Провал советских преторианцев

В истории дворцовых переворотов очень особую роль играли специальные военонизированные отряды, которые по своему долгу должны были защищать свергаемую ими власть.

В античном Риме таких солдат называл преторианцами, но нам они более известны по истории императорской России как «гвардия». Именно гвардейские части несли на себе основную тяжесть осуществления планов дворцовых переворотов.

Подобного рода гвардия была и в СССР, как и полагалось она занималась защитой цитадели советской власти – Кремля.

Именно на них и полагались заговорщики из «право-троцкистского» блока. Напомню некоторые показания Бухарина по этому поводу:

«В 1933—1934 годах кулачество было уже разгромлено, повстанческое движение перестало быть реальной возможностью и поэтому в центре правой организации снова наступил период, когда ориентация на контрреволюционный заговорщический переворот сделалась центральной идеей.

Таким образом, от “дворцового переворота”, комбинации переворота с массовыми восстаниями и ориентация на массовые восстания и соответствующая практика дела перешли к голому контрреволюционному заговорщичеству и в центре стали идеи государственного переворота, осуществляемого путем вооруженного заговора.

Сила заговора—это силы Енукидзе плюс Ягода, их организация в Кремле и НКВД, причем Енукидзе в то время удалось завербовать, насколько мне помнится, бывшего коменданта Кремля Петерсона, который, кстати сказать, был в свое время комендантом поезда Троцкого.»

Бухарин тут был прав, большой надежды на кулачество и повстанчество по край не мере на тот период уже не было. Оставался последний план захвата власти – дворцовый переворот, где основную роль должны были сыграть заговорщики в самом Кремле.

О ком же конкретно говорил Бухарин? Он назвал одну фамилию в силовых структурах – Петерсон. Речь о многолетнем коменданте Кремля (с 1920 г.) Рудольфе Петерсоне. Последний в свою очередь имел в Кремле силовую структуру называемой

«Московское высшее военное командное училище (МВВКУ)  или объединённая военная школа РККА имени ВЦИК.»

Кратко опишу историю данной военной организации, начавшуюся после великой Октябрьской Революции

Московское высшее военное командное училище ведёт свою историю с 15 декабря 1917 года. Училище как курсы начало свою работу по личному указанию главы В. И. Ленина в декабре 1917 года, как 1-я Московская революционная пулеметная школа.

 

Единственный в России военный ВУЗ, имеющий почётное право проводить выпуск молодых офицеров на Красной площади.

Первый выпуск состоялся 25 марта 1918 года. Сентябрь 1918 — пулемётные курсы передислоцированы в Кремль и пришли на смену латышским стрелкам, отправленным на фронт, и которые до этого несли службу по охране Кремля.

С январь 1919 года на кремлёвских курсантов были возложены задачи охраны и обороны Кремля, обеспечения безопасности руководителей государства и правительства, участия в охранных мероприятиях во время встреч руководителей государства и правительства с представителями зарубежных стран, осуществление пропускного режима и поддержание порядка на территории Кремля.

3 февраля 1921 года постановлением Президиума ВЦИК 1-е Московские пулеметные курсы за особые заслуги в деле защиты Советской республики и за образцовую охрану Кремля были реорганизованы в школу, которой было присвоено имя ВЦИК (приказ председателя РВС №416 от 7.02.21 г.).

17 февраля 1921 года школа имени ВЦИК приказом РВС Республики №327 преобразуется в 1-ю Советскую Объединенную военную школу РККА имени ВЦИК и переводится на трехгодичный срок обучения.

В школе было 4 отделения:

- пехотно-пулеметное - 1500 человек;

- кавалерийское - 250 человек;

- артиллерийское - 300 человек;

- инженерное и связи - 450 человек.

В августе 1921 года в ее состав входили пулеметный дивизион из трех рот, 2 пехотных батальона трехротного состава, 1 кавалерийский дивизион, 2 артиллерийских батареи и 1 инженерная рота. К 1934 году в составе организации было всего восемь полноценных рот.

Постепенно школа ВЦИК стала настоящей боевой гвардией новой власти, они не только охраняли цитадель советской власти, но и сражались в горячих точках, подавля анти-советских восстания, сражались против белых.

Весь период с февраля 1919 года по октябрь 1935 года училище располагалось в Московском кремле.

С 1924 года по 1935 год курсанты несут службу у входа в Мавзолей Ленина, где по решению Президиума ВЦИК учреждён почётный караул (Пост № 1).

Охранять святыню большевизма доверили только курсантам школы ВЦИК

 

Именно советские преторианцы были главной надеждой заговорщиков в осуществлении их планов. Конечно рассматривались и другие варианты, как например задействовать прямо войска Московского военного округа, но этот план оставили на последний случай.

У заговорщиков среди прямо вхожих в высшее руководство страны людей, в Кремле был свой человек  -- Авель Енукидзе.

Енукидзе, Сталин и Горький

На этом снимке Сталин еще не знает, что справа от него сидит лидер заговора "правых" в кремле

Сам Енукидзе вспоминал о происходившем так:

«Как я показывал выше, беседа с ТОМСКИМ, во время которой я взял на себя выработать план вербовочной работы, происходила в конце 1930 г.

После этой беседы с ТОМСКИМ я занялся более подробным ознакомлением с командным составом комендатуры Кремля и школы ВЦИК. Одновременно, я стал больше уделять внимание изучению курсантского состава школы.

В этом отношении у меня были весьма обширные возможности, поскольку я получал из ОГПУ и от комендатуры Кремля сводки агентурных материалов об отрицательных настроениях среди состава гарнизона Кремля.

Первые же результаты такого моего ознакомления с политическими настроениями состава кремлевского гарнизона, убедили меня в том, что вербовочную работу мне удастся развернуть только в том случае, если я смогу привлечь к этой работе авторитетных лиц из командного состава гарнизона, повседневно соприкасающихся со средним составом последнего.

В противном случае, мое положение в Кремле, отсутствие точек соприкосновения для систематического общения с этим средним составом не дадут мне возможности привлечь кого-либо из них в организацию.

Вполне понятно, что я стал подыскивать подходящих людей среди руководства состава гарнизона, который был более близок ко мне.

В первую очередь мое внимание обратилось к ПЕТЕРСОНУ — в то время коменданту Кремля, ГОРБАЧЕВУ — б. начальнику школы ВЦИК и его заместителю ЕГОРОВУ. Все эти лица по своему служебному положению, а также по своему личному авторитету среди подчиненных были, безусловно, подходящими для использования в вербовке кадров и подготовке вооруженного переворота.»

 

С 1929-32 гг. комендатуру возглавлял комкор Борис Горбачев, чтобы его завербовать Енукидзе пришлось попотеть

 

Далее:

«Вместе с тем, вербовка кого бы то ни было из них для борьбы против существующего руководства ВКП(б) представляла собою большой риск.

О ПЕТЕРСОНЕ я знал, что он бывший троцкист, знал, что *в Кремль его в сое время продвинул лично ТРОЦКИЙ*, знал, что он был в свое время исключительно преданным ТРОЦКОМУ человеком, но я знал и то, что после 1923 г. ПЕТЕРСОН никогда открыто, как троцкист, не выступал, а в разговорах старался показать, что после 1923 г. он с ТРОЦКИМ и троцкизмом окончательно порвал.

Что касается ГОРБАЧЕВА и ЕГОРОВА, то ни о какой их причастности в прошлом к антипартийной деятельности мне известно не было.

При встречах с ТОМСКИМ в течение 1931 г. я ему высказывал эти свои соображения и говорил, что, несмотря на большое доверие ко мне ПЕТЕРСОНА и принятые меры приблизить к себе ГОРБАЧЕВА и ЕГОРОВА, у меня нет достаточных оснований ставить перед ними вопросы борьбы с руководством ВКП(б) из риска провала.

ТОМСКИЙ в беседах со мной в отношении ПЕТЕРСОНА сказал мне;

«Если тебя смущает то, что ПЕТЕРСОН отошел от троцкизма, то я тебе могу сообщить, что многие троцкисты, отошедшие от троцкизма, вновь включались в организованную борьбу и у нас, у правых, ведутся переговоры с троцкистами о контакте и совместной нелегальной работе. В разговоре с ПЕТЕРСОНОМ ты можешь сообщить ему об этом и действовать более решительно и смело в деле его привлечения».

В конце 1931 г. в перерыве заседаний Политбюро встретились в коридоре здания правительства в Кремле ТОМСКИЙ, ПЯТАКОВ и я — ЕНУКИДЗЕ.

Из нижнего этажа мы поднялись наверх.

В процессе беседы между мною, ТОМСКИМ и ПЯТАКОВЫМ на разные темы ТОМСКИЙ мне заявил, что он специально свел меня с ПЯТАКОВЫМ, для того, чтобы я убедился, что правые не одиноки в своей борьбе против руководства ВКП(б).

Из всего разговора, который велся между нами, я понял, что ТОМСКИЙ хотел заручиться присутствием ПЯТАКОВА с целью закрепить данное мною ему — ТОМСКОМУ, обещание помочь организации правых в деле развертывания нелегальной работы в Кремле.

ПЯТАКОВ поинтересовался у меня, что я сделал согласно моего обещания ТОМСКОМУ, и как вообще обстоят дела.

Не желая делиться своей работой в Кремле с кем бы то ни было, кроме ТОМСКОГО, я отвел вопрос ПЯТАКОВА и не стал с ним говорить на эту тему.

Я сделал это исходя из того, что не хотел, чтобы ПЯТАКОВ или кто-либо другой из троцкистской или правой организации поддерживали бы связи непосредственно со мной, и тем самым ставили бы меня под угрозу провала.

После этого моего разговора с ПЯТАКОВЫМ в присутствии ТОМСКОГО я взялся более активно за обработку ПЕТЕРСОНА и, в результате, в начале 1932 г. ПЕТЕРСОН был мною завербован и дал согласие на участие в подготовке переворота в Кремле.»

 

В начале 1932 года Рудольф Петерсон (в центре) вступил в ряды «право-троцкистского» блока

 

Енукидзе далее пояснял подробно обстоятельства вербовки Петерсона:

«С ПЕТЕРСОНОМ, как с комендантом Кремля и ближайшим лицом по вопросам охраны и всех порядков в Кремле и при том лицом самым доверенным мне, я встречался ежедневно.

Я наблюдал за его работой в течение многих лет и знал его как человека энергичного и очень работоспособного.

Естественно, что при этих обстоятельствах за всеми сведениями о работе в Кремле и характеристиками отдельных работников я обращался в первую голову к нему, ПЕТЕРСОНУ.

Он же меня информировал о настроениях, наблюдающихся среди курсантов и командного состава школы ВЦИК, а также среди работников Комендатуры Кремля.

Из этой информации было видно, что настроения, у определенной части курсантов школы ВЦИК, менялось в связи с происходящими в стране процессами экономического и политического характера.

Хотя курсанты школы ВЦИК и набирались, главным образом из рабочих партийцев и комсомольцев, среди части ее, связанной с деревней, наблюдались недовольства проводимой ВЦИК(б) в 1930—31 г.г. политикой коллективизации и ликвидации кулачества как класса.

Такие недовольства в школе мы обязаны были быстро ликвидировать путем отсеивания недовольных и замены их более надежными и проверенными элементами. В таких условиях надеяться на развертывание в школе, какой бы то ни было широкой работы для организации значительных групп против существующего руководства ВКП(б) и советского правительства не представлялось возможным.

Несмотря на это, нужно было приступить к работе по выявлению лиц вполне надежных для выполнения тех или иных заданий, связанных с нелегальной работой в Кремле. Это я решил сделать через ПЕТЕРСОНА.

Подробное содержание всех моих разговоров с ПЕТЕРСОНОМ я в течение 1931 года, (когда я обрабатывал ПЕТЕРСОНА для вербовки его в организацию), мне трудно передать за давностью времени. Встречались ежедневно и в моем служебном кабинете и при моем ежедневном выходе в 8 часов утра на работу. Мы говорили на разные темы — касались всех событий внутренней и внешней жизни СССР.

Я заводил с ПЕТЕРСОНОМ разговоры, прежде всего, о тех отдельных недовольствах, которые по агентурным данным имелись среди курсантов школы ВЦИК.

Мы часто говорили с ПЕТЕРСОНОМ и на внутрипартийные темы и при этом тоже обсуждали агентурные материалы об отдельных разговорах между коммунистами, в которых критиковались внутрипартийные порядки.

И я, и ПЕТЕРСОН в процессе этих бесед нередко сходились на мнении, что недовольства, фиксируемые в агентурных материалах, не безосновательны.

После такого характера разговоров я сообщил ПЕТЕРСОНУ в одной из бесед с ним, что бывшие антипартийные течения снова зашевелились и поднимают голову. Например, сказал я ему:

 «Мне известно, что лидеры правых ведут нелегальную работу, двурушнически прикрываясь внутри партии, и ведут борьбу за возвращение в руководящие органы ВКП(б) и советского правительства».

В этой беседе я старался не осуждать правых и доказывал, что их действительно не следовало отстранять от руководства, что резкое отталкивание лидеров, как правой оппозиции, так и бывших троцкистов и зиновьевцев, вызывает недовольство среди членов ВКП(б) и нервирует партию.

К такого рода разговорам с моей стороны ПЕТЕРСОН в первое время относился с некоторым удивлением и даже не доверял, но в дальнейшем, когда мы неоднократно возвращались к этой же теме, у него создалось впечатление, что и я недоволен некоторыми порядками в ВКП(б).

 Я постепенно приручил его к этой мысли.

Однажды, во второй половине 1931 г. я рассказал ПЕТЕРСОНУ, что о нелегальной деятельности правых я знаю из своих разговоров с ТОМСКИМ, но тогда я не сказал ему, от чьего имени ТОМСКИЙ со мной говорил.

Через некоторое время я ему объяснил, что существует центр правой организации, который развертывает подпольную работу во всей стране и хочет также найти в Кремле людей для такой работы.

До поры, до времени эти мои разговоры с ПЕТЕРСОНОМ носили характер осведомления его с тем, что делается.

*В конце 1931 г. я ему даже сообщил, что осведомлен от ТОМСКОГО о намечавшемся контакте у центра правых с троцкистами и зиновьевцами, что они все сошлись в вопросе борьбы против руководства ВКП(б) и советского правительства и путем ослабление или свержения этого руководства намереваются захватить власть в свои руки*.

После этого в начале 1932 г. я сделал ПЕТЕРСОНУ предложение принять участие в подготовке переворота в Кремле. После долгой беседы мне удалось заручиться его согласием.

ПЕТЕРСОН дал также согласие заняться вербовочной работой среди работников кремлевского гарнизона, в частности в комендатуре Кремля, где имеется ряд лиц, ему особенно преданных.

Что касается привлечения людей из состава школы ВЦИК, то я сказал ПЕТЕРСОНУ, что если он непосредственно не связан с отдельными курсантами и командирами школы, то пусть лучше позондирует почву для этой цели через начальника школы или его помполита.

Я ПЕТЕРСОНУ подробно объяснил цель такой вербовки людей, исходя из моих бесед с ТОМСКИМ, при чем подчеркнул ему, что тут, в этой работе, требуется очень большая осторожность, ввиду широкой агентурной работы в Кремле. ПЕТЕРСОН со всей серьезностью отнесся к этим моим поручениям и обещал со своей стороны приступить к работе и держать меня в курсе ее.»

 

«Право-троцкистский» блок рассчитывал осуществить переворот руками советских преторианцев

 

Далее Енукидзе описывает подробности вербовочной работы заговорщика Петерсона:

«В первые месяцы 1932 г. ПЕТЕРСОНУ широкую вербовочную работу развернуть не удалось. Больше того, его разговоры со мной производили на меня впечатление, что ПЕТЕРСОН, собственно, не особенно торопится с выполнением моих поручений.

Я обращал на это внимание ПЕТЕРСОНА и в один из разговоров летом 1932 г. ПЕТЕРСОН мне сообщил, что в комендатуре Кремля он уже наметил двух-трех человек, на которых, по его мнению, можно будет положиться и которых он предполагает привлечь к нелегальной деятельности с тем, чтобы через них развернуть более широкую вербовочную работу среди сотрудников комендатуры Кремля.

На мой вопрос, кто эти лица, ПЕТЕРСОН мне назвал СИНЕЛОБОВА, являвшегося его сотрудником для поручений, ДОРОШИНА, дежурного помощника коменданта Кремля и ЛУКЬЯНОВА — коменданта Большого Кремлевского дворца.

После этой информации ПЕТЕРСОНА я ему высказал свое мнение, что эти люди действительно будут подходящи для нашей задачи по подготовке переворота и что окончательно привлечь этих людей надо ускорить.

Приблизительно в этот же период времени я в беседах с ПЕТЕРСОНОМ неоднократно просил его подобрать необходимых людей в школе ВЦИК. ПЕТЕРСОН, в ответ на это, отговаривался тем, что с составом школы ВЦИК он значительно менее знаком, чем с составом работников комендатуры Кремля.

Вместе с тем, он указывал мне, что предлагает привлечь исполняющего обязанности начальника школы ВЦИК — ЕГОРОВА, открыто выступавшего в 1923 г., как троцкист. Я положительно отнесся к кандидатуре ЕГОРОВА, указав ПЕТЕРСОНУ, что если ЕГОРОВА удастся привлечь, он может принести большую пользу в дальнейшем подборе людей среди командного и курсантского состава школы.

Поскольку мои беседы о кандидатуре ЕГОРОВА происходили с ПЕТЕРСОНОМ в начале или середине лета 1932 г. т.е. в тот период, когда школа ВЦИК находилась в лагерях, естественно, мне приходилось соглашаться с ПЕТЕРСОНОМ, что вплотную вопрос о привлечении ЕГОРОВА встанет только после возвращения его вместе со школой из лагерей.

В конце 1932 г. ПЕТЕРСОНУ, по его словам, удалось привлечь к нашей нелегальной деятельности ЕГОРОВА, который к этому времени был назначен начальником школы ВЦИК. Кроме того, из работников комендатуры, как он мне сообщил, им завербованы СИНЕЛОБОВ, ДОРОШИН, ЛУКЬЯНОВ и ПОЛЯКОВ (белый). Не помню, когда именно ПЕТЕРСОН назвал мне, как завербованного, бывшего помполита ИМЯНИННИКОВА.»

 

Начальник школы ВЦИК Николай Егоров окончательно разочаровался в Сталине и его курсе,  присоединившись к "правым"

Далее Енукидзе рассказывает какие конкретно задачи ставил комендант Рудольф Петерсон перед вербуемыми

«Вопрос о задачах, которые следует ставить перед каждым вновь вербуемым, обсуждался между мной и ПЕТЕРСОНОМ неоднократно. Нужно учесть, что к моменту моих бесед с ним на эту тему ТОМСКИЙ мне уже сообщил, что между организацией правых и троцкистско-зиновьевской организацией достигнуто согласие не только о контакте, но и о совместной работе.

В связи с этим, в разговоре с ПЕТЕРСОНОМ, я, информируя его об этом, говорил ему, что при вербовке того или иного лица для участия в подготовке переворота в Кремле, не следует говорить специально ни от имени троцкистов и зиновьевцев, ни от имени правых, а что следует говорить от имени людей, бывших в прошлом в руководстве партии и правительства и незаслуженно от этого руководства отстраненных, т.е. иначе говоря, от имени блока троцкистов-зиновьевцев и правых.

ПЕТЕРСОН с этим согласился.

Что касается конкретных задач, которые следовало ставить перед каждым вербуемым, то в этом отношении я был согласен с ПЕТЕРСОНОМ, что перед ЕГОРОВЫМ, как начальником школы ВЦИК, должны быть поставлены несколько более широкие задачи, чем перед любым вербуемым из работников комендатуры.

И я, и ПЕТЕРСОН считали, что ЕГОРОВ должен будет самостоятельно развернуть в школе ВЦИК вербовочную работу, расставить их на соответствующие узловые пункты внутри школы и руководить ими непосредственно, не связывая ни с кем из нас.

Исходя из общего плана переворота в Кремле ЕГОРОВ должен был обеспечить своевременное выступление всей школы ВЦИК с таким расчетом, чтобы благодаря наличию своих людей на соответствующих участках, основной курсантский состав школы не знал бы до поры до времени, для какой цели он используется.»

……………………..

Отметим одну важную особенность. Большая часть курсантов школы ВЦИК были лояльными власти, верными своему долгу, их собирались использовать в темную. Такое в нашей истории уже было, когда в 1825 году декабристы вывели на улицы гвардейские части.

 

Большая часть выступивших на Сенатской площади не знали, что их используют, они считали, что присягают новому императору

 

Далее Енукидзе описывает план дворцового переворота:

«Что касается вербовки работников комендатуры Кремля, то перед каждым из них необходимо ставить задачу не только на дальнейшее вовлечение новых людей в организацию, но и, в случае необходимости, в соответствии с общим планом переворота, личное участие в нем.

…….ТОМСКИЙ, еще в 1931 г., в разговоре со мной говорил об общих линиях плана подготовки переворота в Кремле. Обсуждая в дальнейшем план осуществления переворота, мы считали наиболее реальным и выполнимым арест руководителей ВКП(б) и советского правительства либо на каком-нибудь узком совещании в Кремле, либо ночью на их квартирах.

В случае принятия варианта ареста на квартирах решено было арестовать следующих лиц: СТАЛИНА, МОЛОТОВА, КАГАНОВИЧА, ВОРОШИЛОВА, ОРДЖОНИКИДЗЕ.

Само собой разумеется, что только арестом дело не ограничилось бы, судьба арестованных была бы решена в зависимости от исхода переворота.

При любом из перечисленных мною вариантов необходимо было обеспечить, с одной стороны, выключение телефонной связи Кремля с городом и, с другой, возможность для организаторов переворота в необходимый момент связаться по телефону с нужными им пунктами.

Об этом мы также говорили с ТОМСКИМ. Последний предложил следующий выход: РЫКОВ, в то время Нарком связи, через своих людей организует аварию на городской телефонной станции. Это не вызовет подозрений в отношении Кремля и даст объяснение, почему телефонная связь с Кремлем прервана.

На это я ответил ТОМСКОМУ, что такая авария не решает дела, так как в Москве, кроме центральной ручной станции существует несколько автоматических.

Обеспечить захват телефонной связи в свои руки может лишь: выключение кремлевской автоматической станции (вертушки), выключение городских вводов на некоторые квартиры в Кремле, контроль во время переворота над работой коммутатора, где также имеется несколько городских вводов.

