ОНА СРАЖАЛАСЬ ЗА РОДИНУ.

  Она сражалась за Родину, самозабвенно и отчаянно, сражалась настолько, насколько ей хватало сил. За ту Родину, которую мы так глупо и бездарно потеряли в 1991 году...
   Она сама родом оттуда, обыкновенная московская школьница, из обыкновенной советской семьи, в этой же школе преподавал предмет истории её горячо любимый отец. Она с детства много читает, хочет быть похожа на героев её любимых книг Александра Дюма и Лидии Чарской, любит их за искренность чувств, смелость, отвагу. Потому что они всем доказали, что в этой жизни возможно всё и в это надо только верить. Её идеал это кавалерист-девица Надежда Дурова. Она была так же светла, наивна и изначально готова к подвигу, как и её герои. Она верила в своё литературное призвание, писала стихи ещё учась в школе и не удивительно, ведь она это будущая поэтесса Юлия Владимировна Друнина.     
  

   В страшном 1941 году грянула война, Юля только закончила школу и сразу бросилась в военкомат, ей не было и семнадцати, а призывной возраст с восемнадцати лет и конечно же её отшили. Она пошла работать санитаркой в московский глазной госпиталь, окончила курсы медсестёр. К концу лета пришлось ей оставить госпиталь и идти рыть окопы на подступах к Москве, во время авиа-налёта она потеряла свою группу и её подобрали пехотинцы, выходившие из окружения. 13 суток остатки батальона пехотинцев пробивались к своим, шли трудно, теряли людей, с одной только мыслью - не угодить к немцам в плен. И тут Юля встретила первую в своей жизни романтическую и возвышенную любовь. Это был Комбат батальона, молодой красивый учитель из Минска с голубыми глазами, с невероятным чувством самообладания, понимающий людей, с талантом военного командира.Когда они вышли к немецкому переднему краю, в живых их оставалось только девять человек, единственным местом где можно им проскочить это было минное поле. Первым пошёл вперёд комбат, мины были противотанковые потому и не детонировали и уже на краю поля, когда он считал себя в безопасности, одна мина оказалась противопехотной... Погиб комбат и два солдата шедшие за ним. Юля написала об этом:" «Мина, убившая комбата, надолго оглушила меня. А потом, через годы, в стихах моих часто будут появляться Комбаты...».
  

   Вернувшись в Москву, Юля снова принялась штурмовать военкоматы и опять безрезультатно. Москва эвакуировалась, отец её в начале войны пережил один инсульт и теперь у него дрожали руки и он хромал, чтобы спасти его Юля согласилась вывезти его в эвакуацию. В начале 1942 года плохие вести с фронтов окончательно добили её отца и он умер. Похоронив отца, Юля решила, что теперь её больше ничего не держит в тылу и надо снова пробиваться на фронт. Она уехала в Хабаровск и поступила в школу младших авиационных специалистов (ШМАС) - это было для неё очередным кошмаром, но почему то она считала что и это может ей пригодиться. Вскоре их инвалид старшина принёс своим обучаемым "радостную" весть о том,  что их переводят в запасной женский полк обстирывать да обшивать армию, ну окромя медиков, уж больно много их на фронте убивают. Юля была в ярости, а потом вспомнила, что у неё есть свидетельство об окончании курса медсестёр, достала его и предъявила старшине. " Жизнь молодая надоела?"- пробормотал он, но она была на седьмом небе от переполнявшей её радости и на следующий день получила назначение в Санитарное Управление Второго Белорусского фронта. Позже она написала:

Нет это не заслуга, а удача   
Стать девушке солдатом на войне,
Когда б сложилась жизнь моя иначе,
Как в День Победы стыдно было б мне !...
  

