Вилли Леман-советский разведчик из гестапо.

 

 

В центре снятого в 1972 г. режиссером Татьяной Лиозновой по роману Юлиана

Семенова и до сих пор популярного в России 12-серийного телевизионного художественного фильма «Семнадцать мгновений весны» образ советского разведчика Максима Исаева, под именем штандартенфюрера СС (звание соответствует армейскому полковнику) Макса Отто фон Штирлица служившего в VI управлении Главного управления имперской безопасности (РСХА) - внешней разведке

СД, руководимой бригадефюрером СС (т.е. по-армейски - генерал-майором)

В. Шелленбергом. С тех пор прошло уже 35 лет, но тема «Штирлица» остается

одной из излюбленных в российской литературе об истории разведки1.

Разумеется, русского по происхождению и выдававшего себя за немца совет-

ского разведчика-нелегала, внедренного в аппарат эсесовских спецслужб, быть

не могло, как говорится, «по определению»: при вступлении в СС требовалось

документально подтвердить «арийское» происхождение с 1750 г., иметь безу-

пречную характеристику местной ячейки нацистской партии (НСДАП) и реко-

мендации двух поручителей, а также постоянно жить на одном месте не менее

пяти лет2. Офицер СС, в отличие от холостяка Штирлица, должен был к 35 годам

непременно жениться на «чистокровной арийке», чтобы произвести на свет «ра-

сово полноценное» потомство. К тому же Штирлиц, как всякий образованный

немец, должен был не только свободно владеть немецким литературным языком,

но и, как выходец из определенной германской земли, знать «родной» диалект.

Однако у вымышленного Исаева-Штирлица есть реальный исторический про-

тотип. Когда в конце 1960-х – начале 1970-х годов писатель Юлиан Семенов ра-

ботал над своим знаменитым произведением, он прочитал опубликованные на

Западе, но не известные тогда в СССР воспоминания Шелленберга, в которых

рассказывается история немецкого полицейского чиновника «инспектора Л.» -

Вилли Лемана, сотрудничавшего с разведкой русских.

Криминал-инспектор Вилли Леман – чуть выше среднего роста, голубоглазый,

с приплюснутым носом, почти круглой лысой головой, уже немолодой, но, не-

смотря на диабет и болезнь почек, энергичный и добродушный толстяк, которого коллеги попросту звали «дядюшка Вилли», внешне мало походил на Штирлица.

«Дядюшка Вилли» вел жизнь обыкновенного бюргера: был скромным и аккурат-

ным, исправно ходил на службу, бережно относился к деньгам, любил свою жену

Марту, с которой счастливо прожил более четверти века. Одно лишь огорчало

супругов Леман: их брак был бездетным. В 30-е годы Марта получила в наслед-

ство гостиницу и небольшой ресторан на узловой железнодорожной станции в

Силезии, куда супруги намеревались переселиться после выхода Вилли на пен-

сию.

Однако этот «добродушный дядюшка» поставлял советской разведке самые

секретные документы из берлинской штаб-квартиры РСХА, что находилась на

улице Принца Альбрехