Православный фундамент Российской государственности

До чего же всё-таки глупо смотрится Киселёв (не тот, который телеведущий, а тот, что ныне «тэлэвэдучый»), когда лезет не в свои палестины. Он-то и по своей – модераторской части – отнюдь не мэтр, а разве что деци... Но это заметно лишь профессионалам. А как пытается умничать, так и вовсе нано…

Помнится, комментируя одно интервью Путина (в частности, утверждение, что после воссоединения с Великороссией Малороссия стала развиваться) «зубр» наш «глубокомысленно» воскликнул: «Владимир Владимирович, Вы когда-нибудь слышали о таком периоде в украинской истории как "Руина"?!!». Тогда казус Киселева отметил мой покойный друг, советник-посланник Посольства РФ на Украине Андрей Воробьёв: «Не берусь отвечать за президента России, но Е.Киселев, совершенно очевидно, о "Руине" только что-то где-то слышал. Ибо термин этот характеризует состояние Правобережной Украины, действительно обращенной в "руину". В период с 1663 по 1687 гг. Правобережье, став ареной бесконечных восстаний и войн, лишилось практически народонаселения и превратилось в пустыню. Правобережье, слышал ли об этом Евгений Киселев, оставалось под контролем Речи Посполитой, и население бежало оттуда – на левый берег под защиту Московского царства, где и процветало. Читайте монографию Н.И. Костомарова. Готов прислать ее на адрес телеканала "Интер" (где тогда служил Евгений Алексеевич, – Д.С.)».

А ведь по специальности Киселёв историк!

Теперь и «религиовед». Вот что поведал давеча: «Православная церковь, которая находилась под омофором российского императорского трона до 1917 г., оказалась разделена. Речь идет не только о разделении между Киевским патриархатом московского подчинения (что за патриархат такой? – Д.С.) и Киевским патриархатом, который возглавляет патриарх Филарет… Сейчас в мире сложилась другая политическая реальность. На карте мира проведены другие границы. И, нравится нам это или не нравится, но есть общемировая тенденция: каждое суверенное государство имеет свою поместную церковь. В этом смысле Украина является едва ли не единственным исключением».

Что же, приступим к ликбезу. Вернее, продолжим. Ибо природу непризнанного мировым Православием т.н. «Киевского патриархата» я ему уже раскрывал. И Евгений Алексеевич даже вроде как усами прилежно кивал.

Начнём с утверждения о том, что «каждое суверенное государство имеет свою поместную церковь». Очень хотелось бы узнать, какая именно «своя» церковь в таких странах с самым высоким числом католиков, как Бразилия (136 млн.), Мексика (101 млн.), Филиппины (75 млн.), США (68 млн.), Франция (36 млн.)… Есть ли поместная церковь в самых густонаселённых католиками Испании (94%), Аргентине (92%), Ирландии, Ирландии (88%)… Ладно, откроем нашему «теологу» страшную тайну: своей поместной римской церкви нет даже в Италии со столицей в этом самом Риме! Все католики «Вечного города» подчиняются «наместнику Бога на земле» – ватиканскому понтифику.

Даже если очень сильно постараться, и предположить, что «человек мира» Киселёв именует Церковью исключительно Православие, то здесь, простите, поместных церквей всего лишь 15. Тогда как стран – напомним выпускнику Института стран Азии и Африки – только в тех же Азии и Африке более сотни. А в мире – более двухсот. Как-то не просматривается «общемировая тенденция». Особенно с учётом того, что последний раз автокефалия даровалась одной из 15 поместных церквей 47 лет назад. Речь идёт о Православной церкви в Америке, чья юрисдикция распространяется не только на США (5 млн. православных) и Канаду (680 тыс. православных), таким образом не имеющих «своей» поместной церкви, но и на приходы в Мексике, Аргентине, Бразилии, Перу, Венесуэле и Австралии. Такое вот «каждое суверенное государство имеет свою поместную церковь за исключением Украины».

