Гримасы реабилитации. Искажение слов

На 70-годовщину Великой Октябрьской революции руководство СССР решило сделать «подарок» рабочим и крестьянам. Если это конечно так можно было назвать.

Реабилитировали Николая Ивановича Бухарина по просьбе, в том числе поэта Евгения Евтушенко. Он обратился с письмом по этому поводу тогдашнему Генсеку М.С. Горбачеву в 1987 г.: «Реабилитация Бухарина давно назрела, и год семидесятилетия нашего государства — самое лучшее для этого время. Мы, как наследники революции, не имеем права не вспомнить добрыми словами всех, кто ее делал».

Как это не покажется странным, но примерно в тоже время американский публицист Стив Коэн завершит написание книги о Николае Бухарине. Она будет выпущена в США и в СССР под названием « Бухарин: Политическая биография. 1888—1938. — М.: Прогресс — Академия, 1988»

Горбачев прочел ее в отпуске, по свидетельствам очевидцев «был поражен» и автором, и судьбой героя. В год 70-летия Великого Октября Бухарин был посмертно реабилитирован. А Коэн и Михаил Сергеевич стали друзьями. Впрочем не стоит объяснять реабилитацию героя книги этим удивлением и дружбой, решение принято было до этого.

Но вот что странно – опубликованного решения о реабилитации нет по сей день. Есть другой документ.

Вот этот документ

 

                      ПЛЕНУМ ВЕРХОВНОГО СУДА СССР

  

                             ПОСТАНОВЛЕНИЕ

                         от 4 февраля 1988 года

  

                ПРИЗНАНИЕ ОБВИНЯЕМЫМ СВОЕЙ ВИНЫ НЕ ИМЕЕТ

            ЗАРАНЕЕ УСТАНОВЛЕННОЙ СИЛЫ И МОЖЕТ БЫТЬ ПОЛОЖЕНО

        В ОСНОВУ ОБВИНИТЕЛЬНОГО ПРИГОВОРА ЛИШЬ ПРИ ПОДТВЕРЖДЕНИИ

                СОВОКУПНОСТЬЮ ДРУГИХ ФАКТИЧЕСКИХ ДАННЫХ

  

       Дело Бухарина  Н.И.,  Рыкова А.И.,  Розенгольца А.П.,  Чернова

   М.А.,    Буланова    П.П.,    Левина    Л.Г.,    Казакова    И.Н.,

   Максимова-Диковского В.А., Крючкова П.П. и Раковского Х.Г.

  

       По приговору Военной коллегии Верховного Суда СССР от 13 марта

   1938 г. осуждены Бухарин Николай Иванович, главный редактор газеты

   "Известия";  Рыков Алексей Иванович, народный комиссар связи СССР;

   Розенгольц   Аркадий   Павлович,  начальник  управления  Наркомата

   внешней  торговли  СССР;  Чернов  Михаил  Александрович,  народный

   комиссар   земледелия  СССР;  Буланов  Павел  Петрович,  сотрудник

   секретариата  НКВД СССР;  Левин Лев Григорьевич,  врач-консультант

   лечсануправления  Кремля;  Казаков  Игнатий  Николаевич,  директор

   Государственного    научно-исследовательского   института   обмена

   веществ    и   эндокринных    расстройств    Наркомздрава    СССР;

   Максимов-Диковский Вениамин Адамович (Абрамович), начальник отдела

   Наркомата  путей сообщения СССР;  Крючков Петр Петрович,  директор

   музея А.М.  Горького,  на основании  ст. ст. 58.1.а,  58.2,  58.7,

   58.9,  58.11 УК РСФСР (в редакции 1926 г.) - каждый к расстрелу, с

   конфискацией  всего лично принадлежавшего им имущества;  Раковский

   Христиан     Георгиевич,     начальник     управления    Наркомата

   здравоохранения РСФСР,  на основании  ст. ст. 58.1.а,  58.2, 58.7,

   58.8,  58.9,  58.11  УК  РСФСР  (в  редакции  1926 г.) к тюремному

   заключению   на   20   лет,   с   конфискацией   всего  лично  ему

   принадлежавшего  имущества и поражением в политических правах на 5

   лет. Позже по приговору Военной коллегии Верховного Суда СССР от 8

   сентября 1941 г.  на основании ч.  2  ст. 58.10 УК РСФСР Раковский

   Х.Г. осужден к расстрелу.

       По данному делу осужден также  бывший  нарком  внутренних  дел

   Ягода Г.Г., приговор в отношении которого не опротестован.

       Н.И. Бухарин,  А.И.  Рыков,  М.А.  Чернов  и  А.П.  Розенгольц

   признаны виновными в том,  что  в  1932  -  1933  гг.  по  заданию

   враждебных  СССР  иностранных  государств  организовали преступную

   группу  заговорщиков,  в  состав  которой   входили   также   Х.Г.

   Раковский,   П.П.   Буланов,  Л.Г.   Левин,  И.Н.   Казаков,  В.А.

   Максимов-Диковский, П.П. Крючков и другие. Эта группа, именуемая в

   обвинительном  заключении  и в приговоре "правотроцкистский блок",

   поставила    своей    целью   ликвидацию   существующего   в  СССР

   общественного  и государственного строя,  реставрацию капитализма,

   восстановление    власти    буржуазии.    Осуществить   эти   цели

   предполагалось  путем  шпионской,  диверсионной,  вредительской  и

   террористической    деятельности,     направленной    на    подрыв

   экономической и оборонной мощи Советского Союза.

       Участники преступной группы, утверждается в приговоре, являясь

   агентами иностранных разведок, занимались на протяжении многих лет

   шпионской   деятельностью,   вели   переговоры  с  представителями

   иностранных государств о вооруженной помощи в свержении  Советской

   власти,  об  условиях  расчленения  СССР  и  об отторжении от него

   Украины,  Белоруссии,   Приморья,   республик   Средней   Азии   и

   Закавказья.

       На ряде  промышленных,  сельскохозяйственных,  транспортных  и

   торговых   предприятий   по   директивам   иностранных   спецслужб

   участниками "блока" были организованы диверсионные и вредительские

   группы с тем, чтобы активной преступной деятельностью парализовать

   хозяйственную   жизнь   страны   и    способствовать    ослаблению

   обороноспособности СССР.  Как указано судом,  по заданию японского

   разведоргана  на  станции  Волочаевка  участниками  "блока"   было

   организовано крушение поезда с воинским грузом,  а на перегоне Хор

   -  Дормидонтовка  -  пассажирского  поезда;  совершено   несколько

   диверсий   на   шахтах   в   Сучане.  Все  эти  диверсии  повлекли

   человеческие  жертвы.  На   основе   сговора   с   представителями

   иностранных  государств  А.П.  Розенгольц  проводил  вредительскую

   работу в системе Наркомата внешней торговли СССР.

       Как утверждается   в   приговоре,   по   заданию   германского

   разведоргана и указаниям  А.И. Рыкова  М.А. Чернов организовал ряд

   вредительских   актов,   направленных   на   снижение  урожайности

   сельскохозяйственных культур,  сокращение поголовья скота и  порчу

   сельскохозяйственных  мобилизационных  запасов.  Так,  в  1936  г.

   вследствие  умышленного  распространения  эпизоотии  в   Восточной

   Сибири  пало  около  25  тысяч  лошадей.  Н.И.  Бухарин  руководил

   вредительской работой в лесном хозяйстве Северного  края,  а  А.И.

   Рыков   -  на  промышленных  и  сельскохозяйственных  предприятиях

   Белоруссии,  Узбекистана,  в ряде областей РСФСР.  По  их  заданию

   осуществлялось вредительство в Народном комиссариате финансов СССР

   и его  органах  на  местах,  а  также  в  системе  потребительской

   кооперации.

       Участниками преступной группы по заданию иностранных разведок,

   указано в приговоре,  был организован ряд  террористических  актов

   против руководителей ВКП(б) и Советского правительства.  В 1934 г.

   А.И.   Рыков   создал   группу   для   подготовки   и   совершения

   террористических актов в отношении И.В.  Сталина,  В.М.  Молотова,

   Л.М.  Кагановича  и  К.Е.  Ворошилова.  В  августе  1934  г.  А.П.

   Розенгольц  добивался  приема у И.В.  Сталина с целью совершения в

   отношении его террористического акта.  По заданию  Н.И.  Бухарина,

   А.И.  Рыкова,  А.П.  Розенгольца  и  М.А.  Чернова  было совершено

   убийство  С.М.  Кирова,  А.М.  Горького,  В.Р.  Менжинского,  В.В.

   Куйбышева,  М.А.  Пешкова;  подготавливался  террористический  акт

   против Ежова. В совершении этих террористических актов участвовали

   П.П. Крючков, В.А. Максимов-Диковский, П.П. Буланов, а также врачи

   Л.Г.  Левин  и И.Н.  Казаков,  применявшие к А.М.  Горькому,  В.Р.

   Менжинскому, В.В.  Куйбышеву и М.А.  Пешкову "вредительские методы

   лечения".

       В приговоре  отмечается,  что  еще  в 1918 г.  Н.И.  Бухарин и

   возглавляемая им группа "левых коммунистов"  организовали  заговор

   против   Советского  государства  с  целью  сорвать  заключение  с

   Германией  Брестского  мирного   договора,   свергнуть   Советское

   правительство,  арестовать и убить В.И. Ленина, И.В. Сталина, Я.М.

   Свердлова и сформировать  новое,  коалиционное,  правительство.  В

   июле 1918 г. левые эсеры с ведома и согласия Н.И. Бухарина подняли

   в Москве мятеж с целью свержения Советского правительства.  Прямым

   результатом  сговора  Н.И.  Бухарина с эсерами явилось совершенное

   Каплан 30 августа 1918 г.  покушение на жизнь В.И.  Ленина. В 1930

   г. Н.И. Бухарин договорился с эсером-боевиком Семеновым о создании

   преступных  групп  для  совершения  террористических  актов против

   руководителей ВКП(б) и Советского правительства.

       Генеральный прокурор  СССР  внес в Пленум Верховного Суда СССР

   протест,  в котором поставил вопрос об  отмене  приговора  Военной

   коллегии Верховного Суда СССР от 13 марта 1938 г. в отношении Н.И.

   Бухарина,  А.И.  Рыкова,  А.П.  Розенгольца,  М.А.  Чернова,  Х.Г.

   Раковского,  П.П.  Буланова,  Л.Г.  Левина,  И.Н.  Казакова,  В.А.

   Максимова-Диковского  и П.П.  Крючкова,  а также приговора Военной

   коллегии  Верховного  Суда СССР от 8 сентября 1941 г.  в отношении

   Х.Г.  Раковского  и прекращении дела за отсутствием в их действиях

   состава преступления.

       Рассмотрев материалы  дела,  Пленум   Верховного   Суда   СССР

   удовлетворил протест по следующим основаниям.

       Обвинительный приговор в соответствии  с  требованиями  закона

   может   быть   основан   лишь   на   совокупности   доказательств,

   достоверность  которых  сомнений  не  вызывает.  Каждое  из   этих

   доказательств должно быть тщательно проверено в процессе судебного

   разбирательства и объективно оценено в приговоре.

       Военная коллегия  Верховного  Суда  СССР  в нарушение закона в

   приговоре по данному  делу  не  привела  конкретных  доказательств

   виновности Н.И.  Бухарина,  А.И.  Рыкова,  А.П.  Розенгольца, М.А.

   Чернова,  Х.Г.  Раковского,  П.П.  Буланова,  Л.Г.  Левина,   И.Н.

   Казакова,  В.А. Максимова-Диковского  и П.П. Крючкова в совершении

   особо опасных государственных преступлений,  сочтя достаточными их

   показания  на предварительном следствии и в суде,  в которых они в

   общей форме признавали свою вину в  преступной  деятельности.  При

   оценке  этих  показаний  органами  следствия  и судом игнорировано

   важнейшее требование закона о том,  что никакие доказательства,  в

   том   числе   и   признание  обвиняемым  вины,  не  имеют  заранее

   установленной силы и могут быть положены в  основу  обвинительного

   приговора  лишь при подтверждении совокупностью других фактических

   данных.  По данному же делу показания  обвиняемых  не  могли  быть

   положены  судом в основу приговора потому,  что они противоречивы,

   не соответствуют фактическим обстоятельствам  дела  и  получены  в

   результате грубых нарушений законности в процессе предварительного

   следствия и судебного разбирательства.

       На первоначальных  допросах Н.И.  Бухарин,  А.И.  Рыков,  А.П.

   Розенгольц,  Х.Г.  Раковский,  П.П.  Буланов, в течение нескольких

   месяцев  незаконно  содержавшиеся  под  стражей  без  предъявления

   обвинения и без продления срока содержания под стражей,  виновными

   себя в шпионской,  вредительской,  диверсионной и террористической

   деятельности не признавали и утверждали,  что никаких преступлений

   против  своей  Родины  и  советского  народа  не  совершали.  Н.И.

   Бухарин,  в частности,  показал, что хотя и имел особую позицию по

   конкретным  политическим  и  экономическим  вопросам,  но  никакой

   противозаконной  деятельностью  не   занимался.   Протоколы   этих

   допросов Н.И.  Бухарина к делу приобщены не были и обнаружены лишь

   в 1961 г.  В материалах дела отсутствуют протоколы  допросов  А.И.

   Рыкова за период с 27 февраля по 7 июня 1937 г., П.П. Буланова - с

   29 марта по 25 апреля 1937 г.,  хотя установлено,  что в это время

   они  неоднократно  допрашивались и отрицали свою вину в преступных

   действиях.

       Изучение материалов  дела  дает  основание сделать вывод,  что

   некоторые протоколы  допросов,  в  том  числе  допросов  на  очных

   ставках,    фальсифицировались;   к   делу   приобщались   заранее

   составленные протоколы допросов с "признанием"  обвиняемыми  своей

   вины. Самооговор же достигался путем обмана, шантажа, психического

   и физического насилия.  Бывший заместитель наркома внутренних  дел

   СССР  Фриновский  в своем заявлении от 11 апреля 1939 г.  признал,

   что работники НКВД СССР  "готовили"  арестованных  к  допросам  на

   очных ставках,  навязывая им возможные вопросы и ответы на них.  С

   допрашиваемым   нередко   беседовал   Ежов.   Если    арестованный

   отказывался  от  своих  показаний,  следователю  давались указания

   "восстановить" арестованного,  то есть добиться  от  него  прежних

   ложных показаний.  Ежов,  по показаниям Фриновского,  неоднократно

   беседовал с Н.И. Бухариным, А.И. Рыковым, П.П. Булановым и другими

   обвиняемыми; каждого из них он убеждал, что суд сохранит им жизнь,

   если они признают свою вину.

       Как показал бывший сотрудник НКВД СССР Церпенто, участвовавший

   в   расследовании    этого    дела,    следователям    разрешалось

   фальсифицировать показания арестованных.

       О применении работниками НКВД СССР незаконных методов  ведения

   следствия, обмана, психического и физического насилия заявил после

   вынесения обвинительного приговора по данному делу осужденный Д.Д.

   Плетнев.  В  своих  письмах  в  1940  - 1941 гг.  он утверждал,  в

   частности,  что  никаких  преступлений  никогда  не  совершал.   В

   процессе   предварительного   следствия  и  в  судебном  заседании

   оговорил  себя  в  связи  с  применением  к  нему  физического   и

   психического насилия.

       По показаниям допрошенного в 1956 г.  бывшего сотрудника  НКВД

   Аронсона,  находившийся  в тюрьме осужденный Х.Г.  Раковский в мае

   1941 г.  также заявил ему о  фальсификации  материалов  уголовного

   дела и о незаконном осуждении.

       Бывшие работники  НКВД  СССР  Фриновский,  Агранов,  Николаев,

   Дмитриев, Церпенто, Ушаков, Чистов, Пассов, Коган, Герзон, Глебов,

   Лулов   и   другие,   принимавшие   непосредственное   участие   в

   расследовании данного уголовного дела,  впоследствии были осуждены

   за   незаконные   аресты,  фальсификацию  доказательств  и  другие

   грубейшие нарушения законности.

       Судебное разбирательство по  данному  делу  было  проведено  с

   грубыми  нарушениями закона.  При рассмотрении дела нарушено право

   обвиняемых на защиту.  Н.И.  Бухарин, А.И. Рыков, А.П. Розенгольц,

   М.А.     Чернов,    Х.Г.    Раковский,    П.П.    Буланов,    В.А.

   Максимов-Диковский,   П.П.   Крючков,  лишенные  квалифицированной

   юридической помощи, вынуждены были взять защиту своих интересов на

   себя.  Все они не принимали участия в судебных прениях,  поскольку

   им  было  предложено  совместить  защитительную  речь  с последним

   словом.

       Рассмотрение дела  велось  с  явным   обвинительным   уклоном.

   Подсудимым разрешалось только отвечать на вопросы государственного

   обвинителя.  Заявленное Н.И.  Бухариным обоснованное ходатайство о

   предоставлении   ему   возможности   дать  свободные,  развернутые

   объяснения по предъявленному обвинению было незаконно отклонено.