   Она радовалась, что попала на фронт, что вернулась в дорогую свою пехоту. Грязь, сырость, спали на мокром снегу, холод, голод (продукты не успевали подвозить), артобстрелы, тяжеленные для девичьих рук раненые, которые часто умирали у неё на руках, казалось бы что тут было радостного? Об этом она писала:"Я пришла из школы в блиндажи сырые, от Прекрасной Дамы в "мать" и "пере-мать"..." Юля как то раз скрыла собственное ранение - осколок снаряда вошёл ей в шею, а она, перемотав шею бинтами, продолжала спасать своих раненых, пока не потеряла сознание...  Очнулась она уже в госпитале, где узнала, что была на волосок от смерти, осколок был в миллиметре от артерии. В госпитале в общей палате она лежала одна девушка среди мужского пола солдат тяжело раненых, но все к молодой "сестричке" относились деликатно, без мата в палате. Молодая повариха, разносившая еду, даже влюбилась в Юлю, приняв её за молоденького солдата. Она жалела и подкармливала её пуще других, но когда узнала, что перед ней девица, то влепила ей оплеуху за обман, хотя обманула её не Юля, а её соседи по палате.  

    После госпиталя Юля была признана инвалидом и комисована. Вернулась в Москву, на все выданные в госпитале деньги купила себе в комиссионке чёрное шёлковое платье, надела поверх него гимнастёрку с медалью "За отвагу" и пошла в собес за продуктовыми карточками и пенсией. Пенсию в 105 рублей потратила на мороженое, как раз хватило на три порции. Это мороженое имело вкус возвратившегося детства и приближающейся победы. В литературном институте Юля встретилась с парторгом Славой Шириной, которая отнеслась хорошо к раненой фронтовичке, но её стихи раскритиковала, как незрелые и в поступлении в институт тоже отказала. Для Юли это был удар, потому что без института она свою дальнейшую жизнь не представляла. Не нужна я тут, то попрошусь снова на фронт, туда, где я нужна и она решила вернуться. К её счастью, её признали годной к строевой и она снова попала в пехоту. Шли они по недружелюбным прибалтийским землям, где Красную Армию встречали не как освободителей. Здесь в Эстонии Юля впервые увидела живого немца, это был обер-лейтенант со связанными сзади руками. Разведчики попросили Юлю убрать с лица своего "языка" кровоподтёки и только она склонилась над ним со смоченным бинтом в руках, как тут же оказалась на полу - фашист со всей силы ударил ей сапогом в живот. Отсюда она писала парторгу Славе Шириной в литературный институт и отправляла ей свои стихи. В одном из боёв Юля была сильно контужена и опять госпиталь и опять она комисована. Это было 21 ноября 1944 года, за 6 месяцев до конца войны. Она вернулась в Москву, пришла в Литературный институт и села на скамью рядом с первокурсниками. В учебной части она вызвала смятение, но не выгонять же ветерана войны, награждённого орденом Красной звезды, да ещё инвалида. Она сдала сессию, получила стипендию сто сорок рублей, плюс военную пенсию 105 рублей, килограмм картошки на чёрном рынке стоил сто рублей, но она была счастлива. Многие студенты ходили тогда в военных шинелях, а кое кто и на костылях. Война кончалась, хотелось снова любить и рожать детей, но не кого было любить и не от кого было рожать. По статистике среди фронтовиков 1922, 1923, 1924 годов рождения в живых осталось лишь три процента. Это поколение было Юлии Друниной. Она писала:

Да и не с кем гулять
В сорок пятом году...
(Нашим детям понять
Трудно эту беду,)
По России гремел
Костылей перестук...
Эй, пускай бы без ног,
Эх, пускай бы без рук!
  

   В начале 1945 года в журнале "Знамя" впервые опубликовали подборку стихов Юлии Друниной, ах
если бы до этого дожил её отец Владимир Друнин всегда скептически относившийся к поэтическим способностям своей дочери. Вскоре из эвакуации вернулась её мама Друнина Матильда Борисовна, но у Юли всегда были сложные отношения с матерью, они не понимали друг друга, ибо она была папина дочка. Самым близким для Юли человеком был её однокурсник, тоже поэт, фронтовик Николай Старшинов. У них было много общего, абсолютное взаимопонимание, первые годы их супружества были счастливыми, несмотря на то что они жили очень бедно в своей огромной коммуналке.

