядерных взрывов. 

В рамках своей работы в Национальном центре атмосферных исследований и в группе по наблюдению и моделированию химии атмосферы Майкл Миллс  занимался компьютерным моделированием вызванных ядерным ударом «огненных бурь», превращающих целые города в золу и пыль, укрывающую мелкие каменные обломки.  

Michael Mills

Брайан Дин: Что произойдет с мегаполисом в случае удара по одному из городов  США мощной атомной бомбы, например боеголовки ракеты из Северной Кореи?

Майкл Миллс: Наша работа основана на концепции «огненного шторма»: если атомный боезаряд взорвется над большим современным городом, световая вспышка и мгновенный перегрев атмосферы вызовет страшные пожары на огромной площади,  в конечном итоге став тем, что известно как «огненный шторм» или «огненная буря».

Это означает, что пожар станет настолько  жарким, что сам город превратится в  топливо для огня. В общей совокупности всё это при горении выделит много больше энергии, чем само ядерное оружие. Именно это произошло, в частности во время зажигательной  бомбардировки Токио, Гамбурга и Дрездена во время Второй мировой войны.

Если подобным образом, как Дрезден, поджечь до более высокой температуры более большой город, горящий асфальт и здания превратятся в миллионы тонн раскаленной сажи и копоти. Это облако постепенно поднимется в стратосферу на расстоянии 10-30 миль над земной поверхностью. Частицы сажи будут низкодисперсны, то есть настолько велики что не пропустят солнечный свет. Это вызовет дополнительный нагрев темного облака, под которым образуется как бы зона локального микроклимата. Там не будет ни дождя, ни ветра, ни света, ни вообще какой-либо погоды. На осаждение копоти уйдет несколько десятилетий.  

Ядерные взрывы на полигонах проходят на ландшафте пустыни. Там нет и никогда не было большого массива зданий, поэтому при испытательных взрывах никогда не было много копоти.  Но в случае взрывов над городами получится много сажи, которая будет поглощать солнечный свет. К ней добавится дым пожаров в  пригородных массивах и полосах лесных насаждений. В наших моделях, основанных теоретическом конфликте между Индией и Пакистаном с применением до сотни тактических ядерных зарядов, среднегодовые глобальные температуры становятся самыми холодными за последние 1000 лет. В случае более большого конфликта с повсеместным применением зарядов стратегического класса мы получим температуру как максимум ледникового периода, хотя возможно температура будет и гораздо ниже.  

Вторая проблема заключается в том, что нагрев стратосферы разрушает до 50 процентов озонового слоя, производя изменения в скорости химических реакций, которые производят озон. Хотя это происходит сегодня вАнтарктиде, это сезонный эффект, который происходит в Антарктике весной и в начале лета. Потеря озона из стратосферного отопления является постоянной и во всем мире. В результате сельскохозяйственные культуры и природные экосистемы сталкиваются не только с температурами замерзания, но и с интенсивным ультрафиолетовым светом от Солнца в результате уменьшения озонового слоя.

Вообще я хотел бы сразу подчеркнуть, что у нас не было никакого государственного гранта на исследование последствий ядерной катастрофы. Это вы, журналисты, немного придумали. Наша группа много лет занималась климатическими эффектами частиц из вулканов, на это было направлено финансирование. Но поскольку компьютерные модели атмосферной химии и климата везде аналогичны, а тема термоядерной катастрофы кажется  очень важным вопросом в том числе лично и для меня, на выделенных вычислительных ресурсах мы в свободное время проводили и частные исследования. 

Поэтому плохая новость состоит в том, что выбросы из вулканов физически являются тёмными каплями жидкости, которые склонны рассеивать свет, а не поглощать его.  После вулканического извержения эти микрокапли выбрасываются в стратосферу и отражают солнечный свет от Земли, оказывая определенный охлаждающий эффект на климат и никак не влияя на процессы образования озона. Но с частицами сажи всё будет очень жестко. Они ничего не отражают, поглощая весь свет и поднимая в стратосфере температуру, что нарушит процесс самообразования озона. Поэтому к холоду на поверхности планеты добавится сильнейшееультрафиолетовое излучение. 

Брайан Дин: Почему вы использовали  модели ядерной войны именно между Индией и Пакистаном?

Майкл Миллс: Первоначальная мотивация наших недавних исследований состоит в том, что мы хотели вернуться к исследованиям ядерной войны, которые были сделаны в 1980-х годах, но используя значительно более сложные климатические модели, которые были разработаны с тех пор. Я имею ввиду известную работу Алана Робока, в 1980-е моделировавшего последствия войны между США и Россией. То есть  используя модель климата НАСА почти сорокалетней давности. У нас были совершенно другие модели и другие компьютеры. 

Кроме того, мы первыми, очевидно, обратили внимание на растущее число новых ядерных держав и их расширяющиеся арсеналы. Похоже, военные в Китаев, в России и в США этими парнями немного пренебрегают, тем не менее индийско-пакистанский сценарий показал, что даже относительно небольшое применение ядерного оружия может иметь глобальный эффект.

В 2007 году, когда я работал над этим с Брайаном Тоном, в каждой из этих стран было всего около 50 единиц боеголовок небольшой мощности — сравнимой стой, что уничтожила Хиросиму. Однако даже обмен ядерными удары с использованием только зарядов такой мощности (что на порядки меньше  того что может быть применено Россией и США)   может нанести глобальный экологический ущерб планете от выпускаемого дыма. Поэтому Брайан Тун пытался заставить наших военных проникнуться вниманием к этой теме.

Собственно одни только США располагают современным арсеналом в 1700 единиц стратегического ядерного оружия. Трудно понять, зачем Пентагонутак много, поскольку даже если он его применит исключительно в одностороннем порядке США чудовищно пострадают от глобальных эффектов.

