Возможности темного времени

Что можно делать, когда кажется, что делать нельзя ничего? Когда жизнь как будто остановилась и даже потекла вспять? Когда реакция празднует полную и безоговорочную победу? Когда очередной носитель этой победы над историей простирает над Россией крыла? Когда торжество охранки омрачено только тем, что ей больше не от чего охранять? В общем – когда плохо? Так, как сейчас.

Посмотрим на историю. В истории России последних двухсот лет таких времен легко насчитывается четыре: Николай Первый, Александр Третий, Сталин и поздний брежневизм. В принципе, можно было бы добавить сюда и Столыпина – период покороче, чем у позднебрежневский, но в принципе сопоставимый.

Все это были попытки остановить историю, и завершались они соответственно. Но интересно не это. А то, как под спудом охранителей и охранки, говорящих о великой России, но величие это полагавшим в безжизненности, набирало силу новое и будущее. Причем – в формах самых разноликих.

Николай. Здесь не только Герцен. Здесь Чаадаев, Лермонтов, Гоголь, Тютчев, Белинский, петрашевцы и молодой Достоевский... Все они очень разные, но все устремленные в будущее и это будущее готовящие. Как будто ничего не происходит. Россия подморожена Николаем. Но под пластом реакции вызревает будущее.

Внук Николая, Александр. "Обормот". Еще одна попытка подморозить Россию. Но и в это время самые разные силы готовят будущее. Плеханов (как и Герцен раньше) за границей. Но здесь не только Плеханов. Здесь Щедрин и расцветающий Чехов. Здесь и нравственный, до горячности поиск Толстого...

Сталинское время (кроме, может быть, самых последних лет) не было попыткой подморозить. Но в это время систематически истреблялось всё свободно мыслящее, всё ищущее и всё нравственно ориентированное. Асфальтировалась не вся река народной жизни, но из реки стремились сделать канал. Реки этого не любят. И казалось бы под невозможным террором зрел будущий протест – протест против коммунистического отвержения-искажения нравственности. И опять это биение жизни, ощущалось, прежде всего в искусстве и литературе.

То же было и с брежневским сталинизмом-лайт.

Снова как будто бы немыслимые для духовной жизни условия и снова подспудная подготовка будущего. Теперь уже не только художниками, но и общественными деятелями – диссидентами. Этой работе временами не хватало холодного интеллекта – слишком много было восторженности. Из-за этого и плана строительства никакого создано не было. Но бомба под плотину, перекрывшую реку народной жизни была заложена мощнейшая...

Сегодня опять мрачное время. Снова как будто и думать нельзя о преобразовании общества. Снова огромные массы народа погружены в темноту. Снова по поверхности жизни плавает нечто весьма скверно пахнущее. Снова как будто полное торжество зла. И снова все основания, чтобы опустить руки.

Но в этом повторении повторяются и те возможности, которые всегда имеются в темных временах. Когда действовать нельзя, можно думать. А это занятие не менее важное, чем размахивание руками. Более важное.

Потому что главное, чего нам не хватает сегодня – это не свобода действовать. Ни к чему нам сегодня эта свобода. Потому что не имеем мы никакого представления, как ей распорядиться. Мы не знаем, как нам жить дальше. И что много хуже – не знаем, что не знаем. Ни цели сколько-нибудь разумной у нас нет, ни, естественно – откуда же ему взяться, когда нет цели – нет и плана.

Но мало того, что у нас нет цели общественного переустройства. У нас и крайне наивные представления о самом обществе, об его устройстве, о его жизни и о мире, в котором общество живет.

И опять же – нет не только понимания общества, но нет и понимания своего непонимания.

Естественно, окажись у нас руль – мы нарулим. Мы уже нарулили. (И даже продолжаем рулить, хотя уже и не своими руками, но руками тех, кому мы руль передали.)

Отсюда и простой ответ на вопрос, что можно делать сейчас. Можно учиться и думать. А для начала – учиться думать.

К кому может быть обращен этот призыв? Естественно – только к тем, кто способен его услышать. Есть ли такие? Есть. Они всегда есть. Хотя до поры и не кричат о себе громко.