В 1946 году у Юлии родилась дочка Елена и из института ей на три года пришлось уйти. В издательстве "знамя" её помнили, её стихи вызвали у читателей большой резонанс и это несмотря на то, что много было стихов на подобную тематику, ей предложили выпустить сборник. Её первая книга "В солдатской шинели" 1948 года имела успех, далее были книги «Разговор с сердцем» (1955), «Современники» (1960), «Не бывает любви несчастливой...» (1973), «Окопная звезда» (1975), «Мир под оливами» (1978), «Бабье лето» (1980), «Мы обетам верны» (1983), двухтомный сборник поэзии и прозы в 1989 году. Книги её выпускают по сей день, значит они читаются. Над её главной военной темой нередко подшучивали и она на это отвечала:       

Я порою себя ощущаю связной
Между теми, кто жив
И кто отнят войной...
Я - связная.
Бреду в партизанском лесу,
От живых
Донесенье погибшим несу.
  

   Внешняя привлекательность Юлии в сочетании с её неуступчивым характером и бескомпромиссностью доставляли ей немало осложнений во взаимоотношениях с некоторыми людьми.

  Будучи человеком открытым и простым, а вовсе не конфликтным она всегда воспринимала и делила
мир на чёрное и белое, что хорошо, а что плохо, что можно, а что нельзя делать, кроме того она была огромный романтик. Её очень нахваливал в институте преподаватель Павел Георгиевич Антокольский, но когда Юля отказалась быть ему его любовницей, он буквально рассвирепел, объявив её полной бездарностью, предлагал выгнать её из института. Хотел соблазнить её зам главного редактора журнала "Красноармеец" большой и известный советский поэт Степан Щипачев в обмен за то, что напечатает её стихи в журналах "Красноармеец" и "Октябрь". Его речь и особенно последняя его фраза не растопили сердца Юлии:"А зато у вас на всю жизнь останутся воспоминания о том, что вы были близки с большим совеським поэтом!". Не складывались отношения у неё с Константином Симоновым, он долго препятствовал её вступлению в "Союз писателей", пока за Юлию не заступился и отстоял её кандидатуру Александр Твардовский. Друнина не умела юлить, врать и прогибаться, она всегда подходила лицом к лицу любой жизненной проблеме, ощущала себя юной, никак не хотела взрослеть. Именно поэтому в довольно зрелом возрасте к ней пришла третья, последняя, но самая главная в её жизни любовь.Она влюбилась как девочка и её любили как девочку, ведь известный сценарист Алексей Яковлевич Каплер был старше её на двадцать лет.     

  Познакомились они в 1954 году, когда Юлия поступила на курсы сценаристов при "Союзе кинематографистов", где преподавал Каплер. Любовь у них вспыхнула сразу, но ещё долгих шесть лет Юлия боролась с этим незаконным чувством, пытаясь сохранить верность мужу, а Алексей тоже был женат на красавице киноактрисе Валентине Токарской. Лишь в 1960 году, когда Каплер развёлся, а Юлия рассталась с Николаем Старшиновым они зажили в счастливом супружестве. Им завидовали, ими восхищались и над ними насмехались,  ну скажите, а кто бы для себя среди этих насмешников не хотел такой любви к себе и причём взаимной. Все заботы по их быту Алексей взял на себя, он любил её бесконечно и безгранично,заменяя ей и мамку и няньку и отца, но будучи мужем. Он уладил её отношения и с Антокольским и с Симоновым, договаривался в книжных магазинах, чтобы делали заказы на книги его жены побольше, а если они залежатся, то он их выкупит. Юлия осознавала всё это и писала:    

Твоя любовь - моя ограда,
Моя защитная броня.
И мне другой брони не нужно,
И праздник - каждый будний день.
Но без тебя я безоружна
И беззащитна, как мишень.    
  

   Девятнадцать счастливых лет прожили они вместе, оба любили ходить вместе по старо-крымским горам, мечтали, рисовали планы на будущее, до Алексея Юлия по настоящему влюблена только в того подорвавшегося на мине Комбата, а Алексей до неё любил по настоящему любил только артистку Веру Холодную, естественно платонически, ведь когда Вера умерла, то Алексею было всего четырнадцать лет.

   Осенью 1979 года Алексей Каплер умер от рака, а Юлия от отчаяния и безисходности стала погружаться в бездну депрессии. Со своим старомодным романтическим характером Юлия никак не вписывалась в наступающее прагматическое время. Она жила и писала по инерции, но когда грянула перестройка вся жизнь Юлии покатилась по откос. Дочь вышла замуж и жила со своею семьёй, а Юлия была одинока, совсем одинока, один на один со своей тоской. Она считала, что пришло время, когда белое поменялось местами с чёрным, она начала завидовать тем, кто погиб на войне с верой в свою правоту и надеждой на победу. Ей стало страшно за Россию, ведь некоторые россияне открыто сожалели, что не сдались немцам сразу ещё в 1941 году, а она неужели прожила свою жизнь зря, зря писала, зря строила надежды. Сердце её было разбито, но она всё ещё надеялась, в 1990 году её выбрали депутатом Верховного Совета СССР. Она это объяснила тем, что хочет защитить армию, ветеранов ВОВ и Афганистана.
   Ей действительно очень больно было видеть ветеранов, побирающихся в подземных переходах, давящихся в очередях за продуктами по льготным талонам. И искалеченных мальчишек, не имеющих возможности даже получить удобные протезы. Возможно, она даже надеялась чего-то добиться, если повоюет как следует... Вскоре она отчаялась чего либо там добиться и вышла из депутатов:«Мне нечего там делать, там одна говорильня. Я была наивна и думала, что смогу как-то помочь нашей армии, которая сейчас в таком тяжелом положении... Пробовала и поняла: все напрасно! Стена. Не прошибешь!».

   События 21 августа 1991 года она встретила восторженно - «и вечный бой, покой нам только снится!» - это снова было что-то из ее молодости, какой-то отзвук той романтики, и она еще на миг ощутила себя в этой жизни своей, ощутила проблеск надежды... Но потом эйфория угасла. И надежда угасла.Совесть не позволяла ей жить - теперь, со всей этой правдой, которая на нее обрушилась. И последним мужественным поступком, который она могла совершить, чтобы сохранить достоинство - свое и своего поколения - было самоубийство.
   Прежде, чем уйти Юлия закончила все свои дела - закончила свой сборник "Судный час", посвящённый Каплеру, написала письма дочери, зятю, внучке, подруге Виолетте, редактору своей рукописи, в милицию, в "Союз писателей". В предсмертном письме, она объяснила своё решение:   «Почему ухожу? По-моему, оставаться в этом ужасном, передравшемся, созданном для дельцов с железными локтями мире такому несовершенному существу, как я, можно, только имея крепкий личный тыл... А я к тому же потеряла два своих главных посоха - ненормальную любовь к Старокрымским лесам и потребность творить... Оно лучше - уйти физически не разрушенной, душевно не состарившейся, по своей воле. Правда, мучает мысль о грехе самоубийства, хотя я, увы, неверующая. Но если Бог есть, он поймет меня...»

Ухожу, нету сил.
Лишь издали помолюсь
За таких вот, как вы, — за избранных
Удержать над обрывом Русь.

Но боюсь, что и вы бессильны.
Потому выбираю смерть.
Как летит под откос Россия,
Не могу, не хочу смотреть!

Её главное желание - быть похороненной в одной могиле с Алексеем Каплером - исполнилось. Крымские астрономы Юлия и Николай Черных назвали одну из далеких планет Галактики именем Юлии Друниной. И это стало лучшим памятником Юлии Друниной: свет далекой звезды, свет, пронзающий время и расстояния, негасимый свет патриотки свой страны, Юлии Друниной ...