Сумрачный мир (глава 11)

                    Глава одиннадцатая.

       Пенелопа была слаба, поэтому они часто останавливались. Все же регенерация Сумрачного Мира и лекарства из Поселка делали свое дело. Рита предлагала задержаться, пока подопечной не станет лучше, на что Миша резонно заметил, что это не курорт и выбраться из Железной Степи куда сложнее, чем войти. Гречанка сломалась когда впереди замаячили далекие отроги гор. Просто села и заплакала как ребенок:

       - Не могу, - на припорошенном пылью лице слезы прочертили две бороздки – прости, муж мой, но больше не могу.

       - Ты, чего? – удивилась Рита – Сейчас передохнем и дальше двинем.

       Новенькая размотала тряпки, которыми Миша замотал ей ноги, чтобы она не ободрала ступни об кое-где проступающие ребра поверхности. Обе щиколотки распухли и посинели. Рита охнула и попыталась коснуться. Пенелопа инстинктивно отодвинула стопы.

       - Бабы… - осуждающе протянул Миша, наткнулся на разъяренный взгляд жены и тут же «сменил пластинку» - У тебя же переломы обеих лодыжек, - он аккуратно, но настойчиво ощупал повреждения, вовсе не обращая внимания на стоны – ты почему сразу не сказала?

       - Боялась что вы меня бросите. – всхлипнула Пенелопа – А одна я бы не выбралась.

       - Мы бы тебя не бросили! – возмутилась Рита.

       - Но сейчас-то бросите… - обреченно протянула ахейка – до лекаря мне не добраться, лучше убейте, чтобы не мучилась.

       - Ага, именно для этого мы перлись сюда, чтобы тебе башку проломить. – пробурчал Миша, роясь в рюкзаке.

       - Милая, ты когда Сдвинулась, если у тебя такие дикие мысли в голове? – спросила Рита.

       - Два лета спустя, после падения Илиона.

       - Падения чего? – не поняла Рита.

       - Трои, милая. – пояснил Миша – Она умерла три тысячи лет назад.

       - Теперь понятно, люди давно не добивают раненых, это не принято.

       Миша хмыкнул, но промолчал, у него было другое представление о человеческом благородстве. Наконец он выудил из рюкзака свинцовую коробочку с красно-коричневой пастой.

       - Это лекарство. – пояснил он и стал обмазывать ноги ахейки. Женщина не протестовала.

       Артефакт начал действовать почти сразу. Боль отошла и Пенелопа попыталась встать. С криком она рухнула обратно. Обезболивание не срастило сломанные кости.

       - Три часа на сломанных ногах. – толи восхитился, толи выбранился Миша – Мужества и силы духа у тебя явно больше ума.

       - Мне надо найти Одиссея! – упрямо ответила ахейка – Понадобится, буду ползти.

       - Не понадобится, - вздохнул Миша, он уже понял кто будет ездовым мужиком и впервые пожалел, что Филипа нет рядом – скоро двинем дальше.

       В ржавой пыли остались лежать почти все «трофеи» что супруги добыли из галлюцинаций: куртка Риты, бронежилет и ОЗК Миши, винтовку мужчина бросил без сожалений, все равно в аду она не стреляла, а рюкзак полегчал ненамного. Выбросили консервы и патроны. Но свинцовые коробочки с артефактами Миша оставил. Весили они много, но в них мужчина и видел смысл вытаскивания предметов из бредовых видений.

       - Нормально, совсем не тяжело. – бодро заявила Рита, одевая рюкзак.

       - Посмотрим как ты через час запоешь. – ухмыльнулся Миша. Он, как любой прошедший через армейские марш-броски, знал, что вещмешки имеют поганую особенность тяжелеть с каждым километром.

       И все же выбора не было. Тащить и ахейку, и поклажу он не выдержит. Муж с женой почти не переговаривались, как, впрочем, любая пара прожившая годы вместе. Пенелопа истолковала их молчание по-своему:

       - Дай мне твой кинжал, воин. – торжественно сказала она – Кровь царицы Итаки не осквернит, благородного металла! Я дочь царя и жена царя, и сама способна перерезать нить судьбы!

       Супруги переглянулись и засмеялись. Пенелопа смотрела на них сначала обиженно, а потом и вовсе как на сумасшедших. Рита достала флягу с водой и присела рядом с раненой:

       - Не обижайся, Пенелопа. – все еще улыбаясь, пояснила она – Ты в аду и по задумке Создателя муки тут должны быть вечными. Так что умереть у тебя не получится, даже если будешь очень стараться. Так ты просто поранишь себя и будешь долго и болезненно исцеляться.