Церковь потому и не следует столь почитаемыми либералами «новым политическим реальностям», что по завету апостола Царя Небесного «не сообразуется веку сему». И не царское это дело – двухтысячелетней Церкви, пережившей не одну империю, сообразоваться с границами каких-то там мертворожденных проектов-однодневок. Тем более что православные нынешней Украины (о «поместности» которых и радеют определённого рода кисилёвы) в подавляющем большинстве своём осознают причастность свою к тысячелетней русской цивилизации.

Именно поэтому УПЦ МП – «москальская», а не потому, что Московского патриархата. А Московского патриархата она потому, что Церковь.

Ибо не Москва «выиграла конкурс» на звание православной столицы «всех северных стран» (один из титулов Московского патриарха до XVIII в.), а Православная Церковь создала себе спасительную Россию, «нанизав» её на крохотное Московское княжество.

А значит, истинно православный верующий не может не осознавать себя русским. Иначе он не совсем православный. Равно как русский только тогда русский, когда он православный или хотя бы «сочувствующий».

Чтобы раскрыть эти для кого-то смелые, а для кого-то вообще путанные тезисы, воспользуемся инструментарием этнологии.

Основоположник этнологии Л.Н. Гумилёв блестяще показал разницу между стереотипом поведения русичей XIII-XIV вв., давно не видящих далее своего удела или «республики» (той самой – воспеваемой либералами Новгородской, не раз изгонявшей «докучливого» Александра Невского с его защитой Отечества) и новыми, «горящими» людьми, которые сосредотачивались вокруг таких князей, как Андрей Боголюбский и тот же Александр Невский. Последние, впрочем, не в состоянии были противостоять естественному процессу «погибели Русской земли». И даже уж разложению. И речь идёт не только о нравственном разложении князей и народа (вспомним типажи из «Андрея Рублёва»). Государство распадалось в прямом смысле.

Древняя Русь и в домонгольское время была конфедерацией. Что уж говорить о позднем её периоде, когда галичские князья ложились под папу, «незалежная Новгородщина» со столь знакомым нам скулежом скреблась в Европейский Ганзейский союз (пусть даже на неравноправных условиях), а княжества Северной Руси не прочь были стать вассалами Литвы. Все наши «друзья и партнёры» уже видели нашу страну расчлененной.

И только у одного «Геополитического Игрока» были иные виды на Русь. К счастью для неё, Игрока Могущественнейшего. Вселенского масштаба.

Территория Спасения

В 1305 г. Вселенский Патриарх Афанасий поставил на русскую кафедру уроженца Волыни Ратского игумена Петра, ставленника князя Галичского Юрия. Тем самым Константинополь отказал протеже великого князя Владимирского Михаила. Это было частью сложной геополитической игры, в которой у Второго Рима была своя мотивация.

«Уже в начале XIV в. прежняя Киевская Русь канула в небытие, – напоминает Гумилёв. – Единственной связующей нитью для всех русских людей XIV в. оставалась православная вера. Всякий, кто исповедовал православие и признавал духовную власть русского митрополита, был своим, русским… И потому только православная церковь противостояла тогда распаду Руси».

Осознанием этого и руководствовался Константинополь. «Надо было выбирать не только достойного кандидата, но как это бывает в жизни церкви, решать сложную политическую коллизию, – продолжает мысль Льва Николаевича его ученик Владимир Леонидович Махнач. – Обойти галицкого ставленника было опасно потому, что Галицкий князь Юрий, человек слабый, женатый на польке, был окружен поляками. Западное влияние в княжестве нарастало и становилось опасным. Казалось бы, оттуда и кандидат опасен. Но отказать Галицкому князю и его окружению тоже было опасно. Тем самым можно было подтолкнуть его в объятия римо-католиков. Тверской же кандидат казался, несомненно, надежнее галицкого. Тверского князя толкнуть в объятия католиков или мусульман было не опасно. Потому отказать тверскому кандидату было легче. В Константинополе увидели в Ратском игумене великого подвижника пламенной православной веры. Он был ученый человек, очень тонкий, прославленный иконописец. Он был свободен от мирских привязанностей. Его жизнь принадлежала Богу и Церкви. Он был, как, несомненно, увидели в Константинополе, не менее надежным первоиерархом, чем тверской кандидат, и отказали тверскому».

