Взгляд с другой стороны.Художник Анненков о Ленине

.

Художник Юрий Анненков, немало потрудившийся в том числе и на ниве советской власти первых послереволюционных лет, оставил воспоминания о многих деятелях того времени, не обойдя вниманием и такие крупные фигуры как Лев Троцкий и Владимир Ленин, написав лучшие портреты того и другого. 

Сегодня  в связи с годовщиной Октябрьской революции хочется обратиться к воспоминаниям о Владимире Ленине того, кто мог наблюдать его довольно близко. Кроме того, как ни относиться к русской революции семнадцатого, никто не будет отрицать, что она изменила не только облик России, но и всего мира.

В качестве вступления к воспоминаниям одного из лучших художников русского зарубежья, надо сказать, что отец Юрия Анненкова был народовольцем, принадлежавшим к ее террористическому крылу, совершившему убийство Александра II в марте 1881 года.

За это он вместе с другими был арестован, посажен в Шлиссельбургскую крепость, но не повешен, как его товарищи Перовская, Михайлов, Кибальчич, Рысаков  и Желябов, а сослан. Сначала в Сибирь, потом на Камчатку, где и родился будущий художник Юрий Анненков. Позднее эта история стала для художника своего рода охранной грамотой.

Через двенадцать лет ссылки отца помиловали и он начал движение в обратную сторону, в Петербург. На этом пути была Самара, в которой в 1893 году отец художника познакомился с Владимиром Лениным, тогда еще Владимиром Ильичом Ульяновым. Как говорится, рыбак рыбака, и революционер революционера всегда увидят.

Вскоре Ленин уехал из Самары, но их связь не прекратилась: между ними началась интенсивная переписка. Отец долго хранил ленинские письма в своем письменном столе, пока не случилось первое большевистское восстание в июне 1917. Тогда, взбешенный, он порвал и сжег все адресованные ему письма Владимира Ленина.

После того, как семья Анненковых вернулась в Петербург, отец устроился в одну из самых крупных компаний по страхованию. Через несколько лет он стал директором этой компании и превратился в зажиточного буржуа, приобрел в числе прочего имущества и прекрасное имение в знаменитой Куоккале (с 1948 года Репино).

Здесь в течение почти двадцати лет, вплоть до революции, семья проводила всё лето. В то время Куоккала была своего рода Меккой. Здесь гостила или имела дачи вся культурная и чиновничья элита петербургского общества: снимала дачу семья Лихачевых, обосновались Репин и Чуковский, сюда приезжали Леонид Андреев, Владимир Маяковский, Иван Бунин, Максим Горький, Борис Григорьев, Осип Мандельштам и многие другие знаменитости.

Здесь же на даче Анненковых в отдельном флигельке жила Вера Фигнер, тоже проходившая по делу о цареубийстве. Ее осудили на смертную казнь, замененную позднее на пожизненное пребывание в одиночной камере Шлиссельбургской крепости. После революции пятого года ее освободили и она переехала из одиночной камеры сразу к Анненковым.

К Вере Фигнер отец привел своего сына, тогда еще гимназиста-пятиклассника Юрика. Привел для  благословения на революционную деятельность, в которой тот уже принимал участие: выступал на нелегальных сходках со страстными революционными речами и участвовал в уличных демонстрациях.

В 1906 году в Куоккале поселился скрывавшийся от полиции Владимир Ленин. Он тоже стал бывать в доме Анненковых, навещая отца и Веру Фигнер. Так подростком Юрик впервые увидел будущего вождя, который, в отличие от Веры Фигнер, его не заинтересовал. Он вспоминает:

«Ленин был небольшого роста, бесцветное лицо с хитровато прищуренными глазами. Типичный облик мелкого мещанина, хотя Ленин (Ульянов) и был дворянин. От моих куоккальских встреч с Лениным в моей памяти не сохранилось ни одной фразы, кроме следующей:

раскачиваясь в саду на деревенских дощатых качелях, Ленин, посмеиваясь, произнес: «Какое вредное развлечение: вперед — назад, вперед — назад! Гораздо полезнее было бы: вперед — вперед! Всегда — вперед!»  Все смеялись вместе с Лениным…»

Вторая встреча Юрия Анненкова с Владимиром Лениным произошла  в Париже, куда в 1911 году начинающий художник приехал учиться живописи. Однажды приятель пригласил его на вечер русских эмигрантов, где он вновь встретил Веру Фигнер. Она его не узнала и только когда он представился, она вспомнила того самого подростка, которого когда-то благословила.

