Народный сход в Кондапоге

Пожилая женщина: Можно я скажу, а?

Я сегодня не могу говорить без слёз, потому что вчера мы похоронили мальчика, Слезова Гришу. Ему было 27 лет, он родился и вырос в нашем городе, он ходил в наш детский сад. Мы проводили его в школу. Он рос и мужал. У него тоже были в жизни свои проблемы, но он мужал и решал их. А вчера мы проводили его на тот свет. Он любил… У него была любимая девушка, она должна родить ребёнка. Он никогда не увидит отца, а отец не увидит своего сына. И я хочу сказать: пусть останется на совести наших новостей и нашего телевидения Карелии, когда они объявили, что это была бытовая драка. Бытовая драка… Бытовая драка ― я понимаю: подрались мужики и разошлись по подъездам. А когда убивали наших детей, когда тащили раненого парня четыре мужчины, а эти ― я не могу назвать их людьми ― а эти звери прутьями били их по рукам и били руки, ломали руки… А Гриша был убит так профессионально ― это не бытовая драка. Это пришли убийцы убивать наших детей. Они не приехали сюда драться. Они приехали сюда убивать наших мальчиков. И убили его…

― …Гнать их отсюда!.. Так нельзя дальше!..

― …Я потому что сама медик, и я хочу сказать, что били его профессионально, знали куда бить и били наверняка. И они убивали наших мальчиков, и никто не мог их тогда пощадить. Никто. Ни наша власть, ни наша милиция. К сожалению, хотя, может быть, и там работают хорошие, порядочные ребята. Но в тот роковой день их не было там, а наших мальчиков убивали. И какая же это была драка, какая же это была бытовая драка, когда второго парня уже добили, когда он раненый был около второй школы. Просто их убивали. И знаете ― я хочу вам сказать: сейчас и моё сердце и ваше сердце ― оно переполнено болью. Болью за наших детей, за наш город. Может быть, я сейчас скажу немножечко не то, что вы хотели услышать, но вчера, когда мы поминали Гришу, его мама, которая потеряла своего любимого, единственного сына, обращалась к друзьям и сказала такие слова: «Ребята, жизнь делают добрые люди. Не надо уподобляться этим зверям. Пусть они вырезают себе подобным до седьмого колена…»

― …Но не у нас!

― …Она сказала: «Мальчики, не надо им мстить».

― Надо!!! Пусть вон отсюда уходят!

― …Я вас очень прекрасно понимаю всех…

― Нельзя мстить, но надо.

― …У меня вчера самой сердце разрывалось. Этого молодого красивого парня… А ведь он любил город. Разве он жил для ненависти? Разве он жил для того, чтобы убивать в пьяных драках? И ведь они же были, наши мальчики, без ножей, да? Потому что они были в своём городе, они гуляли, они любили, они дышали в своём городе, и они не носили в «Чайку» ножи в карманах-то. И ещё я хочу сказать. Да, господь и христианство учит нас быть милосердными… Прощать становится всё труднее и больнее. Простите меня, люди.

Белов: Кто из местных жителей ещё хочет что-то сказать? Я что хочу сказать ― ввиду того, что всё это фиксируется, я прошу соблюдать… Давай, залезай… Прошу соблюдать регламент определенных законов, потому что впоследствии по отношению к вам могут быть применены санкции.

― Ребята, ребята. Вчера. Ровно вчера мы здесь ночью собрались ― сначала у «Чайки», потом здесь ― ребята, наши менты, наши, с автоматами защищали “Чайку”. С автоматами, пацаны! Мы подошли к ним поближе, вышел московский СОБР ― московский СОБР…

― Ну ты не дело говоришь. Вот это не дело.

― Почему не дело.

― Потому что не надо войны нам гражданской.

― Да какая война? Не в войне дело.

― Дай, я скажу?

― Не надо, мать. Не надо.

Белов: Подождите, сейчас он скажет, потом вы скажете.

Мужик в джинсовке: Пацаны, стоп. Да, я воевал в Афгане, б... Был в Чернобыле, но такой х…и в нашем городе. Я честно говорю ― по-русски: такой х…и чтоб в нашем городе, чтобы резали наших мальчиков, кричали «Аллах акбар!»… Гнать их надо всех отсюда ― всех!

― Всех гнать надо!!! Всех!..

― Ихние арбузы!.. Мы ели картошку ― мы будем её есть! Нам ихние арбузы не нужны. Мы сами всё можем. Всё. Никто, никто здесь не нужен. Мы, мы ― русские, нормальные люди, мы здесь живём. Здесь нормального нет коренного населения. Здесь все приехали, но здесь все русские. Хочу обратиться к ментам, к ментам ― я их больше никак не могу называть, пусть они меня…

далее читайте на http://kondopoga-forever.ru/book/113/3