А ведь согласно церковно-административной практике, на Русь следовало ставить… обоих владык, разделив огромнейшую и густозаселённую территорию на две митрополии. Так зачем же Церкви нужна была единая Русь? Об этом чуть позже.

Ещё в 1299 г. русская митрополичья кафедра была перенесена из провинциального, окраинного, почти уже литовского Киева во Владимир. В 1309 г. перебрался во Владимир и митрополит Пётр. Но князь Владимирский к митрополиту Киевскому (а древний титул за владыкой Петром сохранялся) в силу известных причин тёплых чувств, мягко говоря, не питал. Зато особое уважение снискал последний у князя московского Юрия Данииловича – внука Александра Невского, как и у православных всей северной Руси. Так фигура митрополита стала той единственной «скрепой» (отчего и не выносят на дух это понятие тайные и явные русофобы) русской цивилизации. Как и следовало из его титула – «всея Руси». Причём – и будущей всея Руси. Духовная власть митр. Петра распространялась и на Золотую Орду, где находилась подчиняющаяся русской митрополии Сарайская епархия.

В 1325 г. Митрополит Киевский и Владимирский окончательно осел в Москве. Уникально в истории Церкви сочетание "Митрополит Киевский и Владимирский, святитель Московский" – когда в титуле присутствует столицы бывшая и действующая, а в чине – будущая. И будущность страны новой, единой, ставшей самой большой на планете, сам он и творил.

Ещё во владимирский свой период, немало приложил уроженец земли Галицко-Волынской к воспитанию юного Иоанна Калиты, которого Карамзин, Соловьёв, Иловайский называли первым «собирателем Руси» и великим государственником. Православным государственником, позволим себе добавить (само прозвище «Калита», по Карамзину, указывало на поясную сумку-калиту с деньгами для раздачи бедными и нищим). «Стараниями митрополита Петра Московский княжеский род, пожалуй, стал, если то возможно, самым православным княжеским родом на Руси, – замечает Махнач. – Посмотрите на имена в других княжеских домах, они традиционны: Юрий, Александр, Федор, Михаил, Дмитрий, иногда даже старинные языческие княжеские имена, такие, как Ярослав (ну, помимо них, конечно, были еще и крестильные, православные имена).

А как зовут московских князей? Нетипично, не по-княжески, но зато очень церковно: Иоанн и Симеон… Вот плод воспитания Петра. Он готовил преемницу Византии. Он не стал митрополитом Московским, но предсказал будущее величие Москвы — столицы православного царства, которое сможет принять эстафетную палочку из рук угасающей Византии».

Вот о чём радела православная империя, стремительно терявшая территории перед своим неминуемым падением! Ей нужна была преемница для сохранения Церкви на земле. А Вселенной нужен был Катехон. Катехон («Удерживающий»), в богословии – сила, сдерживающая мировое зло и препятствующая концу света. Под Катехоном, в частности, понимается православная империя.

Но нужно было обладать воистину сверхъестественной прозорливостью, чтобы усмотреть «Третий Рим» в Великороссии, где, по Гумилёву, «обветшалые традиции, унаследованные от Древней Руси», удовлетворяли большинство населения, от князей и бояр до смердов (запомним это слово): пассионарии не были нужны, они всем мешали и могли найти применение своим талантам только в системе православной церкви. А именно – в монастырях. «Зато в монастырях они развернули такую деятельность, которая определила культурно-политическое развитие России более чем на 200 лет… Основателем первой киновии с самым строгим монастырским уставом был великий русский подвижник Сергий Радонежский. Говорил Сергий мало… но зато когда что-нибудь говорил, его слушали, ибо он говорил дело. Эта система поведения нашла много последователей. Вокруг обители Сергия создался ореол святости и уважения, а ученики подвижника стали по его благословению, основывать общежительные монастыри. Эффективность такого рода духовной экспансии была огромной. Каждый монастырь играл роль не только церкви, но и больницы, и школы, и библиотеки. Конечно, врачей среди монахов было меньше, чем в современной поликлинике, а книг — меньше, чем в библиотеке Академии наук, но врачи лечили, а книги читались… Люди, приходившие в монастырь, начинали верить, что православная Русь может жить, не опираясь на силы татар или литовцев».