«Она поцеловала меня в обе щеки и подвела к человеку мелкобуржуазного типа, с усами, с бородкой и хитроватой улыбкой, в котором я тотчас узнал Ленина. «Владимир Ильич, — обратилась Фигнер к нему, — позвольте вам представить: новое поколение нашей эмиграции».

Ленин улыбнулся и, пожав мне руку, спросил, в связи с какими событиями «молодой человек» эмигрировал? «Я не эмигрант, — ответил я, — я легально приехал в Париж для занятия живописью». – «А я думала…» — произнесла Фигнер, ее лицо вдруг стало грустным, и она умолкла…».

Ленин его тоже не узнал. Третий раз Юрий Анненков увидел Владимира Ленина  на Финляндском вокзале, куда пришел встречать вовсе не его, а Бориса Савинкова, прибывшего 3 апреля 1917 тем же поездом, что и Ленин. К тому времени Юрий Анненков уже прочитал, сидя в туалете, весь «Капитал», где он лежал на полочке вовсе для других надобностей. Книга показалась ему анахронизмом и не вдохновил. Спустя несколько дней после октябрьской революции, вспоминает Юрий Анненков, один из друзей его отца сказал:

«К сожалению, не того брата повесили». А на улице случайно был подслушан почти анекдотический разговор: «Ленин? Отъявленный капиталист!» — «То есть как?» — «Да очень просто: он только на «Капитал» и ссылается!»

В ноябре семнадцатого к отцу приехал муж сестры Ленина Марк Елизаров и предложил ему занять пост наркома по социальному страхованию. Отец категорически отказался, заявив, что является противником случившегося вооруженного восстания и противником всякой диктатуры, хоть пролетарской, хоть другой какой, и не желает участвовать в новом правительстве.

Когда через день отец решил снять со своего счета некоторую сумму, ему сообщили, что его счет конфискован большевиками, а страховое общество, в котором отец директорствовал, уничтожено. Так в одночасье отец превратился в нищего, а еще через два с небольшим года скончался.

Когда об этом сообщили Ленину, неожиданно для всех его жене, как "вдове революционера", назначили неплохую пожизненную пенсию, а в 1921 году Юрию Анненкову заказали портрет вождя. После некоторых формальностей художник оказался в кабинете Владимира Ленина, о чем вспоминает.

"То, чего я инстинктивно ожидал, не произошло: Ленин не сидел за столом, углубившись в бумаги. Ленин не сделал обычной в таких случаях паузы, как бы с трудом отрываясь от дел и почти случайно заметив вошедшего. Напротив: как только я показался в дверях кабинета, Ленин быстро и учтиво встал с кресла, направляясь ко мне навстречу.

«Странно, — сказал он, гостеприимно улыбнувшись, — я думал почему-то, что вы — гораздо старше… Садитесь, пожалуйста, будьте как дома». Мы сели друг против друга. «Я — жертва нашей партии, — продолжал Ленин, — она заставляет меня позировать художникам. Скажите, в чем будут мои обязанности и как вы хотите меня изобразить?»

В двух словах я рассказал, что Ленин олицетворяет собой движение и волю революции и что именно это я вижу необходимым отразить в портрете. Ленин (улыбаясь). Но, простите, я ведь только скромный журналист. Я предполагал, что на вашем портрете я буду изображен просто сидящим за письменным столом. Когда я увижу ваш холст осуществленным так, как вы его мне представляете, то я непременно залезу под стол от смущения.

Я: Право и привилегия художника — создавать образы и даже легенды. Если наши произведения оказываются в противоречии с правдой, то будущее наказывает за это прежде всего нас самих. Но лишать себя этого права мы, художники, не можем и не должны. О Ленине-журналисте, простите меня, я не задумывался, а писать портрет обывателя с бородкой я считаю сейчас несвоевременным. После короткого молчания (я сказал, конечно, много лишнего) Ленин улыбнулся и произнес:

"Хорошо. Я нахожу недопустимым навязывать художнику чужую волю. Оставим это право буржуазным заказчикам. Поступайте так, как вам кажется наиболее правильным. Я в вашем распоряжении, приказывайте, я буду повиноваться. Но сначала договоримся честно: я подчиняюсь партийной дисциплине, я исполняю волю партии, но я — не ваш сообщник".

