Вписавшийся в эпоху Шнур

Сергей Шнуров и группа «Ленинград» получили Национальную музыкальную премию в номинации «Песня года». За тот самый номер «В Питере – пить», который пытались по инициативе члена питерского Закса Евгения Марченко проверить на оскорбление чувств. Зря оскорблялся Марченко, за Шнуровым стоят серьезные силы – не высокие покровители, нет, а просто он совпал с эпохой. Вручали эту премию в Кремле, и я подумал: Шнуров отлично там смотрится. Вот когда БГ на свое 50-летие в Государственном Кремлевском дворце исполнил со сцены «Срать хотел я на вашего Ленина» – ему, конечно, ничего за это не было (не на князя же Владимира!), но чувствовался определенный диссонанс. А вот Шнуров – он самое то. Классово свой. Кремлевский. И когда Дмитрий Рогозин полгода назад предложил послать его от нас на Евровидение, чтобы он им там вмазал как следует по-нашему, – это тоже не выглядело издевательством. Напротив, я думаю, что Шнуров и есть настоящий голос сегодняшней российской государственности.

Это рок – но рок, не нуждающийся в свободе, вполне довольствующийся безопасным фрондерством, укладывающийся в рамки, обозначенные еще Высоцким: «Мол, вы не трогайте его, мол, кроме водки – ничего, проверенный, наш товарищ». Это грязь, грубость, даже и цинизм – но с неизменной подоплекой: смотрите, как все повторяют мантру о высокой интеллигентности Шнурова, о его культурности, как часто он появляется во фраке и какую славную программу вел на «Первом канале».

«Про любовь». Шнуров – именно символ респектабельности, в меру грязной, в меру брутальной, но ведь этот синтез гламура и мата давно принят в качестве моды и никуда не делся. Вот Владимир Путин нравится народу грубыми шутками и неприличными анекдотами про всякие признаки бабушки и дедушки – а вот он же беседует с правозащитниками, да так, что их диалог с Людмилой Алексеевой превращается в сплошное взаимное сю-сю, – и где он настоящий? Да везде. Это и есть настоящее лицо современной России: «культурненько».

Я не думаю, конечно, что Шнуров станет когда-нибудь автором нового российского гимна. Но символом эпохи станет, и даже уже стал – не зря его команда называется «группировкой», не зря она гордо носит имя «Ленинград» (он, конечно, не стал никаким Петербургом) и не зря главным культурным событием года становится песня про лабутены. Даже Семен Слепаков тоньше, социальней и культурней Шнурова – и потому его аудитория не столь широка. Слепакову все-таки не всё еще по барабану. А вот Шнурову – всё, и он одинаково уместен в Кремле, на корпоративе, в ночном клубе, на «Первом канале» и в любой подворотне. Все это стилистически неотличимо.

Художник должен выражать свое время, а времена не выбирают.