Или, наконец, обрыв телефонных вводов в определенных квартирах. Все это можно обеспечить, если иметь среди связистов в Кремле 5—7 участников организации. Что касается телеграфа в Кремле, то его необходимо захватить в свои руки."

Успех заговора во многом зависел от того, сумели бы заговорщики отрезать руководство страны от всех средств связи, начиная с телефонной линии

Далее:

"ТОМСКИЙ с этими моими соображениями согласился.

При обсуждении первого варианта плана переворота (ареста во время заседания), мы сходились на том, что этот план, с одной стороны, имеет положительную сторону, так как, в случае удачи, обеспечивает захват власти в очень короткий срок. С другой стороны, в случае недостаточно тщательной подготовки, он неизбежно приводит к провалу.

Для нас было ясно, что необходимо выбрать узкое заседание, на котором было бы немного присутствующих и, вместе с тем, были бы налицо вышеперечисленные руководители ВКП(б) и советского правительства. Такие заседания нередко происходили в кабинете СТАЛИНА."

И. Сталин в своем рабочем кабинете

Один из сценариев предусматривал арест/убийство Сталина в его рабочем кабинете

Далее:

Основные трудности, которые мы видели при выполнении этого плана, были следующие, во-первых, заседания обычно происходили в дневное время, т.е. когда в Кремле большое движение. Это означало, что если не удастся без шума арестовать всех присутствующих на заседании, то о происшедшем в Кремле станет немедленно известно и вне его.

Во-вторых, мы не исключали, что у подлежащих аресту может оказаться при себе оружие, и понимали, что эти люди не такие, чтобы сдаваться при любом положении. Это означало, что может начаться перестрелка, которая привлекла бы внимание наружной охраны. Если она не будет состоять из завербованных людей, то будет немедленно стремиться прорваться внутрь для того, чтобы помешать нашим действиям.

При обсуждении второго варианта (арест ночью на квартирах) мы приходили к выводу, что он более легко выполним, исходя из следующих соображений: доступ в квартиры вышеперечисленных руководителей, подлежащих аресту, был сравнительно свободным; часть вышеперечисленных лиц жила в общих жилых домах и ночью специальной охраны так не было.

Что касается квартиры СТАЛИНА, то в нее было труднее несколько пройти ночью, ибо вдоль здания в сквере ходила ночная охрана, но и это особых препятствий не представляло.»

 

 

Кабинет Сталина в его Кремлевской квартире

Одним из ключевых пунктов переворота стал арест/убийство Сталина ночью на его кремлевской квартире

Малая столовая.

Спальня

Сервант в малой столовой.

 

Далее Енукидзе еще раз конкретизирует детали переворота:

«Начиная со второй половины 1932 г. и в дальнейшем, надежд на организацию вооруженного переворота в Кремле, в сочетании с массовыми выступлениями в стране, оставалось все меньше.

ТОМСКИЙ это неоднократно подчеркивал в беседах со мной и указывал, что блок решил основную нелегальную работу вести по линии террора против руководителей ВКП(б) и советского правительства и что внутри Кремля надо вести работу так, чтобы иметь эту основную задачу в центре внимания. ТОМСКИЙ говорил, что среди завербованных для участия в подготовке переворота в Кремле лиц, надо найти смелых и решительных людей, которые примут личное участие в организации группового террористического акта.

ТОМСКИЙ развивал следующий план действий: среди завербованных внутри Кремля подбирается небольшая группа лиц, которая либо ночью на квартирах, либо во время прогулок совершает террористический акт над СТАЛИНЫМ, МОЛОТОВЫМ, ВОРОШИЛОВЫМ и ОРДЖОНИКИДЗЕ.

В стране, в результате убийства перечисленных выше руководителей ВКП(б) и советского правительства, начинается замешательство и к руководству привлекаются лица, которые раньше состояли в этом руководстве.»

Согласно материалам дела Енукидзе заявлял, что для осуществления переворота в ядре заговора нужны были к\ак минимум 25 человек, но тогда они имели лишь 15.

Енукидзе перечисляет снова ключевые фигуры

«Мне известны ПЕТЕРСОН, ЕГОРОВ, ДОРОШИН, ЛУКЬЯНОВ, ПОЛЯКОВ и СИНЕЛОБОВ. Кроме того, у ЕГОРОВА в школе ВЦИК было несколько человек, фамилии их я не помню, так как связаны они были непосредственно с ЕГОРОВЫМ, я с ними лично не сталкивался.

ТОМСКИЙ мне сперва говорил, что намечался переворот на лето 1933 года. В связи с тем, что внутри Кремля нам еще не удалось развернуть достаточной вербовочной работы и тем, что целый ряд лиц, подлежащих по плану устранению, в летнее время отсутствовал в Кремле, организация переворота была отложена на осень 1933 г."

Отдельно рассматривались контакты заговорщиков в Кремле с НКВД. Далее Енукидзе говорил так о своих контактах с НКВД ,диалогах с Г. Ягодой:

«Ягода в начале 1933 года приехал ко мне в Кремль, и беседа наша происходила в моем кабинете. Я спросил Ягоду: "Говорил ли тебе Томский, что я буду беседовать с тобой по известному нам троим вопросу?" Ягода ответил утвердительно.

После некоторых взаимных вопросов я сказал Ягоде, что центр организации правых считает необходимым и целесообразным, чтобы я с ним (Ягодой) установил контакт по линии деятельности организации внутри Кремля. Ягода заявил мне, что это несомненно будет целесообразно и поведет к усилению нашей общей работы в Кремле. Далее он спросил меня, когда я стал работать с правыми.

Я рассказал вкратце все, что известно уже из моих предыдущих показаний о переговорах с Томским и сообщил ему, что взял на себя организацию переворота внутри Кремля и, в частности, дело вербовки лиц из командного состава школы им. ВЦИК и комендатуры Кремля.

Я сказал ему также, что со мной все время вел переговоры Томский от имени центра правых, в который входили он - Томский, Рыков и Бухарин, и что у этого центра достигнуто соглашение с представителями троцкистско-зиновьевской организации Пятаковым и Каменевым.

Ягода сказал, что все это ему, в общем, известно, в частности, от Рыкова, с которым он лично связан.

Ягода меня, со своей стороны, информировал, что его участие в организации, главным образом, будет заключаться в том, чтобы максимально обеспечить от провалов тех работников, которые ему будут указаны центром организации правых и блоком. Что же касается Кремля, то он будет принимать меры для обеспечения успеха переворота.

В частности, он будет вести через преданных ему лично людей вербовку среди сотрудников Оперода, несущих внутреннюю охрану Кремля и личную охрану членов Политбюро.

На этом наша первая встреча закончилась и мы расстались, условившись поддерживать связь в дальнейшем.»

Сам Ягода не слишком много вспоминал о своих беседах с Енукидзе так:

«Енукидзе заявил мне, что комендант Кремля Петерсон целиком им завербован, что он посвящен в дела заговора.

Петерсон занят подготовкой кадров заговорщиков-исполнителей в школе ВЦИК, расположенной в Кремле, и в командном составе Кремлевского гарнизона.

…………….

"При удачной ситуации внутри страны, как и в международном положении, мы можем в один день без всякого труда поставить страну перед свершившимся фактом государственного переворота.

Придется, конечно, поторговаться с троцкистами и зиновьевцами о конструкции правительства, подерутся за портфели, но диктовать условия будем мы, так как власть будет в наших руках. В наших же руках и московский гарнизон".

Я, естественно, заинтересовался у Енукидзе, как понимать его заявление о том, что и "Московский гарнизон в наших руках". Енукидзе сообщил мне, что Корк, командующий в то время Московским военным округом, целиком с нами.

Авель Енукидзе так описывал планы заговорщиков после свершения ими переворота:

«В те годы, когда блок рассчитывал еще на организацию переворота в Кремле, приурочивая его к моменту массовых выступлений в стране в результате краха политики ВКП(б) в области коллективизации, предполагалось действовать следующим образом:

при удачном проведении арестов СТАЛИНА, МОЛОТОВА, КАГАНОВИЧА, ВОРОШИЛОВА и ОРДЖОНИКИДЗЕ намечалось выпустить по Советскому Союзу правительственное сообщение, в котором извещалось бы, что старое руководство партии своей неправильной политикой себя скомпрометировало и тем самым вызвало недовольство во всей стране, что, в связи с этим, оно сейчас отстранено от руководства страной и что новый состав правительства примет все меры к тому, чтобы улучшить положение в стране.»

…………………………………………..

 

В 1935 году заговор прогрессировавший три года был выявлен органами ЦК ВКП (б), в результате чего пришлось принимать меры.

Центральный комитет, в частности Сталин поручили наркому ВД Генриху Ягоде провести следствие по этому делу. Параллельно ЦК само вело следствие, по партийной линии главным следователем был назначен Н. Ежов

 

Николай Ежов возглавив партийное следствие  фактически развалит его, частично выведя из под удара лидеров «правых»

 

Собственно этим же занимался и сам Генрих Ягода. Вот что он рассказывал по этому делу:

«Весь 1935 год я тормозил, саботировал, оттягивал требование ЦК громить центры троцкистско-зиновьевских организаций и правых.

Когда по прямому предложению Сталина я вынужден был заняться делом "Клубок", я долго его тянул, переключил следствие от действительных виновников, организаторов заговора в Кремле - Енукидзе и др., на "мелких сошек", уборщиц и служащих, и тем самым опять спас свое положение.»

Кроме прикрытия линий заговорщиков, у Ягоды были и другие опасения:

«С самого начала мне было понятно, что тут где-то прорвалась нить заговора Енукидзе в Кремле, что если основательно потянуть за оборванный конец, вытянешь Енукидзе, а за ним и всех нас - участников заговора.

Так или иначе, но Енукидзе я считал в связи с этим проваленным, если не совсем, то частично.

Поэтому было бы неосторожным с моей стороны продолжать свои встречи с Енукидзе именно в этот период, когда шло следствие по делу "Клубок". Поэтому я прекратил бывать у Енукидзе, как и он (по тем же соображениям) перестал звонить и приглашать меня.

Но Енукидзе, должно быть, не очень в меня верил и опасался, что я могу его окончательно провалить. Поэтому он прислал Карахана для разговора со мной. А до этого по его поручению со мной говорил Петерсон.»

 

Лев Карахан в период дела «Клубок» выступал как связной между Ягодой и заговорщиками в Кремле

 

Далее Ягода описывал факт своего разговора с Петерсоном и то как и зачем он ловко сумел подставить Петерсона под «мягкий» удар:

«С Петерсоном я до этого несколько раз встречался у Енукидзе. Он знал о том, что моя связь с Енукидзе носит заговорщический характер. На сей раз, это было весной 1935 года, Петерсон сам начал разговор. Он заявил, что Енукидзе и он сам очень обеспокоены материалами о заговоре, который попал в НКВД.

Он говорил мне, что некоторые факты об их заговорщической деятельности, которые прорывались в стенах Кремля, он задержал у себя и никому их, конечно, не показывал. Я ознакомил его с данными НКВД, сказал ему, что особых причин к беспокойству нет, что я стараюсь выгородить его и Енукидзе. Наряду с этим я попросил, чтобы он прислал мне все имеющиеся у него материалы. Петерсон прислал.

Это были отдельные рапорта и сводки о контрреволюционных высказываниях сотрудников Кремля и т. п.

О материалах этих я докладывал в ЦК, заявив, что они были мною изъяты при нелегальном обыске в столе у Петерсона.

В следствии я действительно покрыл Петерсона, но мне надо было его скомпрометировать, чтобы снять его с работы коменданта Кремля.

Я же все время стремился захватить охрану Кремля в свои руки, а это был удобный предлог. И мне это полностью удалось.

Кроме того я сообщил тогда же в ЦК, что Петерсон подслушивает правительственные разговоры по кремлевским телефонам (кабинет Петерсона находился рядом с телефонной станцией Кремля).

Узнал я об этом из агентурных материалов и мне вовсе не хотелось, чтобы и мои разговоры по телефонам контролировались Петерсоном.

Петерсон был после этого снят, вместе с ним из Кремля была выведена школа ЦИК. В Кремль были введены войска НКВД.

……………………………………

По отношению к Зиновьеву и Каменеву у меня была двойственная политика.

Я не мог допустить, чтобы следствие по их делу далеко зашло. Я боялся их откровенных показаний. Они могли бы выдать весь заговор.

Поэтому Молчанов об их участии в деле "Клубок" свел к антисоветским разговорам, которые имели место между Каменевым и его братом Розенфельдом.»

Генрих Ягода сумел обратить провал "правых" в Кремле себе на пользу, получив контроль над комендатурой Кремля

И так все следствие. Как сказал Ягода дело вели в двух направлениях – обвиняя мелких сошек или сводя все к анти-советским разговорам

Вот протокол допроса коменданта Большого кремлевского дворца

«ПРОТОКОЛ ДОПРОСА И.П. ЛУКЬЯНОВА

(КРЕМЛЕВСКОЕ ДЕЛО)

7 февраля 1935 г

ЛУКЬЯНОВ И.П., 36 лет, член ВКП(б) с 1920 г., военнослужащий, комендант Большого кремлевского дворца.

 

ВОПРОС: Вы распространяли клевету в отношении руководителей ВКП(б). Признаете ли Вы это?

*ОТВЕТ: Признаю, что мне было известно о распространении контрреволюционной клеветы, направленной против т. СТАЛИНА*.

ВОПРОС: Назовите следствию лиц, являющихся распространителями клеветы против тов. СТАЛИНА; перечислите, где они работают и давно ли Вы их знаете?

ОТВЕТ: Участниками клеветнической беседы, направленной против тов. СТАЛИНА, являлись работающие в комендатуре Кремля ДОРОШИН Василий Григорьевич — помощник коменданта Кремля, член ВКП(б), ПАВЛОВ Иван Ефимович — помощник коменданта Кремля, член ВКП(б), *ПОЛЯКОВ Павел Федорович — начальник административно-хозяйственного управления комендатуры Кремля, член ВКП(б). Эта беседа велась после XVI съезда партии в здании комендатуры Кремля, в комнате дежурного помощника коменданта. Во время этой беседы ДОРОШИН или ПОЛЯКОВ (точно не помню) свои контрреволюционные клеветнические выпады против тов. СТАЛИНА подкрепляли ссылками на имеющееся у них так называемое завещание ЛЕНИНА*.

ДОРОШИНА я знаю с 1924 года по школе ВЦИК, где он был командиром роты; ПАВЛОВА — с 1925 года, тоже по школе ВЦИК, и ПОЛЯКОВА — с 1929 года по работе в комендатуре Кремля.

ВОПРОС: Распространяли ли Вы лично клевету о руководителях ВКП(б)?

ОТВЕТ: Нет, не распространял.

ВОПРОС: Какие еще клеветнические факты вам известны?

*ОТВЕТ: В день смерти Н.С. АЛЛИЛУЕВОЙ комендант Кремля тов. ПЕТЕРСОН собрал у себя в кабинете меня, секретаря парторганизации комендатуры Кремля ВЕРКУНИЧА Ивана Евдокимовича и остальных членов бюро партколлектива комендатуры, фамилии которых сейчас не помню, и сказал нам по секрету, что АЛЛИЛУЕВА умерла неестественной смертью*.

