То не зеленок – виден, траченный изотопом,
Жовто-блакытный Ленин над Конотопом,
Скроенный из холста, знать, припасла Канада.
Даром что без креста, но хохлам не надо.
Горькой вошни карбованец, семечки в полной жмене.
Не нам, кацапам, их обвинять в измене.
Сами под образами семьдесят лет в Рязани
С сальными глазами жили как каторжане.
Скажем им, звонкой матерью паузы метя строго:
Скатертью вам, хохлы, и рушником дорога.
Ступайте от нас в жупане, не говоря – в мундире,
По адресу на три буквы, на стороны все четыре.
Пусть теперь в мазанке хором гансы
С ляхами ставят вас на четыре кости, поганцы.
Как в петлю лезть, так сообща, суп выбирая в чаще,
А курицу из борща грызть в одиночку слаще.
Прощевайте, хохлы, пожили вместе – хватит!
Плюнуть, что ли, в Днепро, может, он вспять покатит.
Брезгуя гордо нами, как оскомой битком набиты,
Отторгнутыми углами и вековой обидой.
Не поминайте лихом, вашего хлеба, неба
Нам, подавись вы жмыхом, не подолгом не треба.
Нечего портить кровь, рвать на груди одежду,
Кончилась, знать, любовь, коль и была промежду.
Что ковыряться зря в рваных корнях покопом.
Вас родила земля, грунт, чернозем с подзомбом,
Полно качать права, шить нам одно, другое.
Эта земля не дает, вам, калунам, покоя.
Ой, ты левада, степь, краля, баштан, вареник,
Больше, поди, теряли – больше людей, чем денег.
Как-нибудь перебьемся. А что до слезы из глаза
Нет на нее указа, ждать до другого раза.
С Богом, орлы и казаки, гетьманы, вертухаи,
Только когда придет и вам помирать, бугаи,
Будете вы хрипеть, царапая край матраса,
Строчки из Александра, а не брехню Тараса
Комментарии
— Мыкола-а! Подь до мэне!
Из грядок с репой поднимается невзрачный казачишко в растрепанном брыле, с обвисшими усами, и тоскливо спрашивает:
— Що?.. Опять ибстысь?!
— Та ни, — примирительно отвечает Оксана. — Борща налью
Но ничего не знал на то сказать Андрий и стоял, утупивши в землю очи.
- Что, сынку, помогли тебе твои ляхи?
Андрий был безответен.
- Так продать? продать веру? продать своих? Стой же, слезай с коня!
Покорно, как ребенок, слез он с коня и остановился ни жив ни мертв перед Тарасом.
- Стой и не шевелись! Я тебя породил, я тебя и убью! - сказал Тарас и, отступивши шаг назад, снял с плеча ружье.
Бледен как полотно был Андрий; видно было, как тихо шевелились уста его и как он произносил чье-то имя; но это не было имя отчизны, или матери, или братьев - это было имя прекрасной полячки. Тарас выстрелил.
Остановился сыноубийца и глядел долго на бездыханный труп. Он был и мертвый прекрасен: мужественное лицо его, недавно исполненное силы и непобедимого для жен очарованья, все еще выражало чудную красоту; черные брови, как траурный бархат, оттеняли его побледневшие черты.
- Чем бы не козак был? - сказал Тарас, - и станом высокий, и чернобровый, и лицо как у дворянина, и рука была крепка в бою! Пропал, пропал бесславно, как подлая собака!
- Батько, что ты сделал? Это ты убил его? - сказал подъехавший в это время Остап.
Пристально поглядел мертвому в очи Остап. Жалко ему стало брата, и проговорил он тут же:
- Предадим же, батько, его честно земле, чтобы не поругались над ним враги и не растаскали бы его тела хищные птицы.
- Погребут его и без нас! - сказал Тарас, - будут у него плакальщики и утешницы!
И минуты две думал он, кинуть ли его на расхищенье волкам-сыромахам или пощадить в нем рыцарскую доблесть, которую храбрый должен уважать в ком бы то ни было. Как видит, скачет к нему на коне Голокопытенко:
Не успел сказать Голокопытенко, скачет Вовтузенко:
- Беда, атаман, новая валит еще сила!..
Не успел сказать Вовтузенко, Пысаренко бежит бегом, уже без коня:
- Где ты, батьку? Ищут тебя козаки. Уж убит куренной атаман Невылычкий, Задорожний убит, Черевиченко убит. Но стоят козаки, не хотят умирать, не увидев тебя в очи; хотят, чтобы взглянул ты на них перед смертным часом!