       - Но почему вы сохранили память? Разве вы не пили из реки Леты? Да и на мучимые демонами тени вы не похожи?

       - Пей вдосталь. – сказал Миша, присаживаясь рядом и возвращая флягу Пенелопе – Воду мы не потащим, так что напивайся пока можешь. Сейчас передохнем и потопаем. А что до твоих вопросов…

       Все было. И Лета, и адские муки, и прочая фигня. Только однажды, мы поняли, что не обязаны это делать. Люди, ехиатойцы, другие существа… Мы плюнули на Замысел и стали жить так, как хотели мы, а не тот кто нас тут запер. Оказалось, что загробная жизнь в аду, вполне может быть не только сносной, но и приятной. Мы не хотим никого завоевывать. Никому ничего не проповедуем. Мы счастливы тем, что нас оставили в покое и не трогают. Разве там, за Тучей у вас была свобода?

       Пенелопа рассказала про Элизиум. Бесконечные и изматывающие славословия богам Олимпа и Верховному, которого никто никогда не видел. Свет праведности, пронзающий насквозь и лишающий любой неправедной мысли и желания. Любого намека на то, что ты не согласен с богами.

       - Так я и думал, - сказал Миша, глядя на бурю эмоций на лице гречанки – а теперь пора идти.

       Из безжалостно покромсанной ножом разгрузки, Миша соорудил нечто отдаленно напоминающее «кенгурятник». С оханьем, вскриками и матом на русском, польском и древнегреческом, они водрузили ахейку на спину мужчины.

       Троица двинулась к краю Железной степи. Пока бредовые видения обходили их стороной. Толи помогали браслеты Гаврилыча, вновь ставшие похожими на пауков, толи еще по какой неведомой причине, но самое безумное место ада, решило взять выходной. Двигались медленно. Рита поглядывала на застывшие на горизонте горы, но Миша знал с детства одну непреложную истину – не смотри в конец огорода, будет только тяжелее.

       Женщины отвлекали себя от тягот путешествия разговором. Миша пару раз вставлял «угу» и сосредоточился на переставлении ног. Гречанка была красивой по древнегреческим меркам, то есть была пышновата. Так что ему было не до трепа.

       - Так ты из Гипербореи? – удивилась Пенелопа – Я думала там чудовища живут и правит ими Аполлон.

       - Да нет, нормальные люди, как везде. – отвечала Рита – Уродов, конечно, хватает. Так разве в Элладе их не было?

       - Как же не было? – фыркнула ахейка – Один Менелай чего стоит. Старый извращенец!

       - Законный муж Елены, из-за которой война началась. – пробурчал Миша, в ответ на вопрошающий взгляд жены.

       - Ну да! – вскипела Пенелопа – Как раз женщина виновата, что мужикам охота друг друга резать? Сами жестокие животные, но крайними делаете беззащитных женщин! А Менелай извращенец! Он женился на Елене, когда ей едва девять исполнилось, урод.

       Миша ухмыльнулся. Женщина едет у него на спине и устраивает феминистский демарш. И кто сказал, что женщины за три тысячи лет изменились.

       - Не желаешь слезть с горба «жестокого животного» и продолжить путь пешком? – с щедрой долей ехидства предложил Миша.

       Пенелопа поняла, что перегнула палку и замолчала. Рита, чтобы заполнить неловкое молчание спросила:

       - Ты этого Менелая похоже сильно не любишь не из-за Елены?

       - Из-за этого сына свиньи, я мужа лишилась и сына.

       - Погоди, - Рита не знала всех подробностей Одиссеи, но кое-что помнила – ведь Одиссей вернулся домой в Итаку. Так в сказаниях было.

       - Сказания… - шмыгнула носом Пенелопа – аэду палками бока намнут, если споет некрасивую песню. А чтобы прокормиться, надо петь красиво и с хорошим концом истории. Встретила я в Элизиуме этого слепого хитреца Гомера. Чуть бороду не выдергала, за такие сказания. Меня фурии от него оттаскивали. – толи с гордостью что это были фурии, толи с разочарованием что все же оттащили, сказала ахейка. – На самом деле все было не так. Одиссей вообще не хотел ехать на эту войну. Ему урожай надо было собирать, а не кишки людям выпускать у Цербера в заднице. Но Менелай умел убеждать, сволочь.

       Одиссей, мой благородный и хитроумный муж, решил притвориться безумным, чтобы не ехать на войну.

       - Древние греки тоже от армии косили? – ухмыльнулся Миша.

