Честный обмен

     Трое приятелей решили отметить день солидарности трудящихся в холостяцкой квартире одного из них сразу после демонстрации, на которой они закономерно встретились. Это были молодые жизнерадостные люди, которым посчастливилось выжить в страшной войне, закончившейся всего несколько лет назад. Знакомы они были с детства, и хотя раньше не особенно дружили, но, то обстоятельство, что из сверстников до этих счастливых дней дожить удалось не многим, сблизило старых знакомых настолько, что они всегда были рады встрече и встречу эту считали своим долгом отметить, как полагается. А тут ещё такой повод – 1 Мая!

     – Значит так, друзья, – сказал хозяин квартиры Сергей Панкратов, местный ветеринар, – закуска с меня, а выпивка – за вами. Справедливо?

   – Справедливо, – поглаживая пшеничные усы, согласился Фёдор Степанков, служивший участковым милиционером. – Иди, готовь закусь, а мы с Борькой заглянем в продмаг и подойдём.

     Борька Тропинин в знак согласия кивнул головой. Говорить ему было тяжело из-за последствий ранения в шею, после которого сильно пострадали голосовые связки. Поэтому Борис всегда был немногословен. Но сказать, что он сильно комплексовал по этому поводу, было нельзя.

     Через полчаса в тесной квартирке ветеринара друзья подняли гранёные стаканы и по традиции посвятили первый тост Сталину. Потом выпили за Победу, потом помянули тех, кто не вернулся. Глядя на обилие мясной закуски, участковый поинтересовался:

   – Серёга, колись, откуда такое богатство на столе?

     – Гоменюк кабанчика заколол и со мной поделился.

    – Это который с посёлка? По Менжинского живёт? – блеснул осведомлённостью милиционер.

     – Он самый. Куркуль ещё тот, но мне он многим обязан. Я с него за свои услуги только мясными продуктами беру.

     – И правильно делаешь! Такого жлоба раскулачить – благородное дело. Эх, как хорошо под такую закуску водочка идёт!   Давайте выпьем за нас. Чтобы мы почаще вот так хорошо сидели и радовались жизни.

     Возражений не последовало, и очередная порция спиртного ушла в молодые крепкие организмы. Кровяная колбаса, тушёная картошка с мясом, солёные огурцы и маринованные грибочки позволяли друзьям долго не пьянеть, несмотря на большое количество выпитой водки, которая стремительно таяла.  

     – Наверное, придётся кому-то из нас бежать за добавкой, – грустно произнёс участковый, разливая по стаканам остатки водки.

   – С меня хватит. Это последняя, – сказал своим сиплым голосом Борис.

     – Слабак! А ещё разведчик! – упрекнул его Фёдор. – Как тебя в разведку взяли, ты же в школе был самым хлипким из нас?

     – Надо было – и взяли, – Тропинин не любил разговоров на эту тему.

     – Да ты не обижайся, Боря. Я же наоборот, с уважением, так сказать. Мне один раз доводилось тащить языка на себе. Так наши комплекции разве можно сравнить?

     Он действительно был на голову выше приятеля и гораздо шире в плечах. Тропинин смерил его могучую фигуру изучающим взглядом и с улыбкой ответил:

     – В разведке нужны не только сильные люди, но и умные.

     Участковый не сразу понял издёвку в свой адрес. Выпив водку и закусив огурцом, он вдруг побагровел и прорычал:

     – Ты хочешь сказать, что я дурак?

    – Нет, я хочу сказать, что я умный.

     – А я кто?

     – Ты? Федя Степанков, наш участковый и мой старый приятель.

     Зная вспыльчивый характер Фёдора, Сергей поспешил разрядить обстановку.

     – Федя, не кипятись! Ты, кажется, хотел выпить? У меня есть в запасе немного спирта. Как ты на это смотришь?

     – Давай! – коротко бросил приятель, опускаясь на свой стул.