       В своем последнем слове Н.И.  Бухарин,  заявив в общей форме о

   признании своей вины,  фактически так изложил обстоятельства дела,

   что  они  свидетельствовали  о невиновности как его самого,  так и

   других привлеченных к уголовной ответственности лиц. Однако суд не

   принял   во  внимание  эти  обстоятельства,  имеющие  существенное

   значение для правильного разрешения дела.

       В связи   с  грубыми  нарушениями  закона  на  предварительном

   следствии  и  в  процессе  судебного   разбирательства   показания

   обвиняемых   не   могут  быть  положены  в  основу  вывода  об  их

   виновности.  Других же достоверных  доказательств  совершения  ими

   особо опасных государственных преступлений в деле не содержится.

       В деле отсутствуют доказательства вины Х.Г.  Раковского,  М.А.

   Чернова  и  А.П.  Розенгольца в шпионаже,  а Н.И.  Бухарина и А.И.

   Рыкова в руководстве шпионской деятельностью указанных  выше  лиц.

   Проведенными  компетентными  органами проверками установлено,  что

   сведений  о  связи  кого-либо   из   осужденных   с   иностранными

   спецслужбами не имеется.

       Обвинение Н.И.  Бухарина и А.И.  Рыкова в создании на Северном

   Кавказе,  Украине,  в  Сибири,  Белоруссии,  Узбекистане  и других

   местностях  Советского  Союза  преступных  групп  для   борьбы   с

   Советской  властью  также ничем не подтверждено.  По выводам суда,

   эту деятельность Н.И.  Бухарин и А.И. Рыков осуществляли якобы при

   участии   бывших   первого  секретаря  ЦК  КП(б)  Белоруссии  В.Ф.

   Шаранговича,  первого секретаря ЦК КП(б) Узбекистана А.  Икрамова,

   Председателя СНК Узбекской ССР Ф. Ходжаева, осужденных по этому же

   делу.  Все указанные лица были осуждены необоснованно и  Верховным

   Судом СССР полностью реабилитированы.

       Вывод о виновности осужденных  в  организации  диверсионных  и

   вредительских  акций противоречит фактическим обстоятельствам дела

   и поэтому является необоснованным.  Установлено,  в частности, что

   ко  времени  крушения  поезда на перегоне Хор - Дормидонтовка Н.И.

   Бухарин и А.И.  Рыков находились уже в течение нескольких  месяцев

   под арестом. Сами крушения явились следствием аварийного состояния

   железнодорожного участка.  По делам о взрывах  на  шахтах  Сучана,

   происходивших   вследствие   грубого   нарушения   правил  техники

   безопасности,  в  1937  г.  была  осуждена  группа  руководящих  и

   инженерно-технических  работников.  В  материалах дела нет никаких

   данных о причастности к взрывам кого-либо из осужденных по данному

   делу.

       Материалами дела подтверждается,  что в начале  30-х  годов  в

   отдельных  регионах  страны  имелись  факты  снижения  урожайности

   сельскохозяйственных культур,  порчи продукции полеводства, падежа

   скота;    допускались   недостатки   в   системе   потребительской

   кооперации,  ошибки в деятельности наркоматов внешней  торговли  и

   финансов СССР.  Однако каких-либо объективных данных,  что все это

   явилось следствием вредительства,  организованного Н.И. Бухариным,

   А.И. Рыковым, М.А. Черновым и А.П. Розенгольцем, в материалах дела

   не имеется.

       В материалах    дела   не   содержится   никаких   объективных

   доказательств  обвинения  Н.И.  Бухарина,  А.И.  Рыкова  и  других

   осужденных, в отношении которых внесен протест, в террористических

   актах.  Причастность кого-либо из них к убийству  С.М.  Кирова  не

   установлена,  равно  как  не  установлена  вина  Н.И.  Бухарина  в

   подготовке в 1918 г.  убийства В.И.  Ленина,  И.В.  Сталина и Я.М.

   Свердлова,  а  также его причастность к покушению эсерки Каплан на

   жизнь В.И. Ленина.

       Каких-либо объективных доказательств о создании Н.И. Бухариным

   в 1930 г.  по сговору с эсером  Семеновым  преступной  группы  для

   подготовки    и    совершения    террористических   актов   против

   руководителей ВКП(б) и Советского правительства в материалах  дела

   также не имеется.

       Органами предварительного  следствия   и   судом   не   добыто

   доказательств  вины  А.И.  Рыкова  в  подготовке покушения на И.В.

   Сталина,  В.М.  Молотова,  Л.М.  Кагановича и К.Е. Ворошилова. Что

   касается того факта,  что А.П.  Розенгольц добивался приема у И.В.

   Сталина, то это обстоятельство само по себе нельзя расценивать как

   попытку  совершить  террористический  акт,  поскольку не доказано,

   что,  добиваясь приема,  А.П.  Розенгольц намеревался лишить  И.В.

   Сталина жизни.  К тому же,  признавая А.П.  Розенгольца виновным в

   совершении этих действий,  суд  вышел  за  пределы  предъявленного

   обвинения,   поскольку   такое   обвинение   А.П.  Розенгольцу  не

   предъявлялось.

       Так называемый  "террористический акт в отношении Ежова",  как

   это теперь установлено,  был сфальсифицирован им  самим  и  бывшим

   начальником  отдела  НКВД СССР Николаевым.  Из показаний Николаева

   следует,  что  работник  НКВД   СССР   Саволайнен   в   результате

   систематического избиения "сознался" в подготовке отравления Ежова

   ртутью.  После  ареста  Саволайнена  в  подъезд  его   дома   была

   подброшена банка с ртутью,  которую затем "обнаружили" и приобщили

   к делу в качестве вещественного доказательства.

       Обвинение Л.Г.  Левина,  П.П.  Буланова,  П.П.  Крючкова, В.А.

   Максимова-Диковского  и  И.Н. Казакова в организации убийства А.М.

   Горького,  В.Р.  Менжинского,  В.В.  Куйбышева, М.А. Пешкова также

   опровергается  материалами  дела.  Согласно  заключению  повторной

   комиссионной судебно-медицинской экспертизы В.Р.  Менжинский, В.В.

   Куйбышев и А.М. Горький умерли от тяжелых хронических заболеваний.

   Лечение    их    проводилось   в  достаточно   полном   объеме   и

   соответствовало уровню научных достижений того времени. Осужденный

   по  этому  же  делу  профессор  Д.Д.  Плетнев за якобы совершенное

   убийство  А.М.   Горького  Верховным  Судом  СССР  реабилитирован.

   Каких-либо  данных  об  умышленном  умерщвлении  М.А.   Пешкова  в

   материалах дела также не содержится.

       Х.Г. Раковский,  кроме  того,  по  приговору  Военной коллегии

   Верховного Суда СССР от 8 сентября 1941 г. признан виновным в том,

   что в период отбывания наказания "проводил среди лиц, находившихся

   в  местах  заключения,  антисоветскую  агитацию  и   распространял

   клеветнические измышления о советской действительности".

       По этому  делу  Х.Г.  Раковский   осужден   без   производства

   предварительного   следствия   и   судебного   разбирательства.  В

   материалах  дела  отсутствуют  какие  бы  то  ни  было  данные   о

   совершении вмененных ему по приговору преступлений,  в связи с чем

   и данный приговор нельзя признать законным.

       Как видно из материалов дела,  Н.И.  Бухарин и А.И. Рыков рано

   примкнули к революционному движению,  подвергались  репрессиям  со

   стороны царского правительства, принимали непосредственное участие

   в Великой Октябрьской социалистической революции. На разных этапах

   революционного   обновления  страны  Н.И.  Бухарин  и  А.И.  Рыков

   занимали иногда особые позиции  в  оценке  политического  момента,

   расстановки классовых сил,  путей строительства социализма в СССР.

   Некоторые  из  их  взглядов,  а  в  ряде  случаев  и  практическая

   деятельность,  были  расценены  руководящими  органами  ВКП(б) как

   ошибочные и неправильные.  Однако эти ошибки,  признанные  в  свое

   время Н.И.  Бухариным и его сторонниками, сами по себе не образуют

   состава преступления.

       На основании изложенного Пленум Верховного Суда СССР  приговор

   Военной  коллегии  Верховного  Суда  СССР  от  13 марта 1938 г.  в

   отношении Бухарина Николая Ивановича,  Рыкова  Алексея  Ивановича,

   Розенгольца  Аркадия  Павловича,  Чернова  Михаила Александровича,

   Раковского Христиана Георгиевича, Буланова Павла Петровича, Левина

   Льва      Григорьевича,      Казакова     Игнатия     Николаевича,

   Максимова-Диковского  Вениамина  Адамовича (Абрамовича),  Крючкова

   Петра Петровича, а также приговор Военной коллегии Верховного Суда

   СССР  от  8 сентября  1941  г.  в  отношении  Раковского Христиана

   Георгиевича отменил и дело прекратил за отсутствием в их действиях

   состава преступления.»

Вот такой документ. Он казалось проясняет позицию власти в данном вопросе. Однако и в самом постановлении что-то не понятно.

В годы «перестройки» оригинальный текст решения о реабилитации, это собственно— «Постановление № 10—88 Пленума Верховного суда СССР от 4 февраля 1988 года». Он был найден в библиотеке Конгресса США, названный «Volkogonov Archives, Library of Congress, Washington DC»

Полностью этот документ к сожалению до сих пор недоступен, для широкой публики.

……………………………….

Итак, для полной объективности нужно восстановить произошедшее.

История с реабилитацией Николая Бухарина началась в 1987 году. Была создана специальная комиссия во главе с членом Политбюро  Михаилом Соломенцевым. Сам он вспоминал об этом так:

«Рассказ о кадровых перестановках в ЦК КПСС и Политбюро я начну с деятельности Комиссии по реабилитации. Она была создана вскоре после избрания Генеральным секретарем ЦК КПСС М. С. Горбачева и должна была рассматривать дела граждан, репрессированных не только в 1937 году, но и в другие годы.

Председателем Комиссии утвердили меня. В состав Комиссии вошли член Политбюро, секретарь ЦК КПСС А. Н. Яковлев, член Политбюро, Председатель КГБ СССР В. М. Чебриков, Генеральный прокурор, министр внутренних дел СССР, заведующий административным отделом ЦК КПСС и др.

Сразу же и возникли вопросы, на которые и ответить то некому. Первый вопрос. После XX съезда КПСС, как известно, работа по реабилитации репрессированных проводилась, комиссии работали. Чем объяснить, что на каком то этапе эта работа была прекращена? В связи с этим высказывались самые различные версии и предположения.»

……………….

«Первым на Комиссии было рассмотрено дело право–троцкистского блока Бухарина и Зиновьева и др. Все они были реабилитированы.

По итогам первого решения Комиссии А. Н. Яковлевым было проведено совещание редакторов центральных газет, на котором он рассказал о порядке работы реабилитационной Комиссии, об итогах рассмотрения уголовного дела правотроцкистского блока. Договорился о порядке освещения в печати и других средствах массовой информации работы Комиссии по реабилитации пострадавших от репрессий.»

……………………………

Тут следует сделать остановку и кое-что пояснить. Соломенцев заявляет, что это решением Яковлева было принято решение о реабилитации Бухарина. Но это не так. Яковлев возглавил комиссию только в октябре 1988 года. До этого он был лишь в ее составе, но не как руководитель

Михаил Соломенцев в мемуарах переложил ответственность за реабилитацию Бухарина на Яковлева.

Но именно он (Соломенцев) возглавлял тогда комиссию и он принял решение о реабилитации.

Так как же было дело? Вот документ свидетельствующий об пересмотре дела:

«Стенограмма заседания Комиссии Политбюро ЦК КПСС по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями, имевшими место в период 30-40-х и начала 50-х годов

05.01.1988

Председательствующий – т. Соломенцев М.С.

Тов. Соломенцев М.С. Я вчера разговаривал с Михаилом Сергеевичем [Горбачевым]. На что он просил обратить внимание? Хорошо бы дать информацию, что комиссия начала работу. В Октябрьские праздники об этом было объявлено – 2 месяца прошло, и пока никаких сигналов нет о том, что комиссия начала работу.

Надо подумать над технологией работы, как дела посмотреть. Больше всех пришлось поработать КГБ, который с первых шагов информацию давал, подбирал материалы, которые мы должны рассматривать. Теперь настала пора всем включиться в работу.

Сегодня можно было бы посмотреть повестку дня.

Первое. О порядке работы комиссии и рабочей группе, ее составе и основных задачах. Порядок работы, организация работы у всех есть.

Может быть, у кого-то есть замечания? Может быть, мы пройдемся по этому материалу?

По первому пункту. Прошлый раз мы примерно определились: для первого раза рассмотреть два дела – Бухаринское и “Ленинградское”.

Я вчера Михаилу Сергеевичу говорил об этом. По “Ленинградскому делу” было бы неплохо побыстрее закончить, чтобы произвести еще операцию о перезахоронении*. И надо, чтобы это было сделано.

Первое положение. Материал, который поступает в комиссию от КГБ, он прямо будет передаваться в прокуратуру?

т. Савинкин. Они будут вместе решать, готовить первоначальный материал

т. Соломенцев Совместный материал?

т. Савинкин. Да, совместный материал.

т. Соломенцев Это будет записка? Записка КГБ? Вы даете записку такую же примерно, как дана по Бухарину?

т. Чебриков. Почему так написано? Потому что архивы уголовных дел находятся у нас. Архивы все сохранились. И сохранилась работа предыдущей комиссии.

т. Соломенцев Значит поручаем записку и справку. Об объеме справки мы отдельно рассмотрим.

Какое решение комиссии? Поручить КГБ и прокуратуре.

По второму положению есть какие-нибудь замечания? Тут все ясно. Мы в прошлый раз немного добавили. Тут нет больше никаких неясностей.

т. Савинкин. В соответствии с действующим законодательством.

т. Соломенцев Такое законодательство есть? Оно действует?

т. Савинкин. Сейчас идет много писем, чтобы это законодательство расширить, внести изменения, поправки.

т. Теребилов. Есть такой оттенок. На протяжении длительного времени существовал провал, провал, по которому восстановление всяких материальных претензий было обозначено коротким сроком – около трех месяцев .

Такое постановление было принято в 1952 году. А позже был принят закон, по которому восстанавливался весь ущерб .

Надо было бы еще раз поработать и решить, какой же будет действовать закон. Надо еще раз комиссии рассмотреть и решить: в каких объемах будет возмещаться ущерб при наличии законов 1952 г. и последнего закона, который действует и сейчас?

т. Чебриков. Мы сейчас какой применяем закон, Александр Иванович?

т. Фокин. У нас есть совместная инструкция.

т. Чебриков. Когда она принята?

т. Фокин. В 60-х годах. Пересматривать ее не нужно, потому что она отвечает всем требованиям и она действовала до сих пор.

т. Чебриков. На следующее заседание комиссии представить и тот и другой документ. Все документы, которые есть по этому вопросу.

[т. Соломенцев]. Как было, как есть, и эту инструкцию. Давайте договоримся взять первый закон, инструкцию и последний закон. Надо выработать какой-то подход.

т. Чебриков. Представить документы в натуре.

[т. Соломенцев]. Чем нам руководствоваться, юридическими, политическими соображениями.

Николай Иванович [Савинкин], вы заметьте себе – это представляет комитет, прокуратура и суд, вся тройка. Они посмотрят предварительно.

По поводу восстановления в рядах партии, тут имеется в виду давать поручение КПК.

т. Теребилов. Наверное, логично, чтобы этот вопрос рассматривался после того, как будет рассмотрен вопрос в суде.

т. Соломенцев. Конечно, так это делалось и будет делаться. Тут вопрос ясен. Так, да?

Как мы будем по итогам рассмотрения дел в комиссии оформлять документы?

т. Рекунков. Протоколом.

т. Соломенцев А что запишем в этом протоколе?

т. Рекунков. Согласиться с заключением комиссии.

т. Соломенцев Согласиться или принять к сведению, потому что суд решает. А нам – утверждать или не утверждать.

т. Чебриков. Принять к сведению.

т. Соломенцев Принять к сведению и доложить ЦК. Нам надо в ЦК готовить записку о результатах рассмотрения. Михаил Сергеевич [Горбачев] еще раз подчеркнул: давайте не будем накапливать. Как рассмотрим, так сразу информацию давать. Мы должны давать информацию о реабилитации в судебном и партийном порядке и высказать мнение комиссии по этому вопросу. И тут же подготовить информацию для печати.

т. Чебриков. Не каждый случай должен быть в записке.

т. Соломенцев Мы вчера с Михаилом Сергеевичем говорили и на эту тему. Мы должны будем написать, что рассмотрены дела в отношении таких-то. Суд реабилитировал таких-то, КПК восстановил таких-то. В информации для печати мы будем перечислять фамилии или количество?

т. Чебриков. Конечно. Другое дело, по каждой ли фамилии. Может быть, мы рассмотрим 300, а публиковать будем 40 или 50. Эта запись о целесообразности. Речь идет о том, что не каждый случай должен идти в печать.

т. Соломенцев Мы говорили об этом с Михаилом Сергеевичем [Горбачевым]. Наверное, придется еще раз посоветоваться.

т. Теребилов. Можно высказать предложение? Первый вопрос встает. Как только будет известно, что начала работать комиссия, пресса начнет атаковывать. Уже сейчас спрашивают: не рассматриваем ли мы дела?

Я должен от вас получить четкое указание – как мы должны себя вести? Представитель “Правды”, член редколлегии обращается к нам и говорит: дайте нам материал, мы знаем, что вы рассматривали такие-то дела. Или нам отсылать в комиссию или говорить, что мы не даем такой материал. Как быть?

Я уже выслушал упрек. У нас гласность, а мы рассматриваем и не показываем им и т.д. Мне хотелось бы, чтобы у комиссии была твердая точка зрения.

т. Чебриков. По тем делам, которые пройдут через комиссию, мы будем решать, публиковать или не публиковать и в каком объеме. Но у вас, видимо, будут такие дела, которые не будут проходить через комиссию.

т. Рекунков. Комиссия даст информацию в печать по какому-то кругу дел, а перед этим выступит печать по этим же делам? Так нельзя.

т. Чебриков. Пока комиссия не примет решение, ничего не будет.

т. Теребилов. Через каждые пять дней почти все органы печати спрашивают: мы слышали, что дела Томского, Бухарина рассматривались. Верно это или нет? Скрывать, что этого не было, мне было бы неудобно. Просят дать информацию. Сразу просьба.

Я говорил, что дела никакие мы не даем. Работники печати могут ознакомиться с постановлением суда по этому вопросу? Я могу сказать, что мы можем вас ознакомить с постановлением, а по остальному – обращайтесь в комиссию или Отдел пропаганды [ЦК КПСС].

т. Чебриков. Я за такую точку зрения, что надо публикацию давать после решения комиссии.

т. Демичев. Правильно.

т. Чебриков. Когда комиссия окончательно примет решение, после этого разрешить публикацию. Я за то, чтобы публиковать решение суда.

Почему? Сегодня мы будем рассматривать дело Бухарина. Дело Бухарина и всей его группы состоит из 276 томов. Если публиковать шире, тогда нужно разрешить корреспонденту читать все 276 томов. Нужно ли это? Что это даст? Будет ли единый подход? 200, 300 томов будет – нужно ли их публиковать?

Я придерживаюсь такой точки зрения – после комиссии публиковать постановление суда.»

………………………………

 

Тут остановлюсь и поясню, что речь шла о судьбе уголовного дела Бухарина состоявшего из 276 томов. Чебриков затронул судьбу дела Бухарина, которое так и не было опубликовано

Большая часть томов дела по сей день находится в закрытых архивах. Более того, Соломенцев свидетельствовал, что часть документов исчезла из хранилища КГБ

Вот как об этом писал Соломенцев:

«Второй вопрос -- куда подевались документы из некоторых уголовных дел? Кто мог их взять и с какой целью?

Одни говорят, что это могли сделать сотрудники НКВД (КГБ), чтобы скрыть совершенные ими преступные действия при проведении следственных мероприятий.

Другие дают понять, что документы исчезли и уничтожены по указанию сверху. При этом никаких фамилий не называют.»

Так кому было выгодно исчезновение томов дела? Уж точно не Сталину и его людям. А выгодно лишь той стороне, которая хотела провести реабилитацию, убрав все возможные препоны в этом деле.

Далее:

«[т. Соломенцев]. Еще какие соображения?

т. Теребилов. О самом разбирательстве. Оно само очень короткое. Мы людей не вызываем, адвокатов не вызываем. Выступает член Верховного суда и говорит о том, что поступил протест прокуратуры по делу Бухарина, что он внимательно изучил это дело. Я как содокладчик Верховного суда поддерживаю протест прокуратуры.

Я спрашиваю: вопросы есть? Прокурор, вы поддерживаете их протест? – Поддерживаю. Ставится вопрос на голосование. Протест принимается. Такая процедура может занять 10-15 минут, а иногда и меньше, если совершенно четкое и ясное дело.

Представители печати будут рваться, просить присутствовать. У нас зал не очень большой. Мы пускаем обычно очень ограниченное количество людей. Но и держать в дверях людей мы не сможем.

С посторонними людьми мне ясно. А как быть с представителями печати? Или вы нам официально заявите, что это закрытый процесс, либо пустите нас послушать – они говорят.

Я очень не хочу их пускать. Мы будем сейчас обсуждать эти два дела. Надо сразу решить. Можно было бы поручить Отделу пропаганды [ЦК КПСС] составить список, кого пускать.

т. Пирожков. Если они будут присутствовать на заседании, то публикация будет немедленно, тогда уже не удержишь.

т. Теребилов. Мне очень важно знать – пускать или не пускать.

т. Демичев. Пускать придется, видимо.

[т. Соломенцев]. Все высказались? Давайте исходить из начального. Мы говорим, что после рассмотрения судом, прокуратурой, КПК вопроса реабилитации комиссия рассматривает это предложение о реабилитации и принимает его к сведению. Дальше мы пишем информацию в ЦК партии и пишем проект информации в печать. Вносим предложение. Мы считаем необходимым публиковать и прилагаем проект этой публикации, эту информацию.

Представьте себе, что мы предоставим всем право, на всех уровнях рассмотрения этого вопроса – в прокуратуре, в суде, в КПК – брать корреспондентам какую-то информацию. Завтра они начнут писать. А что тогда рассматривать после того, как мы что-то опубликуем?

Политбюро это будет рассматривать после того, как уже информация будет в печати. Тогда нечего рассматривать. Я думаю, этого не должно быть.

Нам надо вести разговор с прессой только после того, когда на Политбюро будет принято решение.

т. Смирнов. Смысл седьмого пункта как раз такой.

т. Соломенцев Если к вам обратятся, скажите, что комиссия после рассмотрения этого вопроса будет делать какую-то информацию. Сейчас какую-то информацию давать нельзя. Публикация только после решения Политбюро. Я так думаю.

т. Теребилов. Тогда указание должно быть через Отдел пропаганды [ЦК КПСС]. Вы не сказали – пускать или не пускать?

[т. Соломенцев]. По тому вы согласны? Публикация только после решения Политбюро. В каком объеме? Я думаю, что выходить за рамки постановления суда нет необходимости. Если этого нет, будет информация по линии КПК, мы также дадим. Но в публикации будет сказано о постановлении суда.

Я вчера с Михаилом Сергеевичем [Горбачевым] советовался: надо ли перечислять фамилии? Он сказал: вероятно, надо перечислить, какие дела рассмотрены, на кого и какое решение было принято.

Придется перечислять. Тут какой вопрос возникает? Если мы публикуем полностью, кто судился, то надо иметь в виду два обстоятельства. Часть уже реабилитирована. Что же мы будем говорить о реабилитированных или о всем процессе? Надо публиковать ранее реабилитированных или не надо? Суд состоялся.

т. Чебриков. Здесь есть один вопрос. С юридической практикой товарищи должны помочь. Что мы берем за основу реабилитации? Это очень важный вопрос. Мы берем Бухарина, рассматриваем конкретно Бухарина и выносится решение по Бухарину – не по делу, а по Бухарину? Там еще есть фамилии. Идти по фамилиям, или по делу? Как правильно юридически?

т. Теребилов.

Мы думали об этом. Мы хотим немного дальше пойти. Обвинительные приговоры составлены декларативно. Говорится о блоке, о контрреволюции. Мы хотели делать таким образом. Мы будем писать: рассмотрев дело по обвинению Бухарина…, затем идем по лицам и сформулируем несколько конкретных позиций.

Политическую часть мы не будем рассматривать. Мы выберем то, что образует уголовный состав преступления.

т. Чебриков. Я бы шел пофамильно, и тогда все эти вопросы отпадают.

т. Савинкин. Мы не объясняем, какой блок.

[т. Соломенцев.] Но надо сказать: такой-то, проходивший по делу такому-то. В заголовке сказать.

т. Рекунков. Перечислить, в чем обвинялся, что не подтвердилось и в связи с чем реабилитировать его. Только по лицам.

т. Чебриков. Если по лицам, то постановлений суда по этому делу может быть восемь или десять – по Бухарину одно, по Рыкову другое. Почему нельзя по каждому человеку?

т. Теребилов. Потому что в законе сказано: когда суд рассматривает в отношении какого-то лица по делу, он обязан рассмотреть дело в целом. То, что мы делали до сих пор по одному человеку, мы делали неправильно.

т. Чебриков. Мы должны взять правильный курс.

т. Теребилов. По Москве мы подняли все архивы, достали все обвинительные акты. По тому же Бухарину, все есть. Нам надо сделать все, чтобы нам не сказали, что было еще что-то.

Мы политическую реабилитацию будем избегать.

т. Чебриков. В этом списке будут лица, которые не будут реабилитированы. Как с ними мы поступим? Не писать, что такие-то не реабилитированы?

[т. Соломенцев]. Наиболее эстетический* факт – умолчание.

