Экскурсия по родному лесу (продолжение)

Проскочив побыстрее помойку и проехав еще метров 15 мы выкатились на полянку, образованную развилкой дорог. Что такое 15 метров? Так пустяк. Но в детстве, когда я ходила с бабушкой, казалось что это так далеко от дома.

На этом треугольничке в пору моего младенчества рос великолепный земляничник. И под всеми кустиками тоже.

Шла бабушка за хворостом в лес и я за ней хвостиком. Она брала с собой баночку для земляники. Сейчас таких баночек уже нет. Называли ее "четверошной", т.е. 0,25л - низенькая, пузатенькая, с широким горлышком. В таких баночках в магазине продавали кильку в томатном соусе. Привязывала бабушка за горлышко  бичевку и получалась ручка, за которую было удобно носить эту баночку и удобно собирать в нее землянику. Мне бабушка давала 70-ти граммовый граненый стаканчик, что бы я в него собирала ягоды и потом высыпала бабушке в баночку. Только вот беда - стаканчик мой никогда не набирался. Ягодки, которые  бабушка бросала в этот стаканчик моментально куда- то исчезали. Зато на моей мордашке появлялась великолепная ягодная  маска. Когда я видела, что баночка у бабушки почти полна, я предлагала ей помочь носить ее, чтобы бабушке было не так тяжело нести и вязанку хвороста и баночку с ягодами. Конечно, бабушка соглашалась и пока она добирала вязанку, ягод в баночке оставалось на донышке. Бабушка оставляла вязанку на тропинке, брала у меня баночку и снова наполняла ее ягодами, потом отдавала мне нести и говорила:

- "Сейчас мы придем домой и будем пить чай с ягодами"

Ох, уж этот бабушкин чай с ягодами! Как можно его забыть?! Какой же он был вкусный!!!

Так и возвращались домой: бабушка с вязанкой, перевязанного веревкой  хвороста, через плечо и я, бежавшая вприпрыжку впереди бабушки, с полной баночкой свежих, сочных лесных ягод, которые  держала в вытянутых руках впереди себя, что бы не задеть ни за что и не рассыпать. 

       В то время  купить в магазине настоящий чай из чайного листа было практически невозможно - дорого да и редко его завозили. У моей бабушке осталось 5 человек детей, четверо из которых жили далеко в больших городах и  они часто присылали посылки, в которых обязательно присутствовала металлическая баночка с чаем. Одна такая баночка сохранилась у меня до сих пор. Заваривали его бабушка по особым случаям, в основном зимой и в заварочном чайничке. Маленький такой, наверно на стакан воды всего, беленький и пузатенький. А летом чай заваривали зверобоем, земляничным листом, листьями смородины, иван-чаем или мятой прямо в чайнике. У бабушки был маленький домик 2Х2 и большие досчатые сени с земляными полами. Там стояла керосинка, на которой бабушка кипятила большой аллюминиевый чайник, а потом заваривала в него траву. Аромат этого отвара смешивался с ароматом трав, развешанных пучками по стенам, запахом свежего сена, настланного в углу на топчане, земляного пола, гниющих досок сеней и одуряюще пахнущей земляники. Мы садились тут же, в сенях, за маленький самодельный столик на двоих и пили горячий отвар трав, с размятой в нем земляникой, из блюдечек.

Я много раз пыталась приготовить чай по бабушкину рецепту. Вкусно, конечно, но он все равно не такой. Видимо не хватает ему запаха земляного пола, керосинки и сена...

     Сейчас на месте земляничника растет высокая, густая осока, а все вокруг завалено валежником и обрубленными ветками спилинных деревьев


      Правая дорожка от развилки пересекает  лесхозовскую просеку(по которой мы еще пройдем) и убегает через осинник, на шоссейку. Сейчас она называется бетонкой, п.ч. лет 20 назад ее покрыли бетонными плитами. А левая дорожка уводит в наш веселый смешанный лес, в котором преобладают березы. Свернув на левую дорожку, мы с внучкой двинулись в глубь леса и почти сразу увидели соседку, пытающуюся отыскать грибы. Раньше здесь действительно было много грибов, а сейчас  "тихая охота" в этом лесу - это просто прогулка  "подышать свежим воздухом". Но в деревне не принято гулять просто так, как горожане в парке, обязательно нужна какая-то цель для прогулки

Вскоре нам встретилось первое препятствие. Проходить с коляской под этим сломавшимся деревом было страшновато, но продираться в обход, по заваленному сучьями лесу было просто не возможно.

Бегом пробегаю это опасное место и, по колдобинам, двигаемся дальше. Коляску раскачивает из стороны в сторону, а внучке нравится. Она смотрит во все глаза вокруг и смеется. Колдобины эти остались от гусеничных тракторов. Прошло уже 50 лет, а раны, оставленные гусеницами железных коней так и не затянулись. С трудом узнаю родные любимые места - так все изменилось, так все запущено! Светлый, радостный, веселый лес превратился в хмурую, неприветливую, непроходимую чащобу.

      Наконец, мы подъехали к четырем дорогам - месту, где пересекаются 2 лесные дороги. Любимому месту наших детских игр. Рядом с перекрестком находится песочная яма, откуда местные жители брали песок для несложных хозяйственных нужд, главное для того, чтобы смешивать с глиной и замазывать печки. Это всего - то метров 100 от опушки, но в детстве это казалось очень далеко... Здесь мы играли в прятки и в войнушку, строили песочные города и дороги, по которому ходили поезда и машины из чурочек, найденных здесь же в лесу. А как здорово было сидеть в этой яме в знойный летний день! И сидели до посинения, пока вся кожа не покрывалась пупырышками. Увазюкивались с макушки и до пяток и что бы не попало от мамы "на орехи", я бежала сразу к бабушке. Бабушка отмоет, ласково вычешет из волос частым гребешком песок, постирает сарафанчик и трусишки  и напоит горячим травяным чаем, что бы не заболела. У мамы, если она была дома, разговор короткий: сразу подзатыльник, потом сдерет одежду и в  чугунок с горячей водой головой сунь... Мыло в глаза попадает, щиплет, но пищать нельзя, иначе тут же последует шлепок по голой попе. Больно! А потом всякие горькие таблетки в рот пихает... Нееее, лучше к бабушке!

       Тогда, в детстве, яма казалась такой глубокой и огромной, а сейчас не яма, а так - ямочка. Чуть дальше в лес была еще одна песочная яма, но она была какая -то страшная и мы там никогда не играли. Сейчас, проезжая мимо этой "страшной" ямы, я возмутилась до глубины души: в яму сбросили дохлую корову и не потрудились закопать!  И я даже знаю, у кого эта корова сдохла -  доме 3 взрослых мужика, неужели руки бы отвалились закопать? Ведь это же рядом с деревней! И почему они притащили эту дохлятину к нашим улицам, а не бросили около своей? Там бы им башку оторвали за такое. А на нашей улице кому? Бабки одни остались, а они будут задыхаться от вони и молчать, п.ч. теперь, когда убили несколько стариков в их же собственных домах, никто не решается сказать слова или пожаловаться.

Вот так и живем! Гадим соседям и себе под нос и ждем, кто бы за нас разгребал дерьмо. Недаром в обращение ввели слово ГОСПОДА. Теперь все стали ГОСПОДА, только живем на одной помойке....

Где - то, недалеко от этой ямы, было, когда - то давно, еще до того как я стала пионеркой, место, которое называлось ПИОНЕРСКИЙ КОСТЕР - огромная поляна среди леса, где 19 мая каждый год отмечали День ПИОНЕРИИ. Праздник начинался поздно вечером. На поляне заранее складывали 3 огромные кучи дров: самую большую в середине, а две поменьше по бокам из цельных стволов деревьев. Этот костер горел до утра и до утра длился праздник со стихами, песнями и плясками. И до утра все учителя школы находились с ребятней. На этот праздник приходили почти все жители деревни и принимали самое активное участие в празднике - с упоением пели пионерские и революционные песни, играли на гармошках, балалайках и гитарах. Вместе с ребятней водили хороводы и с азартом прыгали через костер. Папа однажды носил меня на этот пионерский костер еще совсем маленькую, но впечатление осталось на всю жизнь и я до сих пор, стоит закрыть глаза, вижу, как на яву, этот огромный костер и  ощущение веселого праздника. С этого момента я только и ждала, когда, наконец, я выросту и  меня примут в пионеры. Но к тому времени, как я стала пионеркой, пионерский костер в лесу уже не зажигали, а праздники проходили в клубе и актовом зале Новой школы.

Но я счастлива, что хоть один раз в жизни мне довелось увидеть этот настоящий пионерский праздник. Очень хорошо помню, как было страшно, даже у папы на руках, когда мы шли по такому страшному ночному лесу и как неожиданно все озарилось огнем; помню радостный визг детворы и оглушающее троекратное "ура!", когда зажгли костер, а еще помню свое полное непонимание почему очень взрослые тети и дяди ведут себя как дети. Папа прыгал через пламя костра вместе со мной, крепко прижав меня к своей груди своими сильными добрыми руками. Я визжала от страха и восторга. А мама потом ругала папу за то, что я могла обжечься. Мама, мама, не того огня, способного обжечь, ты боялась....
        Я долго вглядывалась в окружающий лес, но эту поляну так и не смогла найти. Все поросло давно кустарником и молодыми деревцами.

 

Не найдя место, где когда - то была поляна для пионерского костра, а уже много позже земляничник, с ягодами величиной с вишенку, двинулись мы с внучкой дальше по хоженой- перехоженой дорожке  в лес. Только дорожка уже не та - заросла дорожка, где шлепали босые детские ножки

В пору моего детства эта дорожка была утоптана до блеска и, почему - то, всегда была влажной, каким бы сухим не было лето. Я не помню, что бы мы, ребятня, кода-нибудь ходили шагом - только бегом и вприпрыжку. Бежишь по дорожке, а из под ног только и слышно: шлеп-шлеп-шлеп... даже когда мама заставляла надеть сандалики, все равно, выйдешь за калитку, снимешь их и куда - нибудь в дрова засунешь, а потом босиком по мягкой, сочной, зеленой травке... За лето кожа на лапах становилась такой толстой, что и на стекляшку было не страшно наступать, не нарочно конечно. Кожа глубоко разрежется, а крови нет. Осенью в школу идти, а ноги ни в одни туфельки не лезут - все жмет, все натирает....
Сейчас ступить некуда, чтобы битого стекла не было. А тогда, в детстве, ищешь- ищешь осколок от бутылки, что бы на солнышко смотреть. Даже соревновались, кто больше осколков разного цвета найдет.
Иду по дорожке, толкаю коляску, смотрю по сторонам....
Внучка уже крепко спит, убаюканная лесной тишиной, тихим шорохом листьев под колесами коляски и ядреным осенним воздухом. 10 октября, а деревья еще зеленые. Уморились, бедные, за это  жаркое и сухое лето, спешат теперь до гулять свой зеленый срок. Даже птички еще перекликаются.
         Иду я по дорожке и сердце кровью обливается от того что я вижу вокруг. Ничего  не узнать! Слезы наворачиваются - так жалко мой родной, любимый лес
А эти фотографии сделаны с одной точки вокруг себя:

Иду дальше, по щекам слезы текут и в голос причитаю:
- Лес ты мой родимый, прости нас безмозглых, за то что не знаем сами что творим. Прости за то, что за все хорошее, что ты давал людям, они так изуродовали тебя, такие раны нанесли, такую боль причинили. Прости нас за нашу жадность и глупость. Прости меня за то, что нет сил заступится за тебя, помочь тебе! Прости, родной, прости!!! Только не умирай, пожалуйста! Может быть люди еще одумаются и поймут, что у них тоже есть дети и внуки, которым ты нужен и которые будут вновь заботиться о тебе, беречь, холить и лелеять, как было когда - то.... Ты знай, что остались еще люди, которые любят тебя, сочувствуют тебе и переживают за тебя. Ты только прости нас, пожалуйста.....

А лес как-будто понимает, как-будто слышит меня - трепещет каждой веточкой, каждым листиком, вроде как успокаивает и хочет по головушке погладить. Даже кусты ниже к дорожке наклонились, но не цепляются, не бьют, а ласково гладят. Нет, недаром с самого раннего детства и в горе, и в радости и в обиде я бежала в лес и разговаривала с ним как с живым. А из леса возвращалась спокойная, умиротворенная, наполненная добротой и мудростью что ли. Я всегда знала, что лес живой, что он все слышит, видит и чувствует. Надо только уметь самим его услышать.
        Дальше дорогу преградило упавшее дерево.
Постояла я около него прислушиваясь к своему сердечку. Вроде все нормально. И чувствую себя на удивление хорошо, как-будто и не прошла эти 1,5 км. Даже не помню, когда я в последний раз столько ходила. 100 м уже предел. Подумала:
- Не осилить мне с коляской это препятствие.
Уже решила повернуть назад, но мне как- будто в ухо кто прошептал:
- Иди, пожалуйста, дальше! 
Так тихо прошептал, умоляюще....
Хотите - верьте, хотите - нет, но коляска как-будто сама перепрыгнула через валежину. И такой она была легкой, что я с изумлением остановилась и огляделась вокруг, пытаясь увидеть своих помощников. Конечно, никого я не увидела. Вокруг стояла улыбчивая тишина. Поблагодарила я своих невидимых помощников и покатила коляску дальше. Там, впереди, должен начаться березняк, а за ним гарь.
     Гарь образовалась во время войны. В лес была проложена узкоколейка, по которой бегал паровозик, вывозя лес к станции. Он и стал причиной лесного пожара. Не сказать, что выгорело очень много леса, видимо его к тому времени сильно выпилили. Потом эту гарь распахали и стали засевать зерновыми. Я еще застала то время, когда на всей гари колосилась рожь. Потом пришло время кукурузы, которая здесь ну никак не хотела расти как в Болгарии, откуда Н.С. Хрущев эту моду на кукурузу привез и приказал ее сажать повсюду, что бы поднять скотоводство. Уж больно позавидовал он на болгарских свиней с коровами.
     Потом часть гари отвели под выпас колхозного скота, где они и жили все лето, а небольшую часть выделили населению под картошку. Ведь огороды были маленькие, а семьи большие и с большим количеством личного скота.
      А потом пришло время назначенных пришлых председателей колхозов РАЗОРЕНОВЫХ да НЕДОРЕЗОВЫХ.... С той поры и пошло РАЗОРЕНИЕ.  Стали менять председателей колхозов чуть ли не каждый год. И все откуда - то присылали, вместо того, что бы своего выбрать и назначить.  Особенно запомнился председатель колхоза Недорезов. Ничего во время не мог сделать - ни корма заготовить, ни урожай убрать. Все под снег ушло. Самый умный был, никого не слушал- ждал приказов из Москвы. В середине зимы скот кормить стало нечем. Свиней забили. А за сеном для коров он снарядил обоз на лошадях в Ставропольский край!  Назад вернулась толька третья часть обоза. Лошади по дороге пали. сена привезли меньше, чем на неделю. После Недорезова колхоз так и не смог снова подняться. Некого стало пасти на гари. Население приспособило гарь под сенокос для личной скотины. Однако с упадком соседнего колхоза, скотину стало держать все тяжелее с каждым годом. И стали хозяева сдавать своих буренок...
Сейчас на все село всего 2 или 3 коровы, столько же поросят. Правда коз стало много или как их еще называют "сталинские коровы". Название сохранилось еще со сталинских времен, когда на весь скот налог был. Все молоко сдай государству, мясо, яйца тоже сдай. И никого не волновало сколько у тебя кур или поросят, каков удой от коровы. Назначили норму сдачи - выполняй.А где ты возьмешь - это никого не волновало. Вот тогда народ и заводил вместо коров коз. Толи налога на мелкий рогатый скот не было, толи он не таким непосильным был, но когда я родилась меня выкармливали козьим молоком. Не потому что у мамы молока не было, просто декретный отпуск был всего 2 недели. Это уж потом, когда Маленков, после смерти Сталина, отменил все налоги, народ стал заводить коров. И у нас было целых 2 коровы. Я их очень хорошо помню. Только вот как звали забыла, кажется Милка и Зорька.