Так церковь стала цементировать страну. Новую страну. В которой древнеарийское слово "смерд" (ср. с персидским "мард" – муж) естественным образом заменилось на "крестьянин", т.е. «носящий крест». А обращение «люди русские» всё чаще стало замещаться синонимом «православные». Настолько православные, что на подсознательном уровне (да и в общественном сознании) стати ощущать себя чуть ли не прямыми наследниками греков. По крайней мере, греческие святые до сих пор многими воцерковлёнными людьми воспринимаются как русские, хотя все прекрасно осведомлены об их житии.

Священник, философ, естествоиспытатель профессор Павел Флоренский небезосновательно видел гораздо большее, нежели просто общий корень, в словах «культ» и «культура». Он считал культ (т.е. образ богослужения) основой культуры. «Так что церковно мы полностью принадлежим Византии. Мы византийцы, чтобы с тех пор с нами не произошло», – делает отсюда вывод Махнач.

Да, по Конституции РФ все религии равны перед законом. «Но не они все равны перед российской историей и русской культурой, которые созданы православием – замечает соратник Владимира Леонидовича по Союзу православных граждан Кирилл Фролов. – В частности, наш письменный язык создан Кириллом и Мефодием. Современный русский литературный язык создан православными киевскими интеллектуалами XVII в. Первая грамматика "Адельфотес или наука о восьми частях слова, писанная в научение многоименитому Российскому Роду" (1592 г.) написана митрополитом Элласонским Арсением, первый словарь "Лексикон словено-российский или слов объяснение" (1624 г.) написан "архитипографом Киево-Печерской Лавры" Берындыем, а "Синопсис, или повесть о начале словенского рода", в котором утверждается преемство Москвы от Киева, написан архимандритом Киево-Печерской лавры Иннокентием Гизелем».

Поэтому (возвращаясь в XIV век – век зарождения России), пока князья оставались вассалами хана-иноверца, всеобщим авторитетом для «новых греков» всё более становился митрополит. Да и хан видел в духовном самодержце Руси единственную опору, в отличие от клубка вечно грызущихся за ярлык князей, при этом посматривающих и в сторону Литвы – соперника Орды. Таким образом, Церковь уважали более, нежели государство абсолютно все слои общества в ордынско-русском союзе.

По тому узнают все, что мы Его, если русскими назовемся

В складывающейся таким образом обстановке на историческую арену вышел митрополит Алексий. Его отца – черниговского боярина Фёдора Бяконта (который станет родоначальником нескольких русских дворянских фамилий в т.ч. Плещеевых) приблизил к себе первый князь московской, сын Александра Невского Даниил. А крестным отцом Алексия стал внук Александра Невского юный княжич Иван – тот самый Иван Калита, чьим духовным воспитателем был митр. Пётр.

Патриарх Константинопольский Филофей, возводя 30 июня 1354 г. владыку Алексия в митрополита Киевского уже отчётливо видел в Московском удельном княжестве зародыш «российского православного царства… откуда разольется свет истинной веры по всему миру». Тем же решением патриарх утвердил перенос русской кафедры из Киева (уже подчинявшегося Литве) во Владимир. Но с сохранением за русскими митрополитами Киева как «первого престола».

Авторитет митр. Алексия был настолько высок, что сын Ивана Калиты, великий князь Симеон Гордый, умирая с семьёй от чумы, отдал бразды правления Владимирским княжеством не малоинициативному брату Ивану Красному, а крестнику своего отца. Сам же великий князь Иван II Красный в завещании определил митрополита Алексия опекуном над своим малолетним сыном (будущим Дмитрием Донским). Так святитель стал главой правительства и де-юре.

От Орды святитель сумел получить грамоту, удостоверяющую, что великое княжение является наследственным правом московских князей из династии Ивана Калиты. Таким образом, почва для междоусобных войн, присущих киевской Руси была выбита. Ей на смену пришел принцип наследственной, династической монархии как основы построения прочного государства – царства. У Руси появился шанс единой встречать внешние угрозы.