ВОПРОС: Передавали ли Вы об этом еще кому-либо и когда?

ОТВЕТ: Нет, не передавал.

ВОПРОС: Показаниями арестованного помощника коменданта Кремля ДОРОШИНА установлено, что Вы лично передали ему клевету, связанную со смертью Н.С. АЛЛИЛУЕВОЙ. Признаете ли Вы это?

ОТВЕТ: Точно не помню, говорил ли я об этом ДОРОШИНУ, но допускаю, что мог ему рассказать.

ВОПРОС: Известно ли Вам решение партии в связи с к.р. троцкистскими нападками на тов. СТАЛИНА?

ОТВЕТ: Мне известно, что тов. СТАЛИН просил освободить его от поста генерального секретаря ЦК ВКП(б), и я знаю и знал о том, что партия категорически настояла на том, чтобы тов. СТАЛИН остался генеральным секретарем Центрального Комитета.

ВОПРОС: Сообщили ли Вы Вашему непосредственному начальнику тов. ПЕТЕРСОНУ о контрреволюционной клеветнической беседе, ведшейся названными вами сотрудниками комендатуры Кремля?

ОТВЕТ: Нет, не сообщил.

ВОПРОС: Чем Вы можете объяснить следствию, что Вы — член ВКП(б) и командир РККА, зная решение партии, не сообщили о контрреволюционной ревете в отношении вождей партии?

ОТВЕТ: Признаю свою вину в том, что, зная о клевете *троцкистов ДОРОШИНА, ПАВЛОВА и ПОЛЯКОВА в отношении партруководства, скрывал это от партии*.

ВОПРОС: Вы называете ДОРОШИНА, ПАВЛОВА и ПОЛЯКОВА троцкистами, почему вы их называете троцкистами?

ОТВЕТ: Я их так называю потому, что клевета на тов. СТАЛИНА, которую я от них слышал, совпадает с контрреволюционной клеветой, которую распространяют против руководителей партии троцкисты.

ВОПРОС: Поскольку ДОРОШИН, ПАВЛОВ и ПОЛЯКОВ являются троцкистами, они, скрывая от партии свои контрреволюционные троцкистские убеждения, использовали свое пребывание в комендатуре Кремля в контрреволюционных целях. Признаете ли Вы, что Вам было об этом известно?

*ОТВЕТ: Отрицаю. Мне ничего не известно, чтобы названные лица использовали свое пребывание на работе в Кремле в к.р. целях*.

ВОПРОС: Следствию известно, что ДОРОШИН, ПАВЛОВ, ПОЛЯКОВ и другие входили в контрреволюционную троцкистскую группу, участником которой Вы также являлись. Признаете ли Вы это? Расскажите также следствию, что Вам известно о составе к.р. группы и ее деятельности?

ОТВЕТ: Нет, не признаю. Мне неизвестно о существовании контрреволюционной троцкистской группы.

ВОПРОС: Показаниями обвиняемого ДОРОШИНА и Вашим личным признанием установлено, что Вы являлись участником контрреволюционной клеветнической беседы, направленной против руководителей ВКП(б), которую Вы сами характеризуете как троцкистскую. Между тем Вы отрицаете наличие троцкистской группы и Ваше участие в ней. Следствие констатирует, что Ваши показания противоречат фактической стороне дела, и настаивает на правдивом ответе на вопрос о вашей принадлежности к к.р. троцкистской группе.

ОТВЕТ: Утверждаю, что мне о существовании контрреволюционной троцкистской группы ничего не известно.

ВОПРОС: Следствие располагает данными, что Вы систематически участвовали в контрреволюционных клеветнических беседах, направленных против руководителей партии, ведшихся названными выше участниками группы. Признаете ли Вы это?                                                                              

ОТВЕТ: Нет, не признаю.

ВОПРОС: Признаете ли Вы, что систематически ведшиеся контрреволюционные троцкистские клеветнические беседы среди названных Вами сотрудников комендатуры Кремля с Вашим участием создавали атмосферу озлобленного отношения к руководителям партии?

*ОТВЕТ: Признаю, что контрреволюционная клеветническая беседа названных мною сотрудников комендатуры Кремля с моим участием разжигала озлобленные настроения к руководству партии и к тов. СТАЛИНУ*.

Записано с моих слов верно, мною прочитано.

ЛУКЬЯНОВ

ДОПРОСИЛИ: НАЧ. СЕКР. ПОЛИТОТДЕЛА ГУГБ Г. МОЛЧАНОВ

ЗАМ. НАЧ. СЕКР. ПОЛИТ. ОТДЕЛА ГУГБ ЛЮШКОВ»

Узнали имена следователей? Личности кстати довольно таки известные, особенно как враги советской власти.

 

Следователь Георгий Молчанов сам был «правым» и делал все чтобы свести дело к простым анти-советским разговорам

 

Генрих Люшков тоже был «правым» и сделал все чтобы спустить дело на ветер

 

……………………..

Летом 1935 года были подведены итоги дела, которые полностью дезавуировали все дело о заговоре в Кремле

На июньском пленуме ЦК ВКП(б) 1935 года был заслушан вопрос «О служебном аппарате Секретариата ЦИК Союза ССР и товарище А. Енукидзе». Доклад по вопросу делал секретарь ЦК ВКП(б) Н. И. Ежов.

Он объявил собравшимся, что из-за преступного попустительства секретаря Президиума ЦИК СССР Авеля Енукидзе на территории Кремля была создана террористическая группа, главным в которой является Лев Каменев. Сюда же притянули и Троцкого, Зиновьева, меньшевиков, белогвардейцев и т. д.

По утверждению Ежова главой заговора был давно провалившийся оппозиционер Лев Каменев (на фото)

На него свалили всю вину, выгородив "право-троцкистский" блок (куда Каменев не входил)

 

27 июля 1935 г. военной коллегией Верховного суда СССР под председательством В.В. Ульриха в закрытом судебном заседании, без участия государственного обвинителя и защиты, . по обвинению в подстрекательстве к совершению террористического, акта были осуждены:

Каменев Лев Борисович, 1883 г. рождения, еврей, член ВКП(б) с 1901 г., исключенный из партии в декабре 1934 г., отбывавший наказание в связи с осуждением в январе 1935 г. к 5 годам тюремного заключения по делу «московского центра»,-— к 10 годам тюремного заключения с поглощением пятилетнего срока заключения по приговору военной коллегии Верховного суда СССР от 16 января 1935 г.

Далее в списке те самые мелкие сошки, о которых говорил Ягода:

Синелобов Алексей Иванович, 1899 г. рождения, русский, член ВКП(б), секретарь для поручений коменданта Московского Кремля;

Чернявский Михаил Кондратьевич, 1901 г. рождения, белорус, член ВКП(б), начальник отделения разведывательногоуправления РККА. Оба к высшей мере наказания — расстрелу.

Розенфельд Николай Борисович, 1886 г. рождения, еврей, художник — иллюстратор книг издательства «Академия», брат Каменева Л. В.;

Розенфельд Нина Александровна, 1886 г. рождения, армянка, старший библиотекарь библиотеки в Кремле, бывшая жена Н.Б. Розенфельда;

Муханова Екатерина Константиновна, 1898 г. рождения, русская, библиотекарь правительственной библиотеки в Кремле;

Дорошин Василий Григорьевич, 1894 г. рождения, русский, член ВКП(б), помощник коменданта Московского Кремля;

Козырев Василий Иванович, 1899 г. рождения, русский, член ВКП(б), слушатель Военно-химической академии РККА;

Иванов Федор Георгиевич, 1901 г. рождения, русский, член ВКП(б), слушатель Военно-химической академии РККА;

Новожилов Максим Иванович, 1897 г. рождения,   член  ВКП(б),   русский,   старший инженер-конструктор ЦАГИ;

Синани-Скалов Георгий Борисович, 1896 г. рождения, русский, член ВКП(б), заведующий секретариатом исполкома Коминтерна. Все к 10 годам тюремного заключения.

Гардин-Гейер Александр Александрович, 1895 г. рождения, русский, редактор-консультант газеты «За индустриализацию» — к 8 годам тюремного заключения.

Давыдова Зинаида Ивановна, 1889 г. рождения, русская, старший библиотекарь правительственной библиотеки;

Барут Владимир Адольфович, 1889 г. рождения, русский, старший научный сотрудник Музея изобразительных искусств;

Корольков Михаил Васильевич, 1887 г. рождения, русский, педагог по массовой работе в парке культуры и отдыха в Москве;

Скалова Надежда Борисовна, 1898 г. рождения, русская, корректор журнала «Литературное наследство»;

Павлов Иван Ефимович, 1899 г. рождения, русский, член ВКП(б), помощник коменданта Московского Кремля. Все к 7 годам тюремного заключения.

Поляков Павел Федорович, 1900 г. рождения, русский, член ВКП(б), начальник административно-хозяйственного отдела управления коменданта Московского Кремля;

Лукьянов Иван Петрович, 1898 г. рождения, русский, член ВКП(б), комендант Большого Кремлевского дворца;

Бураго Наталия Ивановна, 1894 г. рождения, русская, библиотекарь библиотеки ЦИК СССР;

Раевская Елена Юрьевна, 1913 г. рождения, русская, библиотекарь библиотеки в Кремле; Воронов Леонид Александрович, 1899 г. рождения, русский, художник «Рекламфильм». Все к 6 годам тюремного заключения.

Сидоров Александр Иванович, 1897 г. рождения, русский, старший инженер товарищества «Маштехпроект» — к 5 годам тюремного заключения.

Синелобова Клавдия Ивановна, 1906 г. рождения, русская, сотрудница библиотеки ЦИК СССР — к 4 годам тюремного заключения.

Кочетова Мария Дмитриевна, 1915 г. рождения, русская, телефонистка управления коменданта Московского Кремля;

Руднев Сергей Александрович, 1895 г. рождения, русский, бухгалтер диспансерного объединения лечебного учреждения им. Семашко;

Минервина Любовь Николаевна, 1895 г. рождения, русская, сотрудница канцелярии библиотеки ЦИК СССР. Все к 3 годам тюремного заключения. ,

Авдеева Анна Ефимовна, 1913 г. рождения, русская, уборщица школы ВЦИК при Московском Кремле;

Гордеева Полина Ивановна, 1907 г. рождения, русская, член ВЛКСМ, старший библиотекарь библиотеки ЦИК СССР;

Конова Анна Ивановна, 1909 г. рождения, русская, член ВЛКСМ, библиотекарь библиотеки ЦИК СССР. Все к 2 годам тюремного заключения.

Кроме того, по «кремлевскому делу» были привлечены и 14 июля 1935 г. особым совещанием при НКВД СССР приговорены за контрреволюционную деятельность:

Азбель Давид Семенович, 1911 г. рождения, еврей, аспирант полиграфического института — к 5 годам заключения в лагерь.

Апушкин Яков Владимирович, 1899 г. рождения, русский, писатель — к 3 годам заключения в лагерь.

Алексеев Николай Алексеевич, 1888 г. рождения, русский, зав. фотолабораторией НИИ; Агранович Федор Семенович, 1903 г. рождения, белорус, член партии с 1920 г., консультант СНК СССР. Оба к 3 годам ссылки.

Бенет Раиса Соломоновна, 1899 г. рождения, еврейка, член партии с 1927 г., сотрудница разведупра Наркомата обороны;

Белов Виктор Григорьевич, 1912 г. рождения, русский, директор совхоза. Оба к 5 годам заключения в лагерь.

Башкиров Владимир Петрович, 1879 г. рождения, русский, руководитель транспортной группы Центроплодовощ.

Башкирова Софья Александровна, 1887 г. рождения, русская, домохозяйка;

Буркова Людмила Емельяновна, 1905 г. рождения, русская, сотрудница правительственной библиотеки;

Блохин Николай Петрович, 1901 г. рождения, русский, студент Московского ветеринарного института;

Больших Ирина Васильевна, 1903 г. рождения, русская, сотрудница секретариата Президиума ЦИК СССР;

Вебер Георгий Карлович, 1876 г. рождения, русский, сотрудник библиотеки Комакадемии. Все к 3 годам ссылки.

Гавриков Иван Демьянович, 1900 г. рождения, русский, член партии с 1919 г., начальник химслужбы полка; Гусев Абрам Маркович, 1898 г. рождения, еврей, зам. начальника управления легкой промышленности Московской области. Оба к 5 годам заключения в лагерь.

Головский Владимир Янович, 1895 г. рождения, чех, студент строительного института — к 3 годам заключения в лагерь.

Глебова-Каменева-Афремова Татьяна Ивановна, 1895 г. рождения, русская, литератор, сотрудница издательства «Академия», член партии с 1923 г.;

Гогуа Ирина. Калистратовна, 1904 г. рождения, русская, технический секретарь бюджетной комиссии ЦИК. Обе к 3 годам ссылки.

Дубовский Константин Евгеньевич, 1895 г. рождения, русский, сотрудник Наркомзема СССР — к 5 годам заключения в лагерь.

Денисова Тамара Павловна, 1902 г. рождения, русская, сотрудница Анилпроекта — к 3 годам заключения в лагерь.

ДолговИлья Кирьянович, 1912 г. рождения, русский, студент Московского института рыбной промышленности;

Дьячков Алексей Петрович, 1910 г. рождения, русский, кладовщик стройконторы;

Дьячков Иван Андреевич, 1885 г. рождения, русский, рабочий Тимирязевской сельхозакадемии. Все к 5 годам заключения в лагерь.

Дубовская Мария Викторовна, 1900 г. рождения, русская, сотрудница Всесоюзной конторы по сбыту и снабжению речного судостроения — к 3 годам ссылки.

Давыдова Вероника Абрамовна, 1901 г. рождения, русская, секретарь месткома при Управлении центральногорадиовещания - к 2 годам ссылки;

Ельчанинова Вера Александровна, 1910 г. рождения, русская, сотрудница секретариата Президиума! ЦИК СССР — к 3 годам ссылки.

Жукова Надежда Сергеевна, 1884 г. рождения, русская, уборщица Дома правительства — к 2 годам ссылки.

Жашкова Лидия Павловна, 1912 г. рождения, русская, сотрудница правительственной библиотеки — к 3 годам ссылки.

Жиромский Павел Иванович, 1896  г. рождения, русский, начальник ПВО Кремля — к 3 годам заключения в лагерь.

Житомирский Сергей Моисеевич, 1909 г. рождения, еврей, старший консультант IV механической фабрики;

Житомирский Семен Моисеевич, 1906 г. рождения, еврей, экономист Мосгорплана. Оба к 5 годам заключения в лагерь.

Иванова Галина Марьяновна, 1900 г. рождения, русская, домохозяйка — к 3 годам заключения в лагерь.

Игнатьев Владимир Иванович, 1887 г. рождения, русский, адвокат — к 3 годам ссылки.

Корчагина Александра Гавриловна, 1905 г. рождения, русская, уборщица Дома правительства — к 3 годам заключения в лагерь.

Клейн Владимир Карлович, 1883 г. рождения, немец, заместитель директора Оружейной палаты Кремля — к 3 годам заключения в лагерь.

