Все имена Ильи Муромца...

Добрыня или Илья?

...Былинный Илья Муромец привязан к эпохе Владимира Святославича, княжившего в Киеве с 980 по 1015 год. В былинах «ласковый князь Владимир», он же «Владимир Красно Солнышко» никогда не выступает главным героем. Зачастую он вовсе антигерой, несправедливо притесняющий дружину и Илью лично. Супруга князя — тоже персонаж с весьма подвижной этикой. То она тайком подкармливает Илью, угодившего по навету «в поруб сырой», то жестоко подставляет каличьего вожака Касьяна Михайловича, отвергшего ее сексуальные домогательства. Плохо себя ведут и бояре, регулярно клевещущие на Илью, настраивающие князя против него.Илья не остается внакладе, сшибая кресты с церквей, устраивая грандиозные разрушительные запои совместно с «голью кабацкой», даже умышляя убить князя и княгиню, но в последний момент отказываясь от замысла.Что поделаешь, народное творчество. Оно зачастую строится на противопоставлении негодного властителя и парня из народа, спасающего Родину вопреки всему. Недаром Голливуд нещадно эксплуатирует этот простой и эффектный сюжетный ход во множестве фильмов.Реальная Киевская Русь четко соотносится с былинами по двум позициям. Во-первых, авторитет некоторых членов «старшей дружины» мог оказывать прямое влияние на государственную политику. Во-вторых, при княжем дворе трудно выделить однозначно «добрых» и «злых» в нынешнем общечеловеческом смысле.Такое было время. Путь Владимира Святославича к киевскому столу изобилует кровавыми эпизодами. Но менее жестокий и хитроумный Владимир просто не выжил бы. Холодный взгляд на княжескую администрацию тех лет вызывает навязчивую аналогию: «полностью легализовавшаяся организованная преступная группировка». Илье, как и прочим храбрам, случалось заниматься по поручению князя банальным рэкетом. Киевский центр в лице Владимира Святославича гарантировал Руси внутреннюю стабильность, защиту от набегов из-за рубежа и устойчивый экономический рост. Это стоило дани и смирения. Несогласным объясняли, что они ошибаются — стуча тяжелыми предметами по головам.Особенное время, требовавшее особенных людей. Былины «киевского цикла» прессуют события, сбивая в плотный ком несколько веков русской истории, заостряя внимание на самых ярких подвигах и героях. В некоторых эпических песнях проглядывают образы Олега Вещего, Ярослава Мудрого, Владимира Мономаха, но по большому счету там хватило места лишь для одного великого князя. Это креститель Руси Владимир Святославич, человек непростой, даже трагической судьбы, лично ответственный за принятие целого ряда судьбоносных решений.Эти решения не брались с потолка, напротив, их подготовила сама история, и было бы удивительно, образуйся все иначе. Стремительное объединение Руси под рукой «конунга Хельге» — Олега Вещего — могло произойти лишь с опорой на сложившуюся государственность местных племен; варяги не завоевали Русь, а «собрали» ее. Успешную христианизацию страны обеспечило то, что значительная часть дружины Владимира уже к тому моменту крестилась по греческому обряду. Превращение Киева в полноценную европейскую столицу, один из влиятельнейших «центров силы» при Ярославе Мудром, тоже закладывалось на сто лет раньше. Регулярная помощь русов в подавлении мятежей на территории Византии, прокачка огромного товаропотока через русские города, удачные династические браки с соседями — все это возникло не на пустом месте. Это результат долгой политической и военной работы, в которой не всегда заметна прямая преемственность задач «от отца к сыну», но есть четко обозначенная общая цель. Киев не мог обеспечить на Руси «вертикаль власти» или пирамидальную структуру византийского имперского образца (семейное предприятие Рюриковичей строилось на иных принципах) — но он всячески укреплял и модифицировал страну.Недаром символом единого Русского государства в былинах навсегда остался стольный Киев-град.В эту эпоху — от Олега Вещего до Владимира Мономаха — легко влюбиться. Может даже сложиться впечатление, что ни до, ни после, нашей родиной не правили столь эффективно. Жестокость князей была относительной и уж точно не чрезмерной для своего времени. Реакция власти на новые угрозы и новые шансы — быстрой и разумной. Все бурлило и шевелилось, каждый знал свое место, делал свое дело, имел свою долю.На общем фоне не было событием взятие под контроль убогой окраинной территории, где жили-поживали «мурома».Что мы знаем о Добрыне? Очень мало и очень много.

Личность Добрыни, насколько ее можно воссоздать по летописным данным, не противоречит основным чертам Ильи Муромца, несмотря на всевозможные наслоения.

Илья по былинам не родовит. Сразу оговоримся, «социальный лифт» в эпоху Владимира Святославича существовал, но у «смерда»-крестьянина шансов высоко подняться почти не было. Илья должен происходить из «людей», свободных. Он просто наемный воин. Поэтому хотя Илья своими подвигами внушает Владимиру уважение, при дворе на него смотрят, как на неровню, и часто это подчеркивают. Владимир «забывает» пригласить Илью на пир; дарит ему не ценные подарки, как боярам, а кое-что — татарскую шубу.