Нельзя сказать, что получение такой грамоты для экзарха России было задачей заведомо простой, даже учитывая его авторитет в Орде. В монгольский период великое княжение давалось ханским ярлыком, из-за чего удельные князья истощали свои богатства на взятки влиятельным мурзам. Кто же добровольно откажется от дополнительного источника благ?

Пользуясь благосклонностью Золотой Орды, русский экзарх присоединил к Москве Ростов, Галич, Соликамск и даже Владимир. Так к литовско-русской войне 1368-1372 гг. Россия подошла заметно сплочённой. Но главное, что русские люди стали видеть в московско-литовском соперничестве, прежде всего, религиозную войну – между христианами и язычниками. Потому что, как признавал даже основатель «марксистской исторической школы в СССР» М.П. Покровский, «московская политическая идеология была церковной... московский царь мыслился своими подданными не столько как государь национальный, сколько как царь православного христианства всего мира». Если не князю московскому ещё, то московской митрополии служили пассионарные тверичи, рязанцы, смоляне, суздальцы, новгородцы, псковитяне, не говоря уже о перебравшихся сюда киевлянах, белорусах, крещеных татарах и угро-финнах.

Умирая, святитель передал полную духовную опеку над Русью другу и соратнику Сергию Радонежскому. По благословению преподобного Дмитрий Донской через два года уничтожит на Куликовом поле главного союзника Литвы и главного врага Золотой орды темника Мамая. Никто более не сможет воспрепятствовать становлению страны, созданной Церковью. Страны, остававшейся православной до безбожного XX в., когда её расчленили на нелепые «республики с правом самоопределения», а миллионы русских людей из числа малороссов насильно украинизировали.

Но и советский человек (в его идеале), даже будучи атеистом, оставался русским. Вспомним ещё раз махначёво: «Мы византийцы, чтобы с нами не произошло». В 20-х небезродные космополиты попытались бросить Россию на жертвенник «Мировой революции». Но русский человек, как плод православного культа, даже лишённый Церкви, остался носителем восточно-христианской культуры. Культуры, которая связывала его в рамках единого суперэтноса со всеми православными славянами, греками, грузинами, абхазами, молдаванами, гагаузами… Причём, отнюдь не «общечеловеческими» ценностями.

Сталин понял это первым из «ленинской гвардии», пустив оную в расход. А затем уж и Хрущёв выпустил «Моральный кодекс строителя коммунизма» из двенадцати заповедей. И если отбросить пару чисто идеологических из них, остальные десять были вполне библейскими. Более того, уж простите кому это покажется святотатством, даже те две, где речь шла о «преданности делу коммунизма» были извращённым отражением «возлюби Бога своего…». Попыткой подменить Вселенский Разум коллективным разумом «безгрешной» по своей природе КПСС. Разве что животворящей партия не была.

Убив СССР, «прорабы перестройки» и «общечеловеки» вновь попытались оторвать нас от корней. И единственным институтом, который сплотил всех, кто противостоял этому, вновь оказалась Церковь. Для вашего покорного слуги нет никаких сомнений в том, что Россия 90-х была спасена исключительно Божиим Промыслом. Ей вновь (не в последний ли раз?) был дан шанс исполнить свою миссию. Миссию Катехона – защитницы церкви и всех православных на земле.

«Может быть, у византийцев будут свои непpиятности на Стpашном Суде, но они вряд ли услышат Там упрек в том, что они не до конца выполнили свою миссию, – рассуждает на сей счёт Владимир Махнач. – Покуда существовал ромейский этнос, сколько Бог дал ему сил, он сохранял империю, Православное Царство. Русские же… получив скипетр из Константинополя, свою роль до конца не исполнили… Pусским pано еще уходить с истоpической аpены. Хотя бы потому, что пеpедать эстафетную палочку – импеpский скипетp – некому».

Увы, «имперский долг» пока ещё не священная обязанность гражданина России. Не обязательно и идентификация себя носителем православной культуры. Вот только русским себя при этом называть не смешно ли, право?

Дмитрий Скворцов