Язык, на котором запрещено разговаривать о действительно важном, становится мертвым ...

Русский язык, на котором нельзя говоритьКреативный редактор Sobesednik.ru – о дискуссии чиновников в отношении преподавания русского языка в вузах

Вот две замечательные женщины в правительстве поспорили о русском языке. Вице-премьер Голодец летом уже высказывалась в том смысле, что высшее образование у нас нужно меньшинству. Теперь она полагает, что изучать русский язык в вузах не надо – все ведь и так его знают. Министр образования Васильева, напротив, убеждена, что без русского языка в вузах никуда. В этой бурной, плодотворной дискуссии участвуют эксперты, радио и телевидение. Грех сказать, но мне эта полемика представляется совершенно бессмысленной. То есть предназначена она, как все современные публичные полемики, для отвлечения нашего внимания от главного. Вот, например, в Иркутском государственном университете выдавливают с истфака доцента Алексея Петрова – формально за то, что он дважды в связи с поездками переносил свои лекции, а неформально за то, что позволяет себе на этих лекциях упоминать российскую оппозицию, а не только партию власти. Вот тут есть предмет для дискуссии, а преподавание русского языка таким предметом не является.

Или: сотрудник Института стратегических прогнозов Никита Данюк устраивает в российских вузах политические дискуссии, а потом составляет рапорты (читай: доносы) о протестном потенциале этих вузов.

Действует он по собственной инициативе, но в духе времени.

В царское время высшая школа была территорией относительной вольности, студенты выходили на демонстрации, их даже не всегда отдавали за это в солдаты… Вот бы о чем подискутировать: допустима ли в вузах политическая свобода, хотя бы в образовательных целях?

Как там быть с историей русского освободительного движения, не может ли она рассматриваться сегодня как подрыв существующего строя? Что у нас там с историей зарубежной литературы, американской в частности? Ведь она как будто пропагандирует враждебные нам ценности. Вот бы о чем поспорить в эпоху торжествующего обскурантизма, а не о русском языке в школе и вузе. Мы беспрерывно дискутируем о том, в какой степени допустимы иностранные заимствования в этом самом языке.

И о том, допустимы ли бранные слова: скажем, если ругают Запад, то допустимы, а если Россию, то никогда.

Словом, мы бесконечно спорим о русском языке, игнорируя главное: то, что на этом языке уже почти ни с кем и ни о чем нельзя говорить. А ведь язык, на котором запрещено разговаривать о действительно важном, становится мертвым вне зависимости от того, изучают его в вузе или нет.

Оригинал — «Собеседник»