Владимир Ленин. Взгляд с другой стороны

08.11.2016

(Начало здесь) Юрий Анненков продолжает вспоминать о своих встречах с вождем, увиденным не глазами соратников и сторонников, а его противников.

Это взгляд с противоположной стороны баррикады, взгляд, который долго не принято было не то что печатать, но даже высказывать.

Художник вспоминает, о чем они говорили во время сеансов, какие Владимир Ленин приводил аргументы, чему удивлялся и как шутил. Юрий Анненков фактически написал два портрета: один художественный, другой - словесный: жесткий и нелицеприятный.

Сказанное Владимиром Ильичом предвещало и философский пароход 1922 года, и массовые аресты и расстрелы, и эмиграцию «недобитых». Всё это вполне укладывалось в  идеологию подавления «чуждых» элементов, которые в эмиграции с тоской вспоминали Россию, в которой чудом не были расстреляны, но всё-таки хотели вернуться обратно:

Бывают ночи: только лягу,
в Россию поплывет кровать,
и вот ведут меня к оврагу,
ведут к оврагу убивать.

Проснусь, и в темноте, со стула,
где спички и часы лежат,
в глаза, как пристальное дуло,
глядит горящий циферблат.

Закрыв руками грудь и шею,-
вот-вот сейчас пальнет в меня -
я взгляда отвести не смею
от круга тусклого огня.

Оцепенелого сознанья
коснется тиканье часов,
благополучного изгнанья
я снова чувствую покров.

Но сердце, как бы ты хотело,
чтоб это вправду было так:
Россия, звезды, ночь расстрела
и весь в черемухе овраг.
(В.Набоков. Расстрел. 1927, Берлин)

Разговор художника с вождем революции был не просто разговором, это была словесная дуэль идеологических противников.

«Я, знаете, в искусстве не силен,  искусство для меня, это… что-то вроде интеллектуальной слепой кишки, и когда его пропагандная роль, необходимая нам, будет сыграна, мы его — дзык, дзык! вырежем. За ненужностью»…. Ленин снова углубился в исписанные листы бумаги, но потом, обернувшись ко мне, произнес:

«Вообще, к интеллигенции, как вы, наверное, знаете, я большой симпатии не питаю, и наш лозунг «ликвидировать безграмотность» отнюдь не следует толковать как стремление к нарождению новой интеллигенции. «Ликвидировать безграмотность» следует лишь для того, чтобы каждый крестьянин, каждый рабочий мог самостоятельно, без чужой помощи, читать наши декреты, приказы, воззвания. Цель — вполне практическая. Только и всего».

Кроме своих соображений об интеллигенции и грамотности, Владимир Ильич высказывался и о другом, в частности, что художник должен быть реалистом, как и политик, и что всякие там «измы» (импрессионизм, кубизм, футуризм и т.д.) только искажают искусство. Художник хотел было спросить, а как быть с политическими "измами": марксизмом, социализмом, коммунизмом и т.д., но вовремя остановился.

Последняя встреча с Владимиром Лениным состоялась у Юрия Анненкова через два года, в декабре 1923, когда смертельно больной вождь доживал в Горках последние дни. Каменев попросил художника снова сделать его портрет, однако, Крупская была категорически против, и художник понял почему, когда увидел самого Ленина:

«…полулежавший в шезлонге, укутанный одеялом и смотревший мимо нас с беспомощной, искривленной младенческой улыбкой человека, впавшего в детство, Ленин мог служить только моделью для иллюстрации его страшной болезни, но не для портрета Ленина».

И Анненков вдруг вспоминает разговор с Зиновьевым, с которым ему незадолго до этого случилось ехать в Москву. Они разговорились о Париже, и Зиновьев с тоской в голосе и глазах сказал, что Париж ему сейчас недоступен. Вспоминая, он вдруг заговорил о том, как Владимир Ленин бегал ранним утром в булочную за хлебом и добавил:

«Его супружница предпочитала, между нами говоря, бриоши, но старик был немного скуповат… Революция, Интернационал — все это, конечно, великие события. Но я разревусь, если они коснутся Парижа!»

 

Умер Владимир Ленин 21 января 1924. Юрий Анненков жил тогда в Петербурге. На другой день его срочно вызвали в Москву, чтобы он написал посмертный портрет вождя, но заказ художника не вдохновил и он сделал всё, чтобы до него «не достучались». Портрет написал Кузьма Петров-Водкин.

В Москву художник все-таки поехал, но только через три недели. Его тут же пригласили в военно-редакционный совет, где было предложено ознакомиться с документами и фотографиями, на основании которых потом нужно было сделать иллюстрации к книге о Владимире Ленине. При знакомстве с документами художника

«...поразила стеклянная банка, в которой лежал заспиртованный ленинский мозг, извлеченный из черепа во время бальзамирования трупа: одно полушарие было здоровым и полновесным, с отчетливыми извилинами; другое, как бы подвешенное к первому на тесемочке, — сморщено, скомкано, смято и величиной не более грецкого ореха.

Через несколько дней эта страшная банка исчезла из Института и, надо думать, навсегда. Мне говорили в Кремле, что банка была изъята по просьбе Крупской, что более чем понятно. Впрочем, я слышал несколько лет спустя, будто бы ленинский мозг был перевезен для медицинского исследования куда-то в Берлин».

Увидел художник и маленькую записную книжечку, всю исписанную ленинским почерком, и не снимая варежек, т.к. помещение не отапливалось, он стал переписывать её в свою записную книжку. Вскоре и эта ленинская записная книжка исчезла, как исчезла и банка с мозгом. После эмиграции, книжка уехала вместе с художником в Париж, и через несколько лет Анненков решил  опубликовать записи Ленина. С большим трудом ему это удалось. Вот некоторые из них:

«В результате моих непосредственных наблюдений в годы моей эмиграции я должен признаться, что так называемые культурные слои Западной Европы и Америки не способны разобраться в современном положении вещей, ни в реальном соотношении сил; эти слои следует считать за глухонемых и действовать по отношению к ним, исходя из этого положения…

На основании тех же наблюдений и принимая во внимание длительность нарастания мировой социалистической революции необходимо прибегнуть к специальным манёврам, способным ускорить нашу победу над капиталистическими странами.

Говорить правду — это мелкобуржуазный предрассудок. Ложь, напротив, часто оправдывается целью. …Капиталисты всего мира и их правительства в погоне за завоеванием советского рынка закроют глаза на указанную выше действительность и превратятся таким образом в глухонемых слепцов.

Они откроют кредиты, которые послужат нам для поддержки коммунистической партии в их странах и, снабжая нас недостающими у нас материалами и техниками, восстановят нашу военную промышленность, необходимую для наших будущих победоносных атак против наших поставщиков. Иначе говоря, они будут трудиться по подготовке их собственного самоубийства».

Художник приходит к заключению, что мысли Владимира Ильича оказались пророческими. Что же касается предполагавшихся иллюстраций к книге о Ленине, то дальше идеи это дело не пошло. Но в конце марта 1924 года ему пришло предложение создать оригинал портрета Владимира Ленина, который мог бы использоваться на изделиях Гознака.

Было указано, каким должен быть портрет: академическим, выполненным однотипной живописью и законченным. За каждый выполненный портрет – пятьсот рублей, а в случае победы в конкурсе еще тысяча - за первое место и пятьсот – за второе. За основу портрета для Гознака Юрий Анненков взял портрет 1921 года, и хотя он не был выполнен в академическом стиле, но конкурс художник выиграл, и ему была выплачена указанная сумма.

«Это оказалось весьма своевременным, так как я подготовлял мой отъезд за границу и, конечно, деньги были очень нужны. 1000 рублей равнялась тогда приблизительно 37 000 французских франков, что в 1924 году являлось для меня довольно полезной суммой. За границей у меня не было никаких связей, и я знал, что мне придется начать мою жизнь сначала».

Тина Гай