Но не выехали они еще из лесу, а уж неприятельская сила окружила со всех сторон лес, и меж деревьями везде показались всадники с саблями и копьями. "Остап!.. Остап, не поддавайся!.." - кричал Тарас, а сам, схвативши саблю наголо, начал честить первых попавшихся на все боки. А на Остапа уже наскочило вдруг шестеро; но не в добрый час, видно, наскочило: с одного полетела голова, другой перевернулся, отступивши; угодило копьем в ребро третьего; четвертый был поотважней, уклонился головой от пули, и попала в конскую грудь горячая пуля, - вздыбился бешеный конь, грянулся о землю и задавил под собою всадника. "Добре, сынку!.. Добре, Остап!.. - кричал Тарас. - Вот я следом за тобою!.."
Я того полкана нашел и замочил!
Скажи: для чего?
Хряки с бивнями
Бьют кого?
Совесть, ум отморожены?
Не у всех!
Правда, истина уничтожены?
Без помех.
И остались в пустой головушке
Бред, туфта!
А с семнадцатого все мы в кровушке?
Ерунда!
Верят глупые без конца?
И вперед - под удары "бойца"?
Шкуры сняты. А мясо - на фарш!
Не успели пропеть "Отче наш".
- "Боец" - профессия на мясокомбинате.
про это не забудет!
"Интернационал"
пусть прогремит,
когда навеки похоронен будет
последний на земле антисемит.
Еврейской крови нет в крови моей.
Но ненавистен злобой заскорузлой
я всем антисемитам,
как еврей,
и потому –
я настоящий русский!
1961
Поэт прочел «Бабий Яр» со сцены Политехнического музея.
Скажи: для чего?
Хряки с бивнями
Бьют кого?
Совесть, ум отморожены?
Не у всех!
Правда, истина уничтожены?
Без помех.
И остались в пустой головушке
Бред, туфта!
А с семнадцатого все мы в кровушке?
Ерунда!
Верят глупые без конца?
И вперед - под удары "бойца"?
Шкуры сняты. А мясо - на фарш!
Не успели пропеть "Отче наш".
- "Боец" - профессия на мясокомбинате.
Скажи: для чего?
Хряки с бивнями
Бьют кого?
Совесть, ум отморожены?
Не у всех!
Правда, истина уничтожены?
Без помех.
И остались в пустой головушке
Бред, туфта!
А с семнадцатого все мы в кровушке?
Ерунда!
Верят глупые без конца?
И вперед - под удары "бойца"?
Шкуры сняты. А мясо - на фарш!
Не успели пропеть "Отче наш".
- "Боец" - профессия на мясокомбинате.
Скажи: для чего?
Хряки с бивнями
Бьют кого?
Совесть, ум отморожены?
Не у всех!
Правда, истина уничтожены?
Без помех.
И остались в пустой головушке
Бред, туфта!
А с семнадцатого все мы в кровушке?
Ерунда!
Верят глупые без конца?
И вперед - под удары "бойца"?
Шкуры сняты. А мясо - на фарш!
Не успели пропеть "Отче наш".
- "Боец" - профессия на мясокомбинате.
Скажи: для чего?
Хряки с бивнями
Бьют кого?
Совесть, ум отморожены?
Не у всех!
Правда, истина уничтожены?
Без помех.
И остались в пустой головушке
Бред, туфта!
А с семнадцатого все мы в кровушке?
Ерунда!
Верят глупые без конца?
И вперед - под удары "бойца"?
Шкуры сняты. А мясо - на фарш!
Не успели пропеть "Отче наш".
- "Боец" - профессия на мясокомбинате.
И, как ни странно, депутат Ирина Фарион, над которой у нас не смеется только ленивый, права, когда говорит, что Украине, для того, чтобы стать Украиной, а не Малороссией, нужно убивать русских.
Скажи: для чего?
Хряки с бивнями
Бьют кого?
Совесть, ум отморожены?
Не у всех!
Правда, истина уничтожены?
Без помех.
И остались в пустой головушке
Бред, туфта!
А с семнадцатого все мы в кровушке?
Ерунда!
Верят глупые без конца?
И вперед - под удары "бойца"?
Шкуры сняты. А мясо - на фарш!
Не успели пропеть "Отче наш".
- "Боец" - профессия на мясокомбинате.
Скажи: для чего?"
Свинье никто и никогда не смог и не сможет доказать, что небо голубое... лишь раз в своей жизни, лёжа на спине с перерезанным горлом она увидит это...но это уже ничего не изменит...
(с)