     На столе появился двухсотграммовый пузырёк со спиртом. И вечеринка продолжилась. Правда, пил, практически, один участковый. Друзья поддерживали его чисто символически. Крепкий напиток ещё больше раззадорил Степанкова. Он много шутил, рассказывал разные смешные истории, пытался петь и сетовал на габариты комнаты, не позволяющие ему развернуться в танце. А когда закончился и спирт, он весело крикнул:

     – Эх, сейчас за литру водки я бы и жену отдал!

     – Ты это серьёзно? – удивился Тропинин.

     Фёдор повернулся к Сергею, подмигнул ему лукаво, мол, смотри, что сейчас будет, и сказал:

     – Неси, Борька, две бутылки казёнки и забирай мою Клавку. И поторопись, скоро магазин зароется.

     – Нет, ты соображаешь, что говоришь?

     – Вполне. Тебе моя Клавка нравится?

     – Клавдия хорошая женщина, – согласился Борис.

     – Ну! Тогда чего ждёшь? Поторопись, пока не передумал.

     – Хорошо, ты сам это сказал, – поднимаясь, произнёс Тропинин. – Будет тебе литр казёнки.

     Когда он вышел, Степанков громко расхохотался.

     – Федька, ты чего? – с некоторым испугом спросил хозяин.

     – Да ничего, Серёга, – весело ответил приятель. – Борьке моя Клавка давно нравится. Он всегда робеет при одном её виде.

   – А тебе не кажется, что ты сейчас сильно рискуешь?

   – Чего? – Фёдор в презрительной усмешке скривил губы. – Жена его на дух не переносит. Знаешь, как Клава его за глаза называет? Сиплым. Ха-ха-ха! Она мне так и говорит: «Опять твой сиплый пришёл. Нашёл с кем дружбу водить!»

     – Нехорошо ты поступаешь, Федя. Некрасиво.

     – Да ладно тебе, Серёга! Это же шутка. Посидим, выпьем, посмеёмся.

     Магазин был совсем рядом, через десять минут Борис вернулся с двумя пол литровыми бутылками водки в руках. Поставив их на стол перед Фёдором, он, тяжело дыша после быстрой ходьбы, спросил:

     – Ты это хотел?

     – Ну, так… – довольно пробурчал приятель, потянувшись к бутылке.

     – Всё по-честному?

     – Ну, конечно!

Забирай Клавку!

     – Тогда я пошёл.

     – Да погоди ты! Никуда Клавка не денется. Давай выпьем на посошок.

     – Нет, это уже без меня.

     – Как хочешь. Но учти, если не уговоришь Клавку, то я тебе за водку ничего не должен!

     – Угу, – буркнул Борис и вышел из дома.

     Фёдор снова расхохотался, а Сергей осуждающе покачал головой и, вздыхая, сказал:

     – Ох, смотри, смотри, досмеёшься.

     Пьянка продолжилась. А Тропинин решительно направился к жене участкового. Выпитая водка придавала храбрости и снимала психологические преграды на пути к женщине, которая ему понравилась с того момента, как он увидел её впервые. Он действительно робел в её присутствии и всегда обращался к ней по имени-отчеству. Постучав в дверь и дождавшись, когда женщина её откроет, он, стараясь как можно чётче произносить слова, выпалил:

     – Клавдия Варфоломеевна, собирайте вещи и пойдёмте со мной.

     – С какого перепугу я должна на ночь глядя с тобой куда-то идти? – строго произнесла женщина.

На этот раз уверенность не покинула Бориса, и он спокойно объяснил:

     – Мы с вашим мужем совершили обмен. Он отдал вас мне за две бутылки водки. Теперь вы должны пойти со мной. Забирайте дочку, личные вещи и пойдёмте ко мне. Я вас не обижу. Мы будем хорошо жить. Обещаю.

     – Да ты пьян! – поняла женщина. – Иди, проспись!

     – Да, я выпил, – кивнул в знак согласия Борис, – но я не пьян. За каждое своё слово готов ответить. Хотите, Клавдия Варфоломеевна поклянусь,   чем угодно, что каждое моё слово – правда.

     Клавдия долго смотрела на неожиданного визитёра и старалась переварить информацию. Наконец она сказала:

   – Не надо глупых клятв. Я тебе верю. Это похоже на моего пьяницу. Пора уже проучить благоверного за его шутки. Я пойду к тебе. Подожди немного, я быстро соберусь.

   Борис работал начальником городского узла связи и ему недалеко от работы выделили отдельную служебную двухкомнатную квартиру со всеми удобствами в двухэтажном доме. В конце сороковых это было большой редкостью для маленького городка. Клавдия, осмотрев с любопытством комнаты, кухню, ванную, туалет,   с восторгом заметила:

   – Да, знатные хоромы! Ты, Боря, оказывается завидный жених. У тебя в подчинении столько молодых красивых телефонисток работает, а ты бабу с ребёнком решил взять. Не пожалеешь?

   – Не пожалею, – твёрдо сказал Борис. – И вы, Клавдия Варфоломеевна, никогда не пожалеете.

   – А ты всегда собираешься меня по отчеству называть? – женщина с хитрым прищуром заглянула мужчине в глаза, чем сильно его смутила. – Ну-ка назови меня по имени!

     – Потом. Может быть, я привыкну…

     – Ладно, можешь не стараться, – с каким-то разочарованием Клава махнула рукой. – Завтра шутка закончится. Я отучу этого мерзавца шутить. И всё станет на свои места.

     – Кровать у меня одна, – пропуская мимо ушей слова женщины сказал Тропинин, – зато большая. Вам с дочкой тесно не будет. Располагайтесь. Я в другой комнате на стульях посплю.

         Проспавшись у приятеля ветеринара, участковый Степанков утром вернулся домой. Непривычная тишина не на шутку встревожила его.

     – Клава! – громко позвал он супругу. – Клава, ты где?

     Заглянув в каждую комнату, Фёдор ухватился за мысль, что Клавдия с дочерью в огороде копается и выбежал из дома. Но и на огороде никого не было.

     «Неужели и вправду ушла к Борьке? – с тревогой подумал он. – Позлить меня, стерва, хочет. Ну, ладно, сейчас я вам покажу!»

     Подойдя к дому соперника, он немного поколебался,   потом приблизился к окну и громко позвал:

     – Боря! Тропинин! Выгляни сюда!

   Борис распахнул окно и, поскольку громко говорить ему не позволяло ранение, он только вопросительно дёрнул головой: чего ты хочешь?

   – Клавка у тебя? – на утвердительный кивок приятеля, Фёдор грозно рявкнул: – Позови!

   Но супругу участкового звать не понадобилось. Она легонько отстранила хозяина от окна и, опершись руками о подоконник, с вызовом крикнула:

   – А ты чего пришёл-то?

   – Пошли домой, Клавдия! Хватит дурить!

   – Так дом мой теперь здесь. Ты ведь променял меня на водку. Или соврал Боря?

   Немного помявшись, Степанков виновато признался:

   – Ну, пошутил я по пьянке. Так вы что, шуток не понимаете?

   – И недорого же ты меня оценил, Феденька! – в голосе Клавдии прозвучали боль и обида. – Неужто я не более двух поллитровок стою?

   – Да ну, брось ты! Чего по пьянке не бывает? Пошли домой.

   – Мне и тут хорошо. По крайней мере, лучше, чем с тобой.

   – Последний раз добром прошу: пошли домой!

   – А то что? – Клавдия всегда умела за себя постоять. Так просто её не запугаешь.

   – Борьке морду набью, а тебя за волосы домой отволоку.

   – Иди домой, Феденька, не позорься перед людьми. Если я вчера ещё колебалась, то сейчас окончательно решила расстаться с тобой. Уходи. Разойдёмся по-хорошему, без скандалов.

   – Дура! Он же инвалид! Через два дня сама ко мне прибежишь! А может и Борька от тебя сбежит. Он же не знает, что тебе мужик каждый день нужен.

   – Уходи!

   – Я уйду, но ты об этом горько пожалеешь! Когда приползёшь, я ещё подумаю, пускать тебя или нет.

     Но Клавдия не вернулась, ни через два дня, ни через два года. Она осталась у Тропинина до конца своих дней. Вместе они прожили большую жизнь и ни разу Клавдия, которую Борис так и не привык называть просто по имени, не пожалела о своём выборе.