Происхождение Добрыни спорно. Это дискуссионный вопрос, но скорее всего, Добрыня и его сестра Малуша — дети древлянского вождя Мала (не очень ясно, «мал» имя или титул). Обоих могли взять ко двору князя Игоря в воспитанники-заложники (распространенная практика) или пленить, когда княгиня Ольга разбила древлян и сожгла Искоростень. Малуша в дальнейшем стала при Ольге ключницей, формально рабыней, фактически высокопоставленной чиновницей. Вероятно и Добрыня получил какую-то должность. Но Добрыня, выходец из покоренного славянского племени, при дворе, состоявшем тогда большей частью из скандинавов-полукровок, а то и «чистых» варягов, должен был считаться неблагородным. Сам Владимир мог тяготиться таким родством, напоминавшим ему о том, что и он — «робичич». Возможно, Владимир иногда выказывал пренебрежение к Добрыне. Есть первое совпадение.

Илья — могучий воин, неустанный борец за русскую землю и Владимира, он решает задачи, которые не по силам остальным помощникам князя. Добрыня по летописям «храбор и наряден (распорядительный) муж». Что на его счету? Он подсказал новгородцам, чтобы просили на княжение Владимира; по смерти отца спас племянника от Ярополка, убежав за границу; навербовав варяжский отряд, вернулся в Новгород; чтобы облагородить происхождение Владимира, сватал за племянника родовитую Рогнеду, а когда та гордо и оскорбительно отказала — убил ее родных и отдал ее Владимиру силой; искусными действиями Добрыня избежал сражения с Ярополком — Ярополк погиб один, и киевский стол легко достался Владимиру. Нет сомнения, что и в дальнейших предприятиях Владимира роль вдохновителя, инициатора и исполнителя принадлежала Добрыне, хотя летопись об этом упоминает редко. Добрыня ловко избавил Владимира и Киев от исполнения требований варяжской дружины; под влиянием Добрыни Владимир демонстративно поддержал религиозный культ славян в Киеве, а Добрыня, став новгородским посадником, то же делает в Новгороде; ряд походов (завоевание Червонной Руси, походы на вятичей, ятвягов, радимичей, камских болгар) был предпринят по инициативе Добрыни. Поход на Херсонес в связи с принятием византийского христианства и вступлением Владимира в брак с греческой царевной не мог обойтись без Добрыни. Этот поход породнил Владимира, а следовательно, и Добрыню, с византийскими императорами, и ввел Русь в круг европейских государств. Опять все близко.

Илья вступает на богатырское поприще после долгого бездействия: он «тридцать лет и три года сиднем сидел», и только получив чудесное исцеление от калик, обнаружил громадные силы. Но и Добрыня первоначально был обречен на бездействие. Случайное обстоятельство, что у его сестры родился от Святослава сын, ввело Добрыню в ряды правящего класса, где могли развернуться его блестящие таланты. Если бы не такое везение, жизнь Добрыни, вероятно, протекла бы совершенно иначе, и исторического значения не имела бы никакого. Снова есть совпадение.

Илья Муромец представлен в эпосе старым, даже матерым. Старость, седьмая степень возраста, охватывала период жизни между 40 и 55 годами. Этот возраст характеризовался мужеством, установившейся твердостью и крепостью. Илье Муромцу в былинах не меньше сорока. Возраст Добрыни в период его активного участия в делах княжения Владимира должен соответствовать возрасту Ильи. Если Добрыне, когда Владимир сел в Новгороде (970), было 25-30 лет (моложе вряд ли, а то его не назначили бы руководителем Владимира), то к 980 г., когда Владимир стал великим князем, Добрыне 35-40 лет. С этого момента тянется ряд громких событий княжения Владимира, вдохновителем и участником которых был Добрыня. Значит, образ Добрыни должен сохраниться в воображении его современников и потомков непременно с чертами «старого» и матерого. Точь-в-точь Илья.

Илья требует к себе особого внимания. Он оскорбляется пренебрежением Владимира, отвечает резкими выходками, будоражит простонародье. Он признается, что имел намерение убить князя и его супругу; говорит, что Владимир своим княжением обязан ему (!); он даже ругает Владимира поносными словами (дурнем). Претензии Ильи и его отношение к Владимиру объясняются, если Илья не кто иной, как Добрыня. Только Добрыня мог выставлять племяннику такие требования, мог позволять себе такие вещи, которые немыслимы со стороны других слуг князя.

Наконец, вся деятельность Ильи Муромца направлена на служение родной земле и Владимиру. Добрыня вел такую политику, которая широко удовлетворяла общерусским интересам. Он обустраивал Русь.

Как видите, параллелей более, чем достаточно. Илья Муромец вполне мог быть поэтическим отражением исторической личности Добрыни, дяди Владимира.

И вот теперь хочется спросить — а это важно?

Ведь «подкладывая» под образ мифического Ильи Муромца реальных Илью Печерского или Добрыню, мы теряем нашего Илью.

Вам так не кажется?

Кто же ты, Илья?

