ГИЛЬЧИК И ЛЮБКА

1. Гильчик

О том, что еврей не должен употреблять в пищу свинью, знает каждый мало-мальски просвещенный человек,

А вот задумывался ли кто-нибудь над тем, может ли свинья употребить в пищу… ох, даже произнести страшно!

Во всяком случае, Борка – молодой, но уже набравший пудов десять веса хряк, вся философия которого в переводе на русский язык сводилась к фразе «чего бы еще пожрать?» - над такими вопросами не задумывался.

А посему, учуяв привлекательный запах, доносившийся откуда-то по соседству, расковырял своим внушительным рылом изрядную дыру в ветхой ограде, просунул туда голову и вслед за ней, вломившись всем телом, очутился на сопредельной территории.

А там…

Впрочем, для полного понимания ситуации следует сделать некоторые уточнения.

Дело происходило во славном городе Чернобыле, который аккурат в тот год – 1898-й от Рождества Христова или 5658-й по еврейскому исчислению - насчитывал 10 800 человек, из коих 7 200 были евреями, а остальные – украинцами и поляками.

Поэтому в соседстве Ганькиного хохляцкого подворья с Сонькиным жидовским не было ничего необычного, отношения в те поры были вполне нормальными и миролюбивыми, так что непрочность тына, разделявшего усадьбы, никого не смущала.

Правда, Ганьке пару раз приходило в голову, что Борка растет как на дрожжах, а за тыном - Сонькина мелюзга, и как бы чего не вышло. Но, как известно, пока гром не грянет…

Источником привлекательного для Борки запаха был Сонькин младшенький, который, не ожидая от мира никакой подлости, ползал по двору в одной коротенькой рубашонке, выставив на всеобщее обозрение не слишком чистую младенческую попку и обрезанное по всем правилам мужское достоинство.

Борка даже слегка наподдал своим некошерным рылом по этой соблазнительной детали и уже был готов попробовать, какова она на вкус.

Но тут внутренний голос подсказал ему, что лучше бы вовремя убраться на свою территорию, а уж там…

И ухватив малыша за рубашонку, он поволок добычу к пролому в ограде.

На том бы и закончилась бренная жизнь Гилеля бен Исроэла, а в домашнем обиходе Гильчика, еврейского младенца мужеского пола, одного года отроду, если бы старшие дети не заметили вдруг происходящего и не отбили бы маленького братца у наглого супостата.

Случай этот вошел в анналы семейных преданий и, возможно, кое-что объяснял в характере Гильчика: придя в себя после дерзкого покушения Борки, малыш увидел склонившиеся над ним заботливые детские лица, и вполне вероятно, что это отложилось в его подсознании.

Вот с такой трагикомической истории началась биография моего будущего отца, Гилеля, сына Исроэла (впоследствии, когда быть евреем стало совсем уж неприлично, - Ильи Израилевича), человека, особыми талантами к наукам не одаренного, однако исправно посещавшего Чернобыльский хедер.

Но был, был у этого парня один великий дар. Дар доброты, со-чувствия, со-переживания, любви к детям, то ли пробужденный в нем историей с Боркой, то ли просто доставшийся от Бога, но ставший стержнем всей его жизни, его бескорыстного и самоотверженного служения человекам (я бы сказала – человечеству, но уж слишком пафосно это звучит), и в первую очередь, детям.

Не сразу и не просто все складывалось.

Пришлось Гильчику еще выучиться на техника-железнодорожника, поработать в депо и только потом уже, после революции, когда черта оседлости была упразднена, пробился он в Киев – сначала на рабфак, потом – в Институт Народного образования ( так одно время назывался Киевский университет), стал преподавателем (выкладачом) школ для «дефективных детей», а через несколько лет и Учителем.

Тогда это звание подтверждалось отдельным дипломом и требовало определенных заслуг. «Дефективных детей» (так официально именовали беспризорников) вскоре ликвидировали, так что Гильчик стал работать в детском доме для ребят, оставшихся сиротами после еврейских погромов (там же начинала свою деятельность и моя будущая мама), потом перешел в обычную школу.

Но где бы ни пришлось ему работать, всегда тянулся за ним шлейф добрых дел, бескорыстной помощи, внимания к тем, кто в этой помощи нуждался.

Особенно ярко это проявилось в трудные послевоенные годы, полные изломанных судеб, искалеченных жизней, безотцовщины и беспризорщины.

Два года отец был директором вечерней школы, и за это время много таких ребят прошло через его руки. Многие бывали и у нас дома, в единственной комнате нашей коммунальной квартиры, и большинство из них вышло «в люди».

Назову только двоих, которых я хорошо помню.

Неуправляемый и непредсказуемый, доводящий до отчаяния родителей Вилька – Вилен Калюта, кинооператор, заслуженный деятель искусств Украины, лауреат Государственной и ряда других премий, снявший в числе прочих «Полеты во сне и наяву» и «Храни меня, мой талисман».

И второй – Аркаша, Аркадий Анин, сбежавший из девятого класса на фронт, горевший в танке, обретший лицо, сшитое из лоскутков и ставший не только врачом от Бога, но еще и поэтом.

Да разве только они?!

И всегда помощь отца была действенной, бескорыстной и, разумеется, безвозмездной. Ну, разве что ...одна роза.

А потом его перевели в обычную школу, где тоже проблем хватало.

Вот там-то и началась история, о которой я вам хочу рассказать. Продолжение

http://sid75.livejournal.com/122489.html#comments

У автора этого замечательного рассказа сегодня День рождения

83 года!

Здоровья и долгих-долгих лет!

http://sid75.livejournal.com/131494.html