Брайан Дин: Но ведь у Пентагона существует такая концепция, как  «ограниченная ядерная война»?

Майкл Миллс: У нас, очевидно, уже была одна «ограниченная ядерная война». Сейчас она называется Вторая мировая.  США в ней использоваливесь свой арсенал ядерного оружия. Однако учитывая количество ядерного оружия, которое теперь существует, можно легко представить как война быстро дойдет до точки, когда снова будет применено всё.

Следующее что будет — это повсеместные планетарные эффекты от дыма. Холод, голод  и солнечный ультрафиолет  убьют миллионы, если не все семь миллиардов людей. Поэтому я думаю, что  люди, ответственные за принятие военных решений, должны очень хорошо осознавать, что идея «ограниченной ядерной войны» — крайне сомнительная и очень опасная концепция.

Брайан Дин: Не могли бы вы немного как бы углубиться в науку, подробнее объяснив как целые города превращаются в дым?

Майкл Миллс: «Огенный шторм» — это по сути то, что союзники преднамеренно изобрели во Второй мировой войне в рейдах против Гамбурга, Дрездена и Токио, со многими, многими зажигательными бомбами, предназначенными для разжигания пожаров близко друг к другу. Когда у вас есть пожары по всему городу, они, как правило, объединяются и усиливаются, создавая температуры настолько жаркие, что даже асфальт и бетон становятся топливом. Вот откуда появляется черный дым.

Цитата из книги «Огонь и лед» Дэвида Фишера:

«27 июля 1943 года почти тысяча британских бомбардировщиков сбросили более двух тысяч тонн бомб на Гамбург. Большинство  бомб было зажигательными, превратив этот забитый беженцами немецкий город  в пылающую  трясину ужаса. В центре города температура достигала 1000 градусов, породив  первую в мире огненную бурю. Перегретый воздух поднимался так быстро, что соседняя атмосфера всасывалась шквалом ураганных ветров. Ветер еще больше усиливал огонь, сдувая как листья с улиц беспомощных людей и бросая их в эпицентр огня. Не сдувал ветер только тех, кто барахтался в лужах закипающего асфальта на окраинах города, где тела превращались в лужи горящего жира.  В ту ночь погибло более 40 000 человек (по сильно заниженным союзниками оценкам). Ранней весной 1945 года американские Двадцатые Воздушные силы превысили британский рекорд, забрасывая зажигательными бомбами деревянный Токио. Пожар занимал шестнадцать квадратных миль и убил более 80 000 человек».

С ядерным оружием будет гораздо хуже. Как мы видели в Хиросиме, когда вы взрываете ядерный боеприпас над городом, это имеет тот же эффект, что и пожары по всему городу. Жара от пламени тогда действует как гроза, поднимая воздух очень быстро. Это означает, что воздух должен поступать снизу, чтобы заменить уходящий в стратосферу.  Тогда воздух со всех сторон начинает всасываться, добавляя больше кислорода к огню. Это создает немыслимой силы ветер. Он собирает с города весь относительно легкий мусор — провода, крыши, деревья, машины, многочисленные тела людей. 

Брайан Дин: Являются ли пожары радиоактивными?

Майкл Миллс: Есть два способа сбросить ядерную бомбу на город. Она применяется либо как атмосферный  взрыв, либо как удар по поверхности. Атмосферный взрыв намного более эффективный. Он создает воздушный поток, лежащий в основе «огненных бурь», сжигающих города. А удар непосредственно по поверхности поднимает материал с земли. Он и создает потом радиоактивную пыль. 

Брайан Дин: Как бы выглядел мир после ядерного обмена между США и Китаем?

Майкл Миллс: Вы говорите о двух странах с очень большими запасами ядерного оружия. В этом случае итогом войны станет невероятное количество сажи и дыма, в которые превратятся города Китая и США. Это приблизительно то, что в 1980-е моделировал Алан Робок, оценивая последствия гипотетической ядерной войны между СССР и США. 

Другим словами после такой войны речь будет идти как минимум о полноценной ядерной зиме. То есть в Европе, даже в не попавшем под ядерные удары Средиземноморье как минимум год среднегодовая температура будет ниже нуля. Вы не сможете выращивать сельскохозяйственные культуры  в этих условиях. А что при этом будет в центре Китая и США страшно даже представить.

Брайан Дин: Что произойдет после этого первого года?

Майкл Миллс: Когда мы в 2014 году смоделировали войну в Индии иПакистана, мы обнаружили, что когда вы включаете в свою модель интерактивные компоненты, такие как эффекты полного океана, расширение морского льда — изменения климата становятся более продолжительными. Это во многом благодаря способности океана хранить много тепла. И наоборот. Другими словами глобальные температуры сильно охладят Океан, который потом будет охлаждать воздух общепланетарно.  

Согласно нашему моделированию среднегодовые температуры восстановились лишь через десять лет. Или через 24 года — это при более сложной модели, учитывающей теплоемкости Океана.  И это маленькая ядерная война.

Кроме того, что наша модель по определению не учитывала, так это каскадирование события. Например в 2008 году в результате глобального кризиса с рисом Индия и Вьетнам прекратили экспорт риса,  что привело к острой нехватке продовольствия на Филиппинах и продовольственным беспорядкам в Гаити. Конечно, нехватка продовольствия была связана и с восстаниями в арабской весне. Так что вслед за ядерными ударами каскадом могут произойти всевозможные нехорошие вещи, которые дестабилизируют ситуацию еще больше.

И это опять таки — мы с вами говорим о последствиях очень небольшой ядерной войны. Но если война будет глобальной, речь будет идти не об неурожаях риса, а о тотальном исчезновении целых видов. Возможно даже такого вида как Homo sapiens.

оригинал