Тушкан Тоша и все, все, все

Друзья! Я снова выкладываю рассказ моей подруги. Она пока не зарегистрирована здесь, да и занята еще больше, чем я. Но не показать эту вещицу я просто не могу. Я бы в жизни такого не напридумывала. По-моему, это очень круто. Критика и пожелания приветствуются, как всегда!))

Темнело. Таити медленно остывал после полуденного зноя, неспешно наполняясь экзотическими запахами надвигающейся ночи. Волны ласково касались уставших ног, убаюкивая своим шелестом под аккомпанемент тёплого морского бриза.

– Батюшки! Какой морской бриз!? Мы же в океане!

– Ну и что, вода же солёная. И вообще, не мешайте, я медитирую.

Пространство вокруг тела наполнялось новыми приглушенными звуками растений, насекомых и просыпающихся ночных животных. Ум расслаблялся, успокаивался, стараясь отключить все мысли, все мысли, все мысли…

Вдруг, в этой приятной какофонии отчётливо прозвучал топот чьих-то ног. Голова настойчиво начала уговаривать глаза открыться, чтобы хоть как-то обезопасить временно обездвиженное тело, но тщетно. Только когда лёгкий топот превратился в звуки надвигающегося скорого поезда «Москва – Новый Уренгой», один глаз приоткрылся.

По песку деловито бежал тушканчик, время от времени замирая в позе воина.

– Отличная вирабхадрасана один! — заметила голова.

– Ой-ой-ой! — неожиданно закричал тушканчик Тоша. — Что же это, я снова заблудился!? А как же День рождения суриката Сени? Ой-ой-ой! Скоро ночь, а там и бородатая неясыть снова начнет грузить меня своими байками про туканов. Где она их только находит в своей Лапландии?

– А что, если спросить кукшу? Уж она то точно знает дорогу. — подумала вторя голова.

– Так откуда ж ей тут взяться!? — встряла третья голова. — Это же Та-и-ти! Кукша просто физически не сможет долететь сюда в такое время года. Она же лапландская птаха!

– Дамы! — истерично прокричала очередная голова, — мы собрались здесь не для орнитологических дебатов, а для того чтобы в конце концов обрести гармонию и покой. Гармония и покой, спокойствие разума, вот наша цель.

– Ну, да, ну, да — как-то вяло согласились головы.

Тёплый морской бриз продолжал нежно обдувать неподвижное тело: ноги слегка раздвинуты, руки лежат вдоль туловища ладонями вверх, голова расслаблена, веки плотно прижаты к глазным яблокам, челюсти разжаты, язык покоится на мягком нёбе.

– Не засыпать! Концентрируйся на своих ощущениях, визуализируй свой страх.

– Ну, сколько можно! Когда же прекратиться этот галдёж! — вдруг защебетала трясогузка, грозно потрясая своим хвостом. — Тапиры весь лес уже вытоптали! И ходят и ходят, топчут и топчут! Ну, слоны, ей Богу слоны!

– За хвост их и в океан, — зевая, промямлила кольчатая нерпа, переваливаясь на левый бок.

– Совсем дело плохо – уже нерпы вмешиваются в разговор. Куда только смотрит WWF!? — подумала одна из голов. — А ведь нерпы…а, кстати, это какая нерпа? Какого биологического вида? Если сайменская, то ей здесь не место, она же пресноводная.

– Эй, нерпа, а ты откуда? — крикнула голова.

– Нериман ханум я, турецкая подданная, — откликнулась та и захлопала ластами.

– Ух, ты! А ситуация принимает неожиданный поворот, — обрадовалась новая голова и замолчала так же внезапно, как и вступила в беседу.

А тем временем солнце уже совсем окунулось в море-океан. На небе стали появляться первые звёзды, которые совсем не похожи на глаза…или наоборот? Глаза не похожи на звёзды? Не важно, друг на друга не похожи. Вдали стали слышны отголоски банджо и кастаньет.

– Какое странное сочетание, — подумала одна из голов.

– И ничего не странное, — откликнулась её подруга, — вчера был урок фламенко, вот и кастаньеты. А банджо – после вечеринки на пляже. Там же и ром был, текила, а на посошок – бурбон, короче, все наши. Смешалось всё.

– Ага, как в доме, — хмыкнула выхухоль.

– В каком доме? — заволновались головы все разом.

– Да, неважно. Был там какой-то дом или чей-то, где все и всё смешалось.

– Дааа, уж, — протянул выпь. — Болото бы сюда, было бы в самый раз. Да пожиже!

Ночь на мягких лапах, крадучись, вползла на пляж. Опустилась на брюшко и размеренно заурчала. Её холодный мокрый нос стал не спеша обнюхивать тело, едва касаясь мочек ушей. Усы щекотали ноздри, а сотни острых как стилеты коготков принялись безжалостно впиваться в расслабленное тело, атакуя при этом преимущественно головы.

Медленно, буквально как из пипетки по капле, в туловище стало возвращаться сознание. Вернулась чувствительность всех членов, ум успокоился, и все мысли улетучились, как семена одуванчика на ветру…голова осталась одна.

– Вот это я отпраздновала днюху! — потягиваясь и зевая, подумала юная дева, медленно поднимаясь с холодного песка. — Ещё бы вспомнить, где я.