       - Менелай, - Пенелопа не поняла, как связана армия и покос травы, поэтому не стала вдаваться в подробности – схватил Телемаха и сказал, что он будет представлять Итаку вместо безумного отца на войне. Нашему сыну тогда едва шесть лет исполнилось. Конечно у Одиссея не осталось выбора, кроме как собраться в поход.

       - А почему он прямо не послал Менелая с его предложениями? – спросила Рита – Ведь Итака независимое государство.

       - Независимое? – горько рассмеялась Пенелопа – У нас дружины от силы полсотни человек наберётся, и это с калеками и стариками. И это не закаленные боями воины, а пастухи и гончары. Нас не захватывали только потому что было лень. Ну и мудрость мужа, умело лавирующего между соседями, как мелкая рыбешка между акулами.

       - Ну понятно, - сказал Миша – потом подвиги под стенами Трои и уважение к Одиссею росло?

       - Какие подвиги? Трою обложили со всех сторон и устроили в городе голод. Всех кто пытался сдаться медленно и мучительно убивали. Менелаю нужна была земля Трои, но не ее население. Это было зверство, изощренная жестокая казнь целого народа.

       - Да, реальность сильно отличается от героических эпосов – поморщился Миша – А как же троянский конь придуманный твоим мужем?

       - Это был обман, - рассмеялась гречанка – только обманули не троянцев. Одиссей сговорился с Приамом, царем Трои. Надо было сдать город так, чтобы у греков не было выбора, кроме как снять блокаду. Так хоть часть жителей имели шанс выжить.

       - Но он же понимал, что его убьют? – спросила Рита.

       - А ты понимаешь, что такое, смотреть как женщины едят своих детей? А гордые некогда мужчины дерутся за изъеденный червями труп? – в голосе Пенелопы появилась горечь, хоть она и не была под стенами Трои, но видимо насмотрелась на деяния героев в других местах – Приам понимал, что это его смертный час, но у правителя, настоящего правителя, народ стоит выше его жизни.

       Благодаря моему мужу, почти половина жителей выжила. Но он нарушил не только планы Менелая, он оскорбил богов, ведь те все решили по другому.

       Афина распустила слух по всей Элладе, что Одиссей умер и я не прочь развязать поясок для любого кретина с широкими плечами и узким лбом. А мужа десять лет пинали по всему Морю. Сволочь, одним словом! – Пенелопа замолчала, закрыв ладонью рот.

       - Ни мольбы, ни проклятия, - успокоила гречанку Рита – не пробиваются из ада за Тучу. Афина тебя не слышит. Если бы боги прислушивались к нам, то услышали бы много нелестного о себе.

       - Конец истории известен, - подытожил Миша, поправляя лямки – Одиссей, Лаэрт и Телемах перебили женихов, а потом вы жили долго и счастливо.

       - Нет, увы. – Пенелопа заплакала – Одиссей собрал народ и пинками выгнал всю эту ораву. И вот я стою в тронном зале, заходит муж, мой любимый, которого я столько лет не видела. Представляете мое счастье? Он пыльный, в крови и столько седины в волосах, но такой родной. Сердце бежит чуть не быстрее меня, навстречу мужу.

       Но боги любят пошутить, жестоко и подло. Служанка на пороге дала ему чашу воды с вином, утолить жажду. А в чаше был яд. Он умирал у меня на глазах и я ничего сделать не могла. Появился Гермес, обернулась из служанки Афина, Посейдон пришел поглазеть. Даже Цирцея, злобная ведьма, хохотала в углу. Я хотела испить из той же чаши или воткнуть в сердце клинок, но просто умерла рядом. Наши последние вздохи были одновременными.

       Его, как противившегося воле богов, отправили в Аид. Меня, не за праведность, а просто чтобы и после смерти мы не были вместе, засунули в Элизиум. Три тысячи лет я искала способ сбежать из рая и наконец я здесь.

       Закончив историю, Пенелопа замолчала. Тишину прерывали лишь звуки шагов и тяжелого дыхания. Рита украдкой размазывала слезы. Миша о чем-то напряженно думал, причем настолько что даже боль в натертых плечах отступила.

       В этой истории его что-то беспокоило, на грани сознания мелькали тени мыслей. И еще оставался вопрос: куда подевался Филип? Ведь Железная Степь просматривается на километры, а ортодокс после появления Пенелопы, как сквозь землю провалился. Не к добру все это, решил Миша.

       Если бы он не был так вымотан, возможно Миша оглянулся и увидел бы на горизонте человеческую фигуру. То, что раньше было Филипом, смотрело на троицу и ждало, пока они пересекут границу ржавой пустыни.