т. Теребилов. У Ягоды есть такие обвинения, которые не дают нам права реабилитировать его.

[т. Соломенцев]. Можно и по-другому сказать: вопрос реабилитации Ягоды выделен в отдельное дело.

т. Чебриков. По другим делам также появятся такие, которые не будут реабилитированы.

[т. Соломенцев]. Если умолчать, то у людей возникнет вопрос: почему о Ягоде ничего не написано? А можно будет сказать, что выделено в отдельное рассмотрение.

Ягода будет проходить по многим другим делам. Надо ли нам в отношении его по этому делу решать? Тем более что его судили не только за это. У него целая сумма обвинений. Это уже конечный результат. А начинать откуда? Мы не знаем, с какого дела начать, где он фигурирует как преступник? Чтобы не задерживать решения вопроса, это дело отложить для детального изучения.

т. Рекунков. Но выделить в особое дело.

[т. Соломенцев]. Я думаю, для дополнительного изучения и проверки. Если умолчать об этом, это вызовет поток писем.

т. Демичев. На мартовском Пленуме ясно говорилось, что он допускал нарушение законности . Это всем известно.

[т. Соломенцев]. Михаил Сергеевич [Горбачев] также склоняется, чтобы отдельно выделить Ягоду.

Если у нас будет достаточно материалов, чтобы не реабилитировать его, вопроса нет. Но Ягода будет проходить по другим делам.

Теперь что касается допуска корреспондентов на суд. Тут опять тот же вопрос. Запишут на пленку и завтра будут расписывать по газетам. А Политбюро, комиссия еще не рассматривали этих вопросов. У людей будет создаваться какое-то мнение.

А нельзя ли нам договориться о том, чтобы после рассмотрения комиссией корреспонденты, которые интересуются этими делами, могут обратиться в суд. Пусть они что-то подробно напишут. В нашей информации все будет коротко изложено, а в постановлении суда будет более подробно указано, почему он обвинялся, в чем не подтвердилось и т.д.

т. Теребилов. Допускать или не допускать?

[т. Соломенцев]. Я как раз говорю: не допускать.

т. Теребилов. Я думаю, это вызовет определенную реакцию в печати.»

………………………

Тут момент когда вспомнили о Генрихе Ягоде. Да, о том кто не был реабилитирован, несмотря на то что признался, дал показания на всех участников блока и те также дали показания на него. Но это никого не смутило.

Этот казус и по сей день никого не смущает. Ну конечно же, реабилитировать чекиста, хоть и осужденного при Сталины было просто…..нецелесообразно.

 

Председатель КГБ В. Чебриков дал понять, что Генриху Ягоде (на фото) реабилитации не видать

Он так и остался виновным не по каким то «другим делам», а виновным (!) во всех преступлениях право-троцкистского (!) блока

 

Далее:

«[т. Соломенцев]. Можно сказать, что по некоторым вашим заключениям комиссия... Можно сказать, что что-то не так. Нам такое право дано.

т. Теребилов. Я думаю, что у вас такого права нет.

[т. Соломенцев]. Почему?

т. Теребилов. Если Верховный суд рассмотрел, это окончательное решение.

[т. Соломенцев]. Не отменять решение, а попросить еще раз досмотреть. Появились сомнения. Комиссия рассмотрит, а тогда это разъяснится. Суд решил, но вопрос еще обсуждается.

т. Теребилов. Если суд вынес решение, тут секрета не удержишь. Тут как-то по-иному надо решить. Отдел пропаганды [ЦК КПСС] должен будет давать рекомендации газетам – пока не публиковать. А так нам не удержать.

[т. Соломенцев]. А тогда возникает вопрос: зачем комиссии это рассматривать?

т. Теребилов. Комиссия принимает к сведению заявление прокурора, что им будет внесен протест по такому-то [делу]. Комиссия принимает это к сведению.

[т. Соломенцев]. Мы об этом уже договорились. И КПК принимает решение, мы только принимаем к сведению.

т. Теребилов. Я только боюсь, что это будет неверно расценено.

[т. Соломенцев]. Я также говорю, что этот вопрос непростой.

т. Смирнов. Тут в документе два момента работы комиссии. Как говорилось, и на первой части, и второй раз опять же рассматриваются итоги работы прокуратуры и Верховного суда. И Владимир Иванович [Теребилов] прав, что тут мы отменять решение суда не можем.

[т. Соломенцев]. Вопроса нет, сомнений нет тут.

т. Смирнов. Вторая часть работы комиссии может быть продумана более недирективно. Комиссии докладывалось, докладывалось Политбюро.

[т. Соломенцев]. Тогда сообщение для печати сделать после первого заседания? Принять решение, направить эти документы для прокуратуры, в Верховный суд для рассмотрения. Так они могут?

(т. Теребилов. Могут.)

[т. Соломенцев]. А когда суд принял решение, мы уже все. Мы только к сведению принимаем, а публикация уже состоится. Какая же тогда будет публикация от комиссии?

(т. Теребилов. Если решение суда будет совпадать с решением комиссии, тогда можно сразу публиковать. Кто-то из членов комиссии просмотрит еще.)

т. Демичев. Речь идет не только об уголовной реабилитации. Речь идет о политической реабилитации. Порядок, который намечен, он абсолютно правильный. Другое дело, как Владимиру Ивановичу [Теребилову] выйти из положения.

[т. Теребилов]. По Чернобылю, когда вы несколько дней заседали , они могли только с суда давать корреспонденцию. Потом, когда объявили приговор, они дали информацию и все.

т. Разумовский. Решение судебных инстанций – это не решение политическое.

т. Теребилов. Мы будем всячески избегать упоминания прямо или косвенно какой-то политической реабилитации. Мы реабилитируем по уголовной.

т. Чебриков. У меня есть предложение: просить Отдел пропаганды [ЦК КПСС], чтобы они также изучили этот вопрос, а потом, может быть, поработали.

Кто-то должен быть от Отдела пропаганды, и он должен координировать работу прессы с работой комиссии, а не пускать это дело на самотек. Должен кто-то этим делом управлять. Если этим делом не управлять, то такие будут публикации, что нам надо будет еще 100 публикаций давать. Вопрос непростой, вопрос сенсационный.

Сейчас в основном пишут родственники. А что пишут родственники – это же не официальные документы.

А на суде они получат окончательный материал.

т. Теребилов. Когда они будут слушать, окончательные материалы они не получат.

[т. Чебриков.] Когда вы будете принимать решение, они будут присутствовать?

т. Теребилов. Мы потом пишем решение, после обсуждения. Они будут присутствовать в тот момент, когда будет объявлен протест прокурора и будет изложено мнение членов Верховного суда – удовлетворить или не удовлетворить этот протест.

т. Чебриков. На сколько это решение страниц?

т. Теребилов. На 1-2 страницы.

[т. Чебриков.] А окончательное решение вы объявите на этом суде?

т. Теребилов. Нет. Мы только объявляем: протест прокурора одобряется или отклоняется.

[т. Соломенцев]. Вы голосуете?

т. [Теребилов]*. Да, за протест или против. Они присутствуют при этом голосовании, они могут уже сказать, что [осужденные] реабилитированы.

Мы беспокоимся вот о чем: надо ли воевать с ними. Если будет сообщение о том, что вчера рассматривалось дело, и Верховный суд принял решение о том, что преступление Бухарина по таким-то статьям не доказано.

т. Чебриков. А как тогда будет выглядеть публикация комиссии?

т. Теребилов. Принять к сведению, что такой-то реабилитирован.

т. Чебриков. Сегодня корреспондент опубликовал, что Верховный суд реабилитировал. Мы готовим документы, принимаем решение. То есть получается два сообщения.

т. Теребилов. Комиссия не будет принимать решение об оправдании или нет. Добавляется политическое решение – восстанавливается в партии или нет. Я думаю, в комиссии должно идти политическое решение вопроса.

т. Чебриков. Нет.

[т. Соломенцев]. И то, и другое. Мы договорились, что решение комиссии сводится к принятию к сведению, что Верховный суд реабилитировал такого-то. Партийное решение может быть отдельно. Может быть: в судебном порядке одно, а в партийном порядке не восстановим.

т. Теребилов. Нужно ли комиссии по каждому делу давать сообщение?

т. Чебриков. Здесь написано: вносить предложение о целесообразности опубликования сведений.

[т. Соломенцев]. По тем делам, по которым комиссия считает, что нужна публикация, вносится предложение в Политбюро, а по остальным комиссия не считает целесообразным. Давайте договоримся так.

Вопрос, когда допускать корреспондентов – на суд или после рассмотрения дела в Политбюро. Или собрать и проинформировать. Этот материал должен быть в пределах постановления суда. Дела ни в коем случае не давать.

(т. Теребилов. Объявить закрытым процесс я своей властью не могу.)

