" РАЗБОЙНИК" НА КРЕСТЕ

 

                        Более ста лет назад  (20ноября по-новому стилю), ушел из жизни Величайший писатель своего времени, Лев Николаевич Толстой, труды которого  читают и ценят во всем мировом сообществе и в наши дни.

 При том, когда однажды посетители Ясной Поляны с восхищением выразили ему признательность за произведения "Война и мир" и "Анна Каренина", Лев Толстой заметил, что   восхищаться этим, а не другой, куда более важной  его заслугой (духовной),   это все равно, что к Эдисону кто-нибудь пришел и сказал бы: "Я очень уважаю вас за то, что вы хорошо танцуете мазурку".

 Уже одно такое сравнение своих произведений  и  утверждение, что не писательские его достижения, куда выше и ценней, наталкивает на мысль, что, если мы хотим понять Льва Толстого и его поступки, прежде всего, нужно понять то, ПОЧЕМУ и ЗА ЧТО новое осмысление жизни,  религии и духотворчества, Толстой ценил гораздо выше всех своих, действительно замечательных и знаменитых произведений.

 К сожалению и в наши дни, не понимая  того, ЧТО так основательно могло поменять  мировоззрение Льва Толстого,  недоброжелатели Льва Николаевича,  продолжают  приписывать  Великому писателю  всякие небылицы.

 Как и многие духоискатели всех времен,  Толстой, будучи очень любознательным человеком, тоже не сразу нашел тропинку, ведущую  к некой разгадке тайн о мироустройстве и роли человека в нем. При том, что в  своих записях, он высказывает не лучшее отношение проповедников к подаче Библейского смысла, сам он очень высоко  ценил этот Источник духовных познаний. И как это бывает со многими искателями смысла жизни, однажды он  понял  всю бессмыслицу  людей, пытающихся окольным путем понять суть религий, суть того, что они пропагандируют и  - понять происхождение   бед и проблем человечества:  «Я ясно увидал, как должно и может счастливо жить человечество и как бессмысленно оно, мучая себя, губит поколения за поколениями, я все дальше и дальше отодвигал коренную причину этого безумия и этой погибели: сначала предоставлялось этой причиной ложное экономическое устройство, потом государственное насилие, поддерживающее это устройство; теперь же я пришел к убеждению, что основная причина всего - это ложное религиозное учение…»

 (Так ли это на самом деле,  можно понять, лишь при НЕПРЕДВЗЯТОМ подходе к  задачам религий и все, что с ними связано).

 

 ( Именно, НЕ  в самой Библии,  Лев Николаевич Толстой  увидел ложь, а в том, как  искаженно подавались проповедниками эти ценнейшие Духовные Учения людям. И именно новое понимание Учений Христа  перевернуло всю жизнь Льва Толстого и  привело его к пониманию того, ЧТО?  может  сделать жизнь человечества радостной и счастливой на самом деле.

 

 Много незаслуженно  мерзкого было сказано в адрес Л. Н. Толстого при его жизни  и за  прошедшее столетие, как и в наши дни. Но что говорил Сам Лев Николаевич о том, что стало причиной изменений его отношения  к жизни и к духовным вопросам, об этом  часто не знают даже сами злословы.  При том, что сохранены  дневники и прочие записи самого писателя, где он сам рассказывает, рассуждает о пути своего духовного становления.)

 

                                           Из  записей  Л.Н Толстого, в несколько сокращенном варианте.

                                                             В скобках дополнения автора статьи.

 

«Я прожил на свете 55 лет и, за исключением 14 или 15 детских, 35 лет я прожил нигилистом в настоящем значении этого слова, … в смысле отсутствия всякой веры………

Я не толковать хочу учение Христа, я хочу только рассказать, как я понял то, что есть самого простого, ясного, понятного и несомненного, обращенного ко всем людям в учении Христа, и как то, что я понял, перевернуло мою душу и дало мне спокойствие и счастие. ……………………..

 Так вот то самое, что Христос сказал всем  простым людям, не имевшим еще возможности обращаться за разъяснениями Его учения к Павлу, Клименту, Златоусту и другим, это самое я НЕ понимал прежде, а теперь понял; и это самое хочу сказать всем.

Разбойник на кресте поверил в Христа и спасся. Неужели было бы дурно и для кого-нибудь вредно, если бы разбойник не умер на кресте, а сошел бы с него и рассказал людям, как он поверил в Христа?

