ЧТО С НАМИ СТАЛО?

Придется мне чувства верующих немного того...

Вообще-то здесь не писать нужно было бы – фотографировать. Слова этого передать не могут.

Инструкции от районного главного по религии, написанные как будто из райкома партии – стиль чуть иной, "благолепный" – с ключарями и благочинными, но по сути та же человеческая плесень, что была у коммунистов: "установить единые расценки", "утвердить правила поведения" и т.д.. Плесень та же, только, пожалуй, гуще.

Сами молящиеся, братья и сестры, – здесь уже с комсомольцами не сравнить. Глаза даже не то, что без тени мысли, а без тени жизни. Смотрят как из-под плиты. А впрочем – чего говорить, не передать этого словами. С моими литературными способностями точно не передать. Интонации с нарочитым елеем, никак не вяжущимся не то что с поведением – просто с мимикой.

И это – мой народ?! Когда он успел стать таким?

Окормляющие – здесь еще хлеще! К пустоте добавляется самодовольство. Гора мяса в шелковой рясе с огромным крестом и маленькими бессмысленными глазами. Не все, наверное, такие. Но мне почему-то другие не попадаются. Не помню я таких священиков в советское время.

Так получилось, что мне долго пришлось походить по самым разным молитвенным домам самых разных конфессий. И практически – по всему миру, вот в Африке не был – только в Египте. И нигде не помню я ни таких инструкций на стенах, ни таких священнослужителей, ни таких верующих.

Были среди них разные люди, но никогда они не были настолько неестественны. Даже женщины из низших индийских каст, вбегающие в храм гуськом на цыпочках: быстренько подбежали, быстренько, не поворачиваясь спиной, чтобы, не дай бог, не оскорбить бога, пятясь – назад, и глаза не смеющие поднять на статуи, не то, что там цветок подарить – и те женщины смотрелись естественней, чем наши лобызатели икон, селфирующиеся на их же фоне и тут же исписывающие листы заказами на поминание...

Нет, где-то я все же похожие лица видел... Только вот где?.. А, вспомнил. На фотографиях самых-разсамых низов, сделанных до революции 17-го года. 1917-го. Страшные там обычно лица. Бездуховностью страшные. Из тех крестьян, которые лошадей секли по кротким глазам. Но и те страшные лица из нашего позавчера, в которое зовут нас из нашего сегодня доктор Чубайс и профессор Зубов, всё-таки тоже были органичнее.

И это мой народ? Вот с этой бабушкой мы почти ровесники, совсем недавно пионерами маршировали. Что с ней стало? Глаза открылись? Или закрылись окончательно? А этот батюшка – сын моего соседа по двору? Как сосед умудрился вырастить такое?

Понятно, что они всасывают любую телеотраву. Им ведь отраве этой противопоставить нечего. Интеллект не развит. Совсем. Ни вопроса поставить, ни ответ поискать. Ни сравнить услышанное с увиденным. А там, где не развит интеллект, развиваются другие стороны души. Например – эмоциональная сфера. Только развивается она вниз – не чувство прекрасного, а злоба, страхи, обиды, зависть, ревность... Ну, и алчность, конечно.

Но это хорошо, пока теоретизируешь. Всё так, всё понятно, и как будто не так страшно. А когда видишь, что произошло и происходит с живыми людьми, сердце сжимается. И хочется найти и убить того, кто всё это сделал...

А потом понимаешь, что искать-то долго не надо – вот он ты тут, кого еще искать?

Не уследили мы. Нафантазировали. Набредили. Выпустили-таки джина из бутылки. Теперь его туда легко не загонишь. Хотели религиозного возрождения – нате вам религозное возрождение. Кушайте его с маслом. Можете даже про отца Меня вспомнить. На его сына глядючи.

Что теперь делать? Да, ничего. Что мы можем теперь сделать? Теперь нам нужно только посмотреть, что мы ужЕ сделали. Посмотреть, не отворачиваясь. И для начала хотя бы перестать бредить про столбовую дорогу истории.