Будем советоваться и определяться. Мы сейчас т. Лукьянова спросим.

[т. Лукьянов.] У нас технология предусматривает следующее: материалы рассматриваются в комиссии, потом их направляют в прокуратуру. Верховный суд принимает решение и сообщает в комиссию о своем решении.

[т. Соломенцев]. Складывается мнение, что мы можем только принять к сведению решение Верховного суда о реабилитации такого-то. После этого комиссия принимает это решение, может быть, вместе с партийной реабилитацией. Мы тогда пишем записку в Политбюро, что комиссия рассмотрела такие-то дела и приняла к сведению... И после этого, когда Политбюро примет решение, также, наверное, комиссия принимает к сведению. Только тогда мы дадим информацию в печать.

Владимир Иванович [Теребилов] говорит, что как начнется процесс рассмотрения этих дел, корреспонденты будут рваться на этот процесс. Закрытым его проводить он не может. Значит, если мы допустим туда корреспондентов, на другой день они все в газету пустят. Тогда что же комиссия будет сообщать? Уже все будет сообщено.

У нас складывается такое мнение: может быть, Отдел пропаганды [ЦК КПСС] подключить, посоветоваться наверху, как поступить и не нарушить демократию.

т. Лукьянов. Я думаю, не будет нарушения демократии, если суд не допустит к этому никаких корреспондентов. Большинство этих дел давалось не судами, а, значит, и решалось не судами.

Раз дела шли не судами, значит, будет два режима [рассмотрения] дел. Одни дела будут сообщать, публиковать, другие – нет. Это ведь комплекс – партийный, законодательный, уголовный.

Поэтому судебный процесс по этим делам надо рассматривать не как самостоятельную акцию, а как рассмотрение вопроса после полномочной комиссии Политбюро. И тогда не возникнет вопроса, что надо туда, на это частичное заседание, приглашать корреспондентов.

т. Чебриков. Здесь так и предусмотрено.

т. Лукьянов. Надо объяснить, что это комплекс решений, а не одно решение.

[т. Соломенцев]. Это не значит, что комиссия будет брать верх над судом, а только использовать его документацию. В реабилитации в партийном отношении документы суда – главные.

т. Лукьянов. Если человек реабилитирован по суду, пресса начнет на нас давить и по партийному вопросу.

т. Чебриков. Здесь и наши корреспонденты придут, и иностранные. Интерес самый большой к этим трем процессам.

т. Теребилов. Тогда будем отвечать так. Корреспондентам надо обратиться в Отдел печати МИД СССР или Отдел пропаганды ЦК. Но я думаю, что это вызовет бурю среди наших корреспондентов.

[т. Соломенцев]. Тут вопрос такой, что партийная комиссия не вправе решать судебное дело. Комиссия объединяет работу всех органов.

т. Теребилов. Сейчас я пока не будут их пускать.

[т. Соломенцев]. Можно поручить мне переговорить с Отделом пропаганды [ЦК КПСС], и [я] переговорю с Михаилом Сергеевичем [Горбачевым].

т. Разумовский. Можно определить группу в 2-3 корреспондента аккредитовать. Им поручить.

[т. Соломенцев]. Тогда надо будет с ними договориться: не давать информации пока не будет информации комиссии ЦК.

т. Лукьянов. Тогда можно просто сделать – иметь аккредитацию лиц от ТАСС.

т. Чебриков. Но все равно, через Отдел пропаганды [ЦК КПСС].

т. Теребилов. Это было бы самое лучшее.

[т. Соломенцев]. Седьмой пункт мы рассмотрели. Вот какая технология предлагается . Есть еще замечания?

Я думаю, товарищи, этот первый этап может нам внести много предложений, может быть, изменения какие-то.

т. Теребилов. Это касается тех больших дел, которые фигурируют в справках комиссии. А другие дела, на отдельных лиц, у нас их большое количество проходит. Какой-то солдат...

[т. Соломенцев]. Как они работали, так и пусть работают. Нам в Комитет [партийного контроля] много приходит писем, пишут люди. Есть обычные дела, но есть и касающиеся 1937 года. Поскольку это единичные случаи, мы заявления направляем, чтобы не держать их.

Есть какие-нибудь замечания по составу и основных задачах рабочей группы? Если что-то дальше появится, тогда внесем коррективы.

(т. Теребилов. Я не член комиссии. Надо вменить в обязанность секретариата комиссии информировать меня о некоторых решениях комиссии, чтобы мне ориентироваться. Чтобы мне какие-то документы давали, чтобы держать нас в курсе.)

т. Соломенцев  Документы строго секретные, никуда они не должны уходить. Утечки никакой не должно быть.

Первый вопрос мы закончили.»

 

Второй вопрос. Информация Комитета госбезопасности и прокуратуры по делу правотроцкистского блока. [Слово предоставляется т. Пирожкову.]

Какие вопросы к докладчику?

т. Рекунков. Среди осужденных Ягода. Он ни к какому блоку не принадлежал.

т. Пирожков. Ему предъявили обвинение в организации покушения на Кирова.

[т. Соломенцев]. У меня такой вопрос. При рассмотрении дела в суде Бухарин признал себя виновным [по всем пунктам], за исключением участия в организации шпионажа и терактов против Менжинского, Дзержинского, Горького, Пешкова. Есть ли какие-то у нас документы, которые показывают, каким образом от них было получено показание о признании себя виновным.

И почему на заседании суда не отказались от части обвинения, а остальное признали?»

……………………

Тут остановлюсь и кое-что поясню.  Соломенцев во время заседания комиссии плохо понимал как можно увязать признание Бухарина в наименее тяжкий преступлениях с не признанием в более тяжких?

Соломенцев писал об этом так:

«Столкнулись мы с часто встречающимися в уголовно–правовой практике случаями, когда подследственный на допросах категорически отвергает предъявляемые ему обвинения, а затем полностью их признает не только при допросе, но и в заявлениях на имя руководителя НКВД (КГБ). Так поступили Бухарин, Рыков.

На допросах они полностью и в категорической форме отрицали свою причастность к каким либо действиям как враги народа. Затем ими были написаны заявления на имя Ежова, дата написания их одна  6 июня 1938 года.

Заявления короткие, в несколько строк. В них они полностью признают предъявленные им обвинения.»

Тут напомню, что Бухарин в июне 1937 года (через три месяца после ареста) признался во всех предъявленных ему обвинениях, написав длинное признание. Но затем в конце 1937 года он написал письмо Сталину, где отказывался от большей части обвинений.

Следствию во главе с Прокурором СССР А. Вышинским и следователем Л. Шейниным удалось вернуть Бухарина лишь  к части своих признательных показаний. Он на суде не признался в самых тяжких преступлениях – убийствах и шпионаже (измене родине)

Далее реабилитаторы (Чебриков и Пирожков) выпускают свой главный козырь. Далее текст стенограммы:

«т. Пирожков. Мы располагаем такими материалами о том, что применялись недозволенные средства воздействия в ходе следствия, после которых, как правило, признательные показания появлялись. У нас есть том самого процесса.

(т. Чебриков. Надо добавить, что есть показания некоторых товарищей, что им обещали за это жизнь. Есть фамилии людей, которые подтверждают это.)

………………………….

Это очень важный отрывок из стенограммы.

 

Заместитель председателя КГБ СССР Владимир Пирожков (на фото) сослался на конкретные материалы

Которые якобы свидетельствовали о физическом принуждении к даче показаний

На самом деле этим материалом было заявление М. Фриновского

 

Материалы процесса реабилитации свидетельствуют, что КГБ проявляло больше усердия, чем остальные члены комиссии в этом деле. Чекисты так или иначе все подгоняли под версию о невиновности осужденных при Сталине лиц.

Соломенцев так вспоминал об этом:

«Настойчиво высказывалась мысль, что в деле Бухарина, как и в других делах, в ход шли угрозы в адрес членов семьи.

 Говорили, что нужных признаний добивались путем побоев и пыток. Однако ни документов, ни заявлений устного характера от потерпевших, подтверждающих такие высказывания, я не видел и о них не слышал.

В силу служебных обстоятельств мне довелось поговорить со многими, кто пострадал от репрессий.

Все, с кем удалось поговорить, не подтверждали случаев избиений при допросах. На мой вопрос чаще всего отвечали:

 «Меня не трогали, а как других, не знаю…»

Соломенцев свидетельствовал, что его разговоры с бывшими осужденными не выявляли факта широкого применения пыток, по отношению к подследственным. Но процесс реабилитации это уже не могло обратить.

Михаил Соломенцев свидетельствовал, что исчезла часть материалов уголовного дела и что опрашиваемые лица, арестовывавшиеся НКВД отрицали факт применения к ним пыток

 

На заседании комиссии Соломенцев продолжал высказывать обоснованные сомнения, такими словами:

[т. Соломенцев]. Тогда почему Бухарин от каких-то обвинений отказался, от [других] не отказался? Как тут можно расценивать?