Путь, пройденный эпическим образом Ильи Муромца, чрезвычайно длинен и сложен. От оригинальных песен киевской дружины Владимира Святославича через сказания «боянов» и песни бродячих скоморохов до крестьянских «старин», чтобы наконец попасть в те же «старины», известные под названием былин. От творчества профессионального и полупрофессионального — к сугубо народному.

На таком долгом — тысячелетнем! — пути с героем может произойти что угодно.

Но сильно ли изменился характер творчества со времен Киевской Руси? Разве тогда не было гипербол, намеренных преувеличений, иронии и шутливого вранья? Отчего бы в дружинной песне не возникнуть былинной «палице во сорок пуд»? Чтобы все смеялись.

То есть былина сама по себе не обязана перекашивать реальность из-за того, что сложена абы как и абы кем. Почему и с какой целью привирают былины — отдельная тема. Но искажения могли вноситься уже в изначальный текст, а дальше либо консервироваться, либо усиливаться при каждой передаче из уст в уста.

Предки не слишком отличались от нас. Они были менее информированы, чем мы, но отнюдь не глупее. Испытывали те же эмоции. Могли кого-то «забыть» вставить в песню, а кого-то намеренно возвеличить. Выпятить одну тенденцию и замолчать другую. А через полвека уже и спросить некого, как там все было на самом деле.

Достаточно проанализировать разночтения между Новгородской первой летописью и ПВЛ, чтобы крепко задуматься о том, когда появилась на Руси профессия «политтехнолог».

А еще предки так же легко, как мы, ошибались и замещали нехватку данных догадками, вполне фантастическими для знающего человека, но правдоподобными для незнающего. Подгоняли действительное под желаемое. А мы разве лучше? Что поем-то?

«Он сказал „Поехали!“ и взмахнул рукой». Это про Гагарина, если вы забыли. Ракета уже пошла, когда раздалось знаменитое «Поехали», тут не размахаешься. Типичная былина.

«Екатерина, ты была неправа!». Это о продаже Аляски Америке неким русским правителем мужского пола. Тоже былина, стопроцентная.

Из недавнего: «Эй, режиссер, заканчивай съемку! А он смеется в объектив, как в прицел». Чтобы посмеяться в объектив, надо стоять перед камерой. Режиссер обычно с другой стороны и смеется в видоискатель, мешая работать оператору. Но в былине главное чтобы складно было — ее же поют, размер надо выдержать.

Эти песни врут, только стоит ли их ругать?

Нам трудно разобраться, что творилось полвека назад, чего же тогда хотеть от источников, обращенных в прошлое на тысячелетие? Если за летописной фигурой еще можно как-то разглядеть реальное лицо, то за героем эпоса лица не видать точно. На то и эпос. У него свои законы. Он ведь литература.

Прототип и литературный герой всегда в той или иной мере разные люди. Иногда разница огромна. Дракула Брэма Стокера и валашский князь Влад «Дракул» Цепеш худо-бедно сравнимы по имени, социальному положению и стране обитания, все остальное выдумка. Реальный кардинал Ришельё[5] был не менее прожженым интриганом, чем персонаж «Трех мушкетеров», но сегодняшняя оценка его деятельности на благо Франции диаметрально противоположна взгляду Дюма. Обилие косвенных свидетельств того, что Жанна Д'Арк была незаконнорожденной принцессой, до сих пор никак не повлияло на ее традиционный книжно-кинематографический образ «деревенской блаженной».

Ничего удивительного. Скальды, «бояны», скоморохи, поэты, драматурги, писатели решают свои задачи, часто идущие вразрез с фактами из жизни прототипов. Одному автору важнее рассказать поучительную историю, щемящую душу. Другой хочет докопаться до истины — и наталкивается на фантастические, невероятные подробности. Третий просто работает на заказ властей. Четвертый — на «социальный заказ», рисуя героев сообразно общественному мнению о них. Встречаются и авторы, намеренно идущие против течения, готовые присочинить, чтобы выбиться из основного потока. Так выходят из-под пера десятки разномастных петров первых, екатерин вторых, лениных и сталиных, о которых можно сказать лишь одно — наверняка прототип был гораздо сложнее и многограннее как личность.

Вдобавок, не из каждого деятеля выйдет яркий персонаж. Есть судьбы, которые сами по себе — песни. Есть скучные и лишенные изюминки «трудовые биографии». Наконец, есть угол зрения, под которым автор изучает героя. Вот Столыпин и Распутин, фигуры, сопоставимые по влиянию на текущую политику, да обоих еще и убили, а кто интереснее массовому читателю? Князь Потемкин-Таврический много сделал для России, но какой этап ярче — пока Григорий был любовником Екатерины, или когда они уже разошлись? Жизнь Ли Харви Освальда сплошное приключение, а снайпер из мафиозного клана Троффиканте просто «ходил на работу» — кто лучше в роли убийцы президента Кеннеди? Одни вопросы и мало ответов.

Кто же ты, Илья?

В первую очередь — русский храбр.

Мне, литератору, реконструировавшему твой образ по былинам, это важнее всего. Ты — наш.

Спасибо тебе.

http://www.gramotey.com