Я так же, как разбойник на кресте, поверил учению Христа и спасся. И это не далекое сравнение, а самое близкое выражение того душевного состояния отчаяния и ужаса перед жизнью и смертью, в котором я находился прежде, и того состояния спокойствия и счастия, в котором я нахожусь теперь.

Я, как разбойник, знал, что жил и живу скверно, видел, что большинство людей вокруг меня живет так же. Я так же, как разбойник, знал, что я несчастлив и страдаю и что вокруг меня люди также несчастливы и страдают, и не видал никакого выхода, кроме смерти, из этого положения. Я так же, как разбойник к кресту, был пригвожден какой-то силой к этой жизни страданий и зла. И как разбойника ожидал страшный мрак смерти после бессмысленных страданий и зла жизни, так и меня ожидало то же.

Во всем этом я был совершенно подобен разбойнику, но различие мое от разбойника было в том, что он умирал уже, а я еще жил. Разбойник мог поверить тому, что спасение его будет там, за гробом, а я не мог поверить этому, потому что кроме жизни за гробом мне предстояла еще и жизнь здесь. А я не понимал этой жизни. Она мне казалась ужасна.

 И вдруг я услыхал слова Христа, понял их, и жизнь и смерть перестали мне казаться злом, и, вместо отчаяния, я испытал радость и счастье жизни, не нарушимые смертью.

Неужели для кого-нибудь может быть вредно, если я расскажу, как это сделалось со мной?

О том, почему я прежде не понимал учения Христа и, как и почему я понял его, я написал два большие сочинения… Работа эта продолжается уже шестой год……

  Но внутренняя работа моя, та, про которую я хочу рассказать здесь, была не такая. Это НЕ было методическое исследование богословия и текстов Евангелий, - ……… Это было событие, подобное тому, которое случилось бы с  человеком, тщетно отыскивающим по ложному рисунку значение кучи мелких перемешанных кусков мрамора, когда бы вдруг по одному наибольшему куску он догадался, что это совсем другая статуя; и, начав восстановлять новую, вместо прежней бессвязности кусков, на каждом обломке, всеми изгибами излома сходящимися с другими и составляющими одно целое, увидал бы подтверждение своей мысли. Это самое случилось со мной. И вот это-то я хочу рассказать.   

      Я хочу рассказать, как я нашел тот ключ к пониманию учения Христа, который мне открыл истину с ясностью и убедительностью, исключающими сомнение.

      Открытие это сделано было мною так. С тех первых пор детства почти, когда я стал для себя читать Евангелие, во всем Евангелии трогало и умиляло меня больше всего то учение Христа, в котором проповедуется любовь, смирение,  самоунижение, самоотвержение и возмездие добром за зло. Такова и оставалась для меня всегда сущность христианства, то, что я сердцем любил в нем, то, во имя чего я после отчаяния, неверия признал истинным тот смысл, который придает жизни христианский трудовой народ, и во имя чего я подчинил себя тем же верованиям, которые исповедует этот народ, то есть православной церкви. Но, подчинив себя церкви, я скоро заметил, что я не найду в учении церкви подтверждения, уяснения тех начал христианства, которые казались для меня главными; я заметил, что эта дорогая мне сущность христианства НЕ составляет главного в учении самой церкви. Я заметил, что то, что представлялось мне важнейшим в учении Христа, НЕ признается церковью самым важным. Самым важным церковью признается другое. Сначала я не приписывал значения этой особенности церковного учения. "Ну что ж, - думал я, - церковь, кроме того же смысла любви, смирения и самоотвержения, признает еще и этот смысл догматический и внешний. Смысл этот чужд мне, даже отталкивает меня, но вредного тут нет ничего". ………………………

  Мне чувствовалось, что тут что-то не так. Но что было не так, я никак не мог найти; не мог найти потому, что учение церкви не только не отрицало того, что казалось мне главным в учении Христа, но вполне признавало это, но признавало как-то так, что это главное в учении Христа становилось НЕ на первое место……………………

Мало того, церковные правила ослабляли, иногда прямо уничтожали то христианское настроение, которое одно давало смысл моей жизни. Смущало меня больше всего то, что все зло людское - осуждение частных людей, осуждение целых народов, осуждение других вер и вытекавшие из таких осуждений: казни, войны, все это оправдывалось церковью.

Учение Христа о смирении, неосуждении, прощении обид, о самоотвержении и любви на словах возвеличивалось церковью, и вместе с тем одобрялось на деле то, что было несовместимо с этим учением.