т. Демичев. Выступая на пленумах, он не раз высказывал свое несогласие с курсом партии.

[т. Соломенцев]. Ему другое обвинение – в организации шпионажа и теракт[е] против Ленина. Надо посмотреть, какое обвинение ему вменялось.

(т. Пирожков. Политически признавал.)

т. Соломенцев Надо, чтобы тут четко и ясно было, в чем он обвинялся.

(т. Демичев. Когда ему объявили, что он будет расстрелян, он написал Сталину записку: “Коба, зачем нужна тебе моя смерть”. В следственных материалах это нигде не фигурирует.)

…………………………….

Итак, Соломенцев все никак не мог понять одной вещи – почему Бухарин, если его якобы принуждали к даче показаний, признался лишь в мене тяжких статьях обвинения. И впрямь сложный вопрос. Ответ на него один – его никто и ни к чему физически или угрозами не принуждал. Вот и все.

Как же далее развивались события до 4 февраля 1988 года? А дело было так. Почти сразу после заседания комиссии Генеральный прокурор СССР А. Рекунков подал протест по судебному решению дела «право-троцкистского» блока

Генеральный прокурор СССР А. Рекунков подал протест на решение ВКВС по делу о "право-троцкистом" блоке

 

Вот как выглядел текст протеста

«Протест (в порядке надзора) по делу Н.И. Бухарина, А.И. Рыкова, А.П. Розенгольца, М.А. Чернова, П.П. Буланова, Л.Г. Левина, И.Н. Казакова, В.А. Максимова-Диковского, П.П. Крючкова и Х.Г. Раковского 21 января 1988 года»

Во что указывалось в тексте самого реабилитационного указа:

«Бывший заместитель наркома внутренних дел СССР Фриновский, осужденный 3 февраля 1940 года за фальсификацию уголовных дел и массовые репрессии, в заявлении от 11 апреля 1939 года указал, что работники НКВД СССР готовили арестованных к очным ставкам, обсуждая возможные вопросы и ответы на них.

Подготовка заключалась в оглашении предыдущих показаний, данных о лицах, с которыми намечались очные ставки.

После этого арестованного вызывал к себе Ежов или он сам заходил в комнату следователя, спрашивал у допрашиваемого, подтверждает ли он свои показания, и, как бы между прочим, сообщал, что на очной ставке могут присутствовать члены правительства.

Если арестованный отказывался от своих показаний, Ежов уходил, и следователю давалось указание «восстановить» арестованного, что означало добиться от обвиняемого прежних ложных показаний»

// Известия ЦК КПСС. 1989, № 1. С. 114—119. Тот же текст перепечатан в: Реабилитация: Политические процессы 30—50-х годов.

Итак, все сошлось на заявлении Фриновского, которое по мнению комиссии по реабилитации (в частности Чебрикова и Пирожкова) доказывало, что к осужденным по Третьему московскому процессу применялись меры принуждения к даче показаний.
Однако, это и есть главная ложь реабилитаторов. Об этом заявление Фриновского как раз не говорило.

Так о чем речь? Вся речь вот в этом тексте:

"До ареста БУХАРИНА и РЫКОВА, разговаривая со мной откровенно, ЕЖОВ начал говорить о планах чекистской работы в связи со сложившийся обстановкой и предстоящими арестами БУХАРИНА и РЫКОВА.

ЕЖОВ говорил, что это будет большая потеря для правых, после этого вне нашего желания, по указанию ЦК могут развернуться большие мероприятия по правым кадрам, и что в связи с этим основной задачей его и моей является ведение следствия таким образом, чтобы, елико возможно, сохранять правые кадры. »

Что мы тут читаем? Ежов прямо говорит, о том что Бухарин и Рыков "правые" и их арест станет большой потерей для "правых"

 

Михаил Фриновский подал заявление, которое стало основным документом в деле реабилитации Бухарина

Но тогда (1988 г.) этот документ был засекречен и никто кроме КГБ не знал о том, что Фриновский напротив доказывал виновность Бухарина

 

Далее в тексте есть такие отрывки:

"Можно привести десятки и сотни примеров, когда подследственные арестованные не выдавали лиц, связанных с ними по антисоветской работе.

Наиболее наглядными примерами являются заговорщики ЯГОДА, БУЛАНОВ, ЗАКОВСКИЙ, КРУЧИНКИН и др., которые, зная о моем участии в заговоре, показаний об этом не дали*****."

В тексте есть имена двух подсудимых на третьем процессе, причем один из названных Буланов был реабилитирован. А Фриновским ясно, что Буланов знал, что сам Фриновский "правый" и умолчал об этом на происходившем открытом суде.

 

Председатель КГБ Виктор Чебриков прекрасно знал все содержание документа и пошел на прямой подлог его содержания в реабилитационных документах

 

Далее в тексте заявления

"Подготовка процесса РЫКОВА, БУХАРИНА, КРЕСТИНСКОГО, ЯГОДЫ и других

Активно участвуя в следствии вообще, ЕЖОВ от подготовки этого процесса самоустранился. Перед процессом состоялись очные ставки арестованных, допросы, уточнения, на которых ЕЖОВ не участвовал.

Долго говорил он с ЯГОДОЙ, и разговор этот касался, главным образом, убеждения ЯГОДЫ в том, что его не расстреляют.

ЕЖОВ несколько раз беседовал с БУХАРИНЫМ и РЫКОВЫМ и тоже в порядке их успокоения заверял, что их ни в коем случае не расстреляют.

Раз ЕЖОВ беседовал с БУЛАНОВЫМ, причем беседу начал в присутствии следователя и меня, а кончил беседу один на один, попросив нас выйти. Причем БУЛАНОВ начал разговор в этот момент об отравлении ЕЖОВА. О чем был разговор, ЕЖОВ мне не сказал.

Когда он попросил зайти вновь, то говорил: «Держись хорошо на процессе — буду просить, чтобы тебя не расстреливали»

"Безусловно, тут ЕЖОВЫМ руководила необходимость прикрытия своих связей с арестованными лидерами правых, идущими на гласный процесс.

По существу отравления ЕЖОВА. Мысль об его отравлении подал сам ЕЖОВ — изо дня в день заявляя всем замам и начальникам отделов, что он плохо себя чувствует, что, как только побудет в кабинете, чувствует какой-то металлический привкус и запах во рту.

После этого начал жаловаться на то, что у него из десен стала появляться кровь и стали расшатываться зубы.

 ЕЖОВ стал твердить, что его отравили в кабинете, и тем самым внушил следствию добиться соответствующих показаний, что и было сделано с использованием Лефортовской тюрьмы и применением избиения."

Тут мы снова читаем, что Бухарин, Рыков, Ягода и др. обвиняемые сами "правые", Ежов чтобы создать себе нужный образ борца с право-троцкистами. А какой лучший образ, чем их предполагаемой жертвы?

Так он обеспечивал себе алиби, ну кто заявит, что нарком Ежов, которого многократно пытались убить "правые", сам "правый"?

 

На 3-м процессе было сфальсифицировано лишь одно обвинение -- попытка отравления Ежова

Все остальные пункты обвинения были достоверны и объективны

 

Иными словами, произошла фальсификация -- смысловое искажение написанного в заявлении М. Фриновского. Все что писал Фриновский "повернули" так, будто он заявлял о невиновности осужденных на третьем московском процессе. На самом деле он однозначно заявлял об их виновности.

 

Заявление Фриновского было рассекречено 2002 г. и опубликовано в 2006 г.

Реабилитаторы (они же фальсификаторы) воспользовались тем, что документ находился под грифом "Секретно" и использовали его для реабилитации Бухарина

 

Именно этот документ положенный в основу реабилитации, напротив доказывал виновность Бухарина

 

Остается прояснить вопрос -- а почему был реабилитирован Бухарин? Зачем нужно было идти на такой крупный подлог?

Ответ прост -- в 1988 году СССР возвращался на стезю рыночной экономики, поэтому как нельзя кстати и понадобилось реабилитировать Бухарина, оправдав его НЭП. В те "перестроечные" годы вышло немало книг и газетных статей прославявших бухаринский НЭП.

При этом все трактовалось как "обновление" социализма или "рынок помощник социализма". На практике страну вели в капитализм

........................

Итак можно сделать следующие выводы.

Во первых -- реабилитация Бухарина, Рыкова в 1989 г. была проведена с очевидной фальсификацией

Во вторых -- исчезли ряд материалов дел осужденных проходивших на третьем процессе

В третьих -- доказательств невиновности Бухарина и других осужденных не существует в принципе.