Купьева Елена Васильевна, 1897  г. рождения, русская, секретарь Управделами СНК РСФСР — к 3 годам ссылки.

Константинова Анастасия Митрофановна, 1900 г. рождения, русская, уборщица здания правительства — к 2 годам ссылки.

Каменева Ольга Давыдовна, 1883 г. рождения, еврейка, член партии с 1902 г., председатель научно-исследовательскогосовета Управления кинофикации СНК РСФСР — к лишению на 5 лет права проживания в Москве и Ленинграде.

Катынская Бронислава Яковлевна, 1885 г. рождения, полька, уборщица здания правительства — : к 3 годам ссылки.

Либерман Григорий Борисович, 1900 г. рождения, еврей, командир РККА— к 5 годам заключения в лагерь.

Лопатинский Борис Львович, 1881 г. рождения, еврей, художник;

Лакида Екатерина Ивановна, 1897 г. рождения, русская, заведующая отделом редакции газеты «Правда». Оба к 3 годам ссылки.

Мельникова Елена Селиверстовна, 1887 г. рождения, русская, уборщица здания правительства — к 2 годам ссылки.

Минервин Владимир Владимирович, 1898 г. рождения, русский, сотрудник библиотеки им. В. И. Ленина;

Муханова Мария Константиновна, 1902 г. рождения, русская, домохозяйка;

Миндель Раиса Григорьевна, 1906 г. рождения, еврейка, сотрудница секретариата Президиума ЦИК СССР;

Мещерякова-Тимофеева Мария Васильевна, 1911 г. рождения, русская, уборщица здания правительства. Все к 3 годам ссылки.

Муханов Константин Константинович, 1903 г. рождения, русский, инженер Стальмоста — к 5 годам заключения в лагерь.

Мячина Александра Ивановна, 1892 г. рождения, русская, домохозяйка — к 3 годам заключения в лагерь;

Музыка Феодосии Иванович, 1896 г. рождения, украинец, член партии с 1918 г., студент Московского энергетического института — к 5 годам заключения в лагерь.

Мищенко Николай Николаевич, 1901 г. рождения, украинец, начальник отдела управления коменданта Кремля — к 3 годам заключения в лагерь.

Нехамкин Лев Яковлевич, 1909 г. рождения, еврей, студент-медик;

Никитинская Анна Ивановна, 1904 г. рождения, русская, домохозяйка. Оба к 5 годам заключения в лагерь.

Никитинский Иван Николаевич, 1883 г. рождения, русский, профессор Института красной профессуры— к 3 годам заключения в лагерь.

Нелидова Анна Александровна, 1885 г. рождения, русская, сотрудница правительственной библиотеки — к 3 годам ссылки.

Орлова Антонина Алексеевна, 1913 г. рождения, русская, уборщица здания правительства — к 2 годам ссылки;

Перелынтейн Лидия Ивановна, 1900 г. рождения, русская, библиотекарь ИМЭЛ;

Прохоров Макарий Амвросиевич, 1888 г. рождения, русский, художник;

Попов Илья Матвеевич, 1875 г. рождения, русский, плотник. Все к 5 годам заключения в лагерь.

Петрова Екатерина Александровна, 1892 г. рождения, русская, сотрудница правительственной библиотеки;

Пелипейко Любовь Константиновна, 1901 г. рождения, украинка, сотрудница правительственной библиотеки;

Палихин Василий Сергеевич, 1906 г. рождения, русский, сотрудник управления парка культуры и отдыха. Все к 3 годам ссылки.

Рябинин Матвей Николаевич, 1889 г. рождения, русский, заместитель начальника отдела разведупра Наркомата обороны — к 3 годам заключения в лагерь.

Раевский Сергей Петрович, 1907 г. рождения, русский, сотрудник Московского института стали;

Рохинсон Владимир Матвеевич, 1896 г. рождения, еврей, начальник НИИ РККА;

Руднева Евгения Павловна, 1893 г. рождения, русская, библиотекарь Всесоюзной академии легкой индустрии;

Розенфельд Борис Николаевич, 1908 г. рождения, еврей, инженер Мосэнерго;

Сосипатров Алексей Максимович, 1897 г. рождения, русский, слушатель Военной академии. Все к 5 годам заключения в лагерь.

Соловьева Евгения Григорьевна, 1891 г. рождения, русская, сотрудник Комакадемии; Симак Елена Осиповна, 1911 г. рождения, еврейка, сотрудник правительственной библиотеки. Обе к 3 годам ссылки.

Симак Юзефа Осиповна, 1904 г. рождения, еврейка, уборщица здания правительства — к 2 годам ссылки.

Синелобова Мария Федоровна, 1904 г. рождения, русская, домохозяйка — к 3 годам ссылки.

Седов Сергей Львович, 1908 г. рождения, еврей, инженер, сын Л. Д. Троцкого — к 5 годам заключения в лагерь.

Смольцова Дарья Георгиевна, 1896 г. рождения, русская, швейцар в школе им. ВЦИК — к 2 годам ссылки.

Урусов Юрий Дмитриевич, 1873 г. рождения, русский, управделами коллектива закройщиков — к 5 годам заключения в лагерь.

Хосроев Леон Евграфович, 1885 г. рождения, осетин, тренер и наездник 4 конного завода; Чернозубова Людмила Анатольевна, 1896 г. рождения, русская, художница. Оба к 5 годам заключения в лагерь.

Чернозубова Евгения Эмильевна, 1901 г. рождения, русская, экономист ЦУНХУ— к 3 годам ссылки.

Шарапова Антонина Федоровна, 1896 г. рождения, русская, сотрудница правительственной библиотеки — к 5 годам заключения в лагерь.

В докладе Ежова было много библиотекарей, уборщиц , но имя организатора заговора М. Томского (на фото) даже не прозвучало

Ежову и Ягоде удалось вывести Енукидзе из под удара, а Томского и вовсе оставить "чистым"

 

Таким образом по «кремлевскому делу» было осуждено 110 человек, в том числе военной коллегией Верховного суда СССР — 30 человек (к расстрелу— 2, к 10 годам тюремного заключения— 9, к 8 годам— 1, к 7 годам — 5, к 6 годам — 5, к 5 годам — 1, к 4 годам.:— 1, к 3 годам — 3, к 2 годам— 3) и особым совещанием при НКВД СССР — 80 человек (к 5 годам тюремного заключения — 29, к 3 годам — 13, к 3 годам ссылки — 30, к 2 годам ссылки — 7, к 5 годам запрета проживать в Москве и Ленинграде — 1).

………………….

В итоге можно сказать две вещи – хоть и заговор в Кремле был сорван, лидеры заговорщиков сумели уйти от ответственности.

Но важно и другой. Школа ВЦИК, как и др. части РККА вышли из доверия власти. Их убрали с территории Кремля, заменив на части НКВД.

Теперь осуществить переворот внутри Кремля могли только люди Генриха Ягоды

8 апреля 1936 г. приказом № 122 по гарнизону Московского Кремля батальон особого назначения реорганизуется в полк специального назначения (ПСН) и эта дата становится днем его рождения.

Первым командиром полка был назначен бывший командир батальона и начальник штаба школы имени ВЦИК Петр Иванович Азаркин. Он тоже оказался "правым", но это выяснится позже.

В начале 1937 г. полк переходит на батальонную систему, имея в своем составе два батальона (1-й батальон – командиров охраны Кремля, 2-й батальон – красноармейцев охраны Кремля) и техническую роту. 5-й дивизион переименовывается в 7-ю роту. Полковая школа, взвод обслуживания и оркестровый взвод остались в прежнем составе. Кроме того, в полк был включен отряд специального назначения.