Неужели учение Христа было таково, что противоречия эти должны были существовать?...... (ибо о ГЛАВНОМ в Учении Христа) об ИСПОЛНЕНИИ  учения говорилось (в церкви) в самых НЕясных, туманных, мистических выражениях. Неужели этого хотел Христос, преподавая свое Учение? Разрешение моих сомнений я мог найти только в Евангелиях. И я читал и перечитывал их. Из всех Евангелий, как что-то особенное, всегда выделялась для меня Нагорная проповедь. И ее-то я читал чаще всего. Нигде, кроме как в этом месте, Христос не говорит с такою торжественностью, нигде он не дает так много нравственных, ясных, понятных, прямо отзывающихся в сердце каждого правил, нигде он не говорит к большей толпе всяких простых людей. Если были ясные, определенные христианские правила, то они должны быть выражены тут. В этих трех главах Матфея я искал разъяснения моих недоумений.

Много и много раз я перечитывал Нагорную проповедь и всякий раз испытывал одно и то же: восторг и умиление при чтении тех стихов -…….. (но) Слова Бога, обращенные ко всем, были неясны. Поставлено было слишком невозможное отречение от всего, уничтожавшее самою жизнь, как я понимал ее, и поэтому отречение от всего, казалось мне, НЕ могло быть непременным условием спасения. А как скоро это не было непременное условие спасения, то не было ничего определенного и ясного. Я читал не одну Нагорную проповедь, я читал все Евангелия, все богословские комментарии на них. Богословские объяснения о том, что изречения Нагорной проповеди - суть указания того совершенства, к которому должен стремиться человек, но что падший человек - весь в грехе и СВОИМИ силами НЕ может достигнуть этого совершенства, что спасение человека в вере, молитве и благодати, - объяснения эти (церкви) НЕ удовлетворяли меня.

 ( То есть, Иисус учил, и дал для этого Учения- прекрасные правила, «что человек должен САМ, САМОСТОЯТЕЛЬНО!!!  исправлять -преодолевать свои пороки- грехи, а церковь убеждала, что» исполнение  учения ХРИСТА  НЕвозможно одними силами человека).

Я не соглашался с этим, потому что мне всегда казалось странным, для чего ( в таком случае) Христос, вперед зная, что исполнение его учения невозможно одними силами человека, (все же) ДАЛ такие ясные и прекрасные правила, относящиеся прямо к каждому отдельному человеку? Читая эти правила, мне всегда казалось, что они относятся прямо ко мне, от меня одного требуют исполнения.

Читая эти правила, на меня находила всегда радостная уверенность, что я МОГУ сейчас, с этого часа, сделать все это. И я хотел и пытался делать это; но как только я испытывал борьбу при исполнении, я невольно вспоминал учение церкви о том, что человек слаб и не может сам сделать этого, и ослабевал.

 Мне говорили: надо верить и молиться.

Но я чувствовал, что я мало верю и потому не могу молиться. Мне говорили, что надо молиться, чтобы Бог дал веру, ту веру, которая дает ту молитву, которая дает ту веру, которая дает ту молитву и т.д., до бесконечности.

Но и разум и опыт показывали мне, что средство это НЕдействительно. Мне все казалось, что действительны могут быть только МОИ усилия - ИСПОЛНЯТЬ учение Христа.

 (О чем прямо говорится и в БИБЛИИ: «Царство Небесное СИЛОЮ берется и У-ПОТ-РЕБ-ЛЯ-Ю-ЩИЙ УСИЛИЕ достигает его»).

И вот, после многих, многих тщетных исканий, изучений того, что было писано об этом в доказательство Божественности этого учения и в доказательство небожественности его, после многих сомнений и страданий, я остался опять один с своим сердцем и с таинственной книгою пред собой. Я не мог дать ей того смысла, который давали другие, и не мог придать иного, и не мог отказаться от нее……………

 ( Далее Лев Николаевич пишет, но) «… я понял вдруг то, чего не понимал прежде. ……… Место, которое было для меня ключом всего, было место из V главы Матфея, стих 39-й: "Вам сказано: око за око, зуб за зуб. А я вам говорю: не противьтесь злу"...

Я вдруг в первый раз понял этот стих прямо и просто. Я понял, что Христос говорит то самое, что говорит. …… "Вы слышали, что сказано древним: око за око, зуб за зуб. А я вам говорю: не противьтесь злу". Слова эти вдруг показались мне совершенно новыми, как будто я никогда не читал их прежде.

