Когда кто-нибудь спрашивает, кто папа Сверре, мы отвечаем «оба»

<address class="article-magazine article-header-magazine-top">Аftenposten, Норвегия</address>

Сверре, который в январе приехал в Норвегию, был рожден женщиной в Техасе. Но Лассе Педерсен (Lasse Pedersen) и Эйвинд Хенриксен Шильбрей (Øivind Henriksen Skilbrei) не любят слова «суррогатная мать».

В их квартире в Осло по-прежнему послеродовая атмосфера. Разогревается искусственное молоко, моются бутылочки и меняются пеленки.

У Лассе Педересена декретный отпуск, и он занимается со Сверре днем, в то время как Эйвинд Хенриксен Шильбрей ходит на работу.

Каждую вторую неделю с ними живет старшая сестра Сверре. У нее две мамы, с которыми папы делят родительские обязанности.

Но когда эти два папы захотели еще одного ребенка, они решили использовать донорскую яйцеклетку и суррогатную мать.

Помощь двух фантастических женщин

Эти двое называют женщину, которая носила их ребенка, «суррогатом», а не «суррогатной матерью». При общении с друзьями и родственниками они используют только ее имя.

«Мы не воспринимаем ее матерью Сверре, так же как и она сама не считает себя его матерью», — говорит Педерсен.

Оба родителя стремятся к тому, чтобы слова соответствовали действительности. Поскольку у Сверре юридически или социально нет матери, они считают, что суррогат хорошее слово. По-английски тоже используется только это единственное слово.

«Сверре появился на свет благодаря тому, что две фантастические женщины помогли нам стать его папами. Одна — яйцеклеткой, вторая носила его и родила», — говорит Хенриксен Шильбрей.

Практическая помощь сотрудников бюро

Весь процесс с момента принятия их решения о суррогате занял почти два года.

Первым важным шагом был выбор страны суррогата. Они решили остановиться на США и нашли бюро, которое помогло им решить все юридические вопросы, связанные с суррогатом, выбором донора яйцеклетки и клиники ЭКО (экстракорпорального оплодотворения — прим. пер.).

Им предоставили суррогат из штата Техас. Они выбрали донора, который, как они посчитали, был похож на них.

Перед тем, как выбрать женщину, которая должна была носить ребенка, пара написала письмо в американское бюро, которое было передано суррогату.

«Там мы написали о своей мотивации иметь ребенка и ряд пожеланий. Вопрос об открытости был решающим».

Некоторое время спустя эти двое и суррогат провели по Skype часовую беседу и посмотрели друг на друга.

Беседы по Skype проходили каждое воскресенье в течение всего периода беременности. Так они продолжают беседовать и сейчас.

Летний отпуск и рождественские открытки

Папы хотели, чтобы у них был открытый донор и суррогат, с которыми они могли бы поддерживать контакт.

«Мы хотели знать, кто они, и чтобы они знали, кто мы. Мы хотим, чтобы Сверре встретился с ними, когда вырастет. Мы будем посылать им рождественские открытки и посещать их во время летнего отпуска», — говорит Педерсен.

В период беременности оба папы и старшая сестра Сверре приезжали в Техас и встречались с женщиной, которая носила и теперь родила им ребенка.

«Очень странно сейчас находиться так далеко от нее», — говорит Педерсен.

Возможность выбрать цвет глаз и тип волос

Выбор донора яйцеклетки был тоже тщательно спланирован.

«Мы выбираем донора, но и донор должен выбирать нас. Мы просмотрели базу данных и нашли несколько подходящих доноров. Мы могли выбирать все: от цвета глаз, типа волос, роста, веса, истории болезни донора до самого донора и ее семьи, а также образования донора», — говорит Хенриксен Шильбрей.

«Немного странно вот так сидеть и выбирать биологию», — добавляет Педерсен.

Минимум риска для суррогата

После того, как были выбраны донор и суррогат, мужчины выступили донорами семени.

«Мы не хотели иметь двойняшек, принимая во внимание ребенка и суррогат, поэтому мы решили поместить только один зародыш. Для нас это было важным выбором ценности», — говорят родители, которые не хотели, чтобы суррогат была вынуждена вынашивать двойняшек.

Они считают важным, чтобы этот выбор ценности также стал предметом дебатов в Норвегии.

«Есть противники и сторонники использования суррогатов. Но есть много таких, кто поддерживает использование суррогатов, если это делается хорошо для всех, вовлеченных в процесс: ребенка, суррогата, ее семьи, донора, родителей и их окружения».

Эти двое мужчин не знают, какой зародыш закрепился в матке и позднее стал маленьким Сверре, они не раскрывают эту информацию.

«Когда кто-нибудь спрашивает, кто папа, мы отвечаем „оба“», — говорит Педерсен. 

Рождественский обед и детские игры

Поскольку один из них — генетический отец Сверре, другой должен усыновить его. Это происходит быстро.

Корреспондент: Есть у вас такое чувство, что вы получили ребенка от суррогата?

Хенриксен Шильбрей: Нет. Она несколько раз говорила нам, что это не ее ребенок, она так считает. Но мы чувствуем необходимость заботиться о ней. Она и ее семья стали нашими друзьями и друзьями нашей семьи, мы много встречались с ней в течение пяти недель, когда были в Техасе после рождения.

На Рождество они обедали вместе, старшая сестра Сверре играла с их детьми, родители суррогата встречались с бабушкой и дедушкой Сверре.

«Она очень хотела познакомиться со Сверре, и чтобы мы и в будущем поддерживали связь с ней и ее семьей. Она все время вела себя открыто с нами, рассказывала о том, что она думает, и как она хочет, чтобы все было».

Желание бόльшей открытости

— Вы понимаете политиков, которые по-прежнему хотят запретить использование суррогатных матерей, и тех из них, кто не хочет разрешить донорство яйцеклеток?

— Есть определенная доля логики у политиков, которые сталкиваются с трудными вопросами. В частности, с вопросом о том, что ребенок имеет право познакомиться со своим генетическим происхождением. У нас есть договоренность с этими двумя женщинами о том, чтобы Сверре мог связаться с ними, когда захочет. Он должен иметь возможность знать о своем происхождении, о том, что есть две женщины, принимавшие участие в его рождении. Мы хотим, чтобы мы все были частью жизни каждого из нас в будущем.

Лассе Педерсен и Эйвинд Хенриксен Шильбрей готовы рассказать о своем выборе, чтобы сделать этот вопрос более открытым.

«Важно, чтобы люди понимали, почему и как происходит такой процесс. Важно, чтобы мы не стыдились. Как только ты решаешь молчать, все становится гораздо сложнее. Поэтому мы громко и ясно говорим, что выбрали суррогат. Мы не хотим неожиданностей в рассказе об истории нашей семьи».