Яблоко раздора (финал)

Текст:

Давным-давно, когда мы с младшим братом Пашкой были детьми, то жили в глухой деревне Горасимовка. Дом наш стоял в большом фруктовом саду. Сад, конечно, только номинально считался нашим, ибо был не огорожен, но со временем, когда я стал окультуривать его: обрезать сухие ветки, прививать, подкармливать и белить деревья, жечь в те ночи, когда ожидались заморозки[1] дымные костры в саду, то брать яблоки можно было лишь с моего разрешения. На высказывания недовольства (редкие, правда) я предлагал любому выбрать себе деревья и ухаживать за ними. Желающих, как правило, не было.

А то, обуянные бесом жадности и корыстолюбия, натрясут яблок, крупные выберут, и бросают остальные. Ветки при этом безжалостно ломают, сволочи жадные. Коровы, идя вечером с поля, ломятся в сад на эти яблоки. Как с хрустом жрать истекающие соком яблоки так все мастера, а как ухаживать за деревьями так нет желающих. Свиньи, право слово. А как только кто-то начал ухаживать, так сразу раздавались завистливые визги: «Мол, сад себе отжали». А кто тебе не дает, а? Но у русских так не принято. Зато у меня порядок был в саду! И даже те, кто раньше из райцентра приезжали за яблоками стали теперь вести себя культурно, даже привозили небольшую мзду. То коньяк подгонят, то шоколад, то еще чего. И все были довольны (кроме жадных и завистливых лентяев, для которых Емеля культовый персонаж, «культурный герой» своего рода).

Сестра наша двоюродная Лариска была дочкой старшей сестры папаши Плейшнера – Нины. Будучи на полгода старше меня, истинное «дитя асфальта» Лариска имела привычку проводить лето у нас в деревне. Хотя это не спасло её, в последствие, от ряда дурных привычек и аморальных поступков ею совершенных. Видимо, слишком кратким было погружение в простую чистоту деревенской культуры. Не могло короткое лето, проведенное в деревне, выбить из человека всю неисчерпаемую внутреннюю гниль, обусловленную проживанием в нечестивом городе.

Однажды мы с Лариской по какой-то причине, играя в саду, поссорились.

– Горбатый! – подражая нашей матери, стала дразнить она меня. – Килатый!

– Замолчи, - вежливо попросил я ее.

– Протухлик! – отбежав и кривляясь, не унималась сестра. – Тупой протухлик!

Я, дабы прервать поток нечестивых оскорблений, как горох из рваного мешка, сыпавшихся из уст этого изуродованного городом ребенка, был вынужден броситься в нее подвернувшимся под руку яблоком. Бросился, на беду, настолько метко, что угодил в голову, и настолько сильно, что она от контакта верхней части тела с незрелым яблоком потеряла сознание.

– Ларис ты чего? – Пашка подбежал к ней и начал трясти. – Влад, она умерла!

– Да чего ей сделается? Прикидывается небось.

– Нет. Не дышит.

Пришлось бегать вокруг нее и пытаться привести в чувство с помощью подручных средств. Законов подобно Ньютону она после этого не открыла, хотя и пробыла полчаса без сознания.

Придя в себя, она ничего не помнила.

– Откуда у меня на голове шишка взялась?

– Это ты с дерева упала, - переглянувшись с Пашкой заявил я.

– Да? А чего меня туда понесло?

– А я откуда знаю? Полезла на яблоню и головой с нее упала. Не веришь – спроси у Пашки.

– Да, все так и было, - подтвердил тот.

Надо заметить, что определенные странности в поведении были присущи ей и до этого инцидента, так что, скорее всего, он никак не сказался на ее мозге. Яблоко бесславно пало в этой битве, не причинив мозгу Лариски ни малейшего ущерба.

<hr/>

[1] Об этом, как правило, руководителя совхоза заранее предупреждали по селекторной связи.