Прежде, читая это место, я всегда по какому-то странному затмению пропускал слова: а я говорю: не противься злу. Точно как будто слов этих совсем не было, или они не имели никакого определенного значения…..

…..  я пропускал эти слова и начинал понимать только со следующих слов: "И кто ударит тебя в правую щеку... подставь левую..." и т.д. И всегда слова эти представлялись мне требованием страданий, лишений, НЕ свойственных человеческой природе. ……………. Но мне чувствовалось тоже и то, что я никогда НЕ буду в силах исполнить их только для того, чтобы исполнить, чтобы страдать. Я говорил себе: ну хорошо, я подставлю щеку, - меня другой раз прибьют; я отдам, - у меня отнимут все. У меня не будет жизни. А мне дана жизнь, зачем же я лишусь ее? Этого НЕ может требовать Христос. ………. Я понял, что Христос нисколько не велит подставлять щеку и отдавать кафтан для того, чтобы страдать, а велит не противиться злу …..

И стоило мне понять эти слова просто и прямо, как они сказаны, и тотчас же во всем учении Христа, не только в Нагорной проповеди, но во всех Евангелиях, все, что было запутано, стало понятно, что было противоречиво, стало согласно; и главное, что казалось излишне, стало необходимо. Все слилось в одно целое и несомненно подтверждало одно другое, как куски разбитой статуи, составленные так, как они должны быть. В этой проповеди и во всех Евангелиях со всех сторон подтверждалось то же учение о непротивлении злу. ……………….»

( Вероятно,  что Лев Николаевич  НЕ закончил данную мысль, мысль  о том, что, бесполезно уничтожать ЗЛО в ДРУГИХ,  они несут своё бремя,  НО ДОЛЖНО быть обязательное противление злу в самом себе, если человек принял условия Христа.... 

Потому, Толстой сам далее пишет, что)  

«Везде много раз Христос говорит, что тот, кто не взял крест, кто не отрекся от всего, тот не может быть его учеником.…………                   Ученикам Христос говорит: будьте нищие, будьте готовы, не противясь злу, принять гонения, страдания и смерть…

Все первые ученики его исполняют это правило непротивления злу и всю жизнь проводят в нищете, гонениях и никогда не воздают злом за зло…………

  Можно утверждать, что всегдашнее исполнение этого правила очень трудно; можно не соглашаться с тем, что каждый человек будет блажен, исполняя это правило; можно сказать, что это глупо, как говорят неверующие, что Христос был мечтатель, идеалист, который высказывал неисполнимые правила, которым и следовали по глупости его ученики; но никак нельзя не признавать, что Христос сказал очень ясно и определенно то самое, что хотел сказать: именно, что человек, по Его учению, должен не противиться злу, поскольку тот, кто принял его учение, не может противиться злу. А между тем ни верующие, ни неверующие не понимают такого простого, ясного значения слов Христа».

( Но, в своем данном рассуждении Лев Николаевич Толстой  не усилил внимание на том, что  данная установка Христа, как «непротивление злу», давалась лишь тем, «кто принял его учение», кто  уже учится сопротивляться злу в СЕБЕ!!!, То есть « КТО ПРИНЯЛ НА ДЕЛЕ УЧЕНИЕ ХРИСТА- принял с покорностью трудности - « ИГО- БЛАГО» - трудности, непризнание, гонение и КРЕСТ».

 Иначе,  человек не принявший и НЕ исполняющий  ТАКИЕ условия  Христа,  НЕ будет защищен от внешнего зла.

   То есть, от стороннего зла защиту  человек получает лишь тогда, когда устраняет зло в СЕБЕ.   О чем  сказал  и Лев Толстой, «кто принял Христа учение».

 

  Из записей самого Льва  Николаевича Толстого, очевидно что  осмысление Библии  самим писателем превзошло церковные осмысления того периода.  Потому его  устремлением и потребностью  стало   - бескомпромиссно следовать Учениям ХРИСТА, а не учениям церкви. Это и  возмутило духовенство того периода, никогда не признававшего  возможность внецерковного толкования Библии.  Хотя в  самой Библии говорится, что ЭТО Учение Бога и Христа, дано для всех. А разуметь его смогут ТОЛЬКО ИСПОЛНИТЕЛИ слова Божьего, что понял, и к чему и стремился Лев Толстой.