Желаю, чтобы у каждого скаклищща при жизни случилась своя зрада

Ситуация в деревне Хрюкино оставалась стабильно напряженной.

Раньше Хрюкино было колхозом Красное Хрюкино, но после определенной идеологической борьбы удалось поменять название и весь жизненный уклад.

В результате той же борьбы постоянные коллективные потери неизменно трансформировались в индивидуальные приобретения, но хрюкинцев уверяли, что это есть недоразумение и происки врагов.

Врагов было много, они были везде, как внутри, так и снаружи.

Хрюкинцы регулярно устраивали чистки и люстрации, но подозрения в тайном краснохрюкинстве продолжали присутствовать.

Внешним врагом являлось Самомнилово, которое хрюкинцы презрительно, и иногда не без оснований называли Самодурово.

Руководство Хрюкино гордо и наотрез отказалось покупать знаменитый самомниловский навоз для отопления, и покупало его же в Бюрократово, по в четыре раза завышенной цене, которую всё время отчаянно пыталось засекретить от хрюкинцев.

Политическая обстановка в Хрюкино так же оставалась крайне напряженной.
Как всегда, но еще напряженней.

Жители разделились на приверженцев партий Великое Хрюкино, Истинное Хрюкино, Патриоты Хрюкино, и ОппоОптом Хрюкино.

В глубоком и ненавистном меньшенстве пребывали сторонники Самомнилово-Хрюкинского пакта.

В еще более глубоком и отчаянно презираемом меньшинстве находились сторонники БюрократовоОптимизма.

Они не работали еще больше, чем все остальные, но всегда улыбались, что на фоне хрюковских проблем смотрелось слегка по дебильному.

Даже сильно по дебильному.

Вся эта политическая рознь делала хозяйственную жизнь хрюкова просто невозможной.

Работать было физически некогда и некому, потому что нельзя было просто сеять, не решив, с какой стороны поля начинать.

На каком языке отдавать команды скотине, по хрюковски или по самомниловски.

Как вообще начинать работать, с исполнением Гимна или с прохождения парадных колонн?

Опять же, парадных, или факельного шествия?

С самого утра, или как стемнеет?

Иногда хрюкинцы как бы уставали от борьбы и начинали задумываться о нормальной жизни, но тут всегда случалось одно из двух.

Либо самодуровцы говорили что то такое, что реально выводило из себя даже самых спокойных хрюкинцев, глупость, как всегда, но обидная.

Либо они же покушались на кого то из верхушки, обычно на руководство свинофермы.
Тщетно, но регулярно и беспощадно.

И всё начиналось по новой.

Председатель Хрюкино вроде как не пил.

То есть говорил, что не пьет, но все надеялись, что врет, потому что если по трезвому, то совсем безнадежно.

Да и как ему было не пить, если он, как Сизиф был вынужден страдать ежедневно.
Каждый день с утра он избавлялся от своего бизнеса, и каждый вечер этого бизнеса становилось больше.

А собственности Хрюкино- меньше.

Специально нанятые хрюлоботы председателя объясняли это законом сообщающихся сосудов и разницей во времени.

Их презирали, но почему то всюду приглашали и выслушивали.

К концу недели обстановка в Хрюкино накалилась до предела.

Абсолютно все, кроме председателевской политические силы, естественно поддерживаемые самодуровцами начали задавать населению вопрос.

Что дальше?

И зачем это всё.

Сумерки сгущались, как молоко на кондитерской ферме председателя.

И вдруг...

Я намерен провести опрос среди хрюкинцев, согласны ли они разрешить Лондону вступить в военный Союз с Хрюкино.

Бомба.

Адская, коварная бомба.

С самого утра хрюкинцы отчаянно спорили.

Стоит ли кормить Лондон?

Где это вообще?

Не проще ли дождаться капитуляции Самодурово, а пока пообедать?

Как можно быть уверенными в равном с Лондоном Союзе, при некоторой разнице в размере пенсий?

На работу, естественно, никто не пошёл.

Это был предпоследний рабочий день недели.

Председатель хорошо знал своих.

Таких искренних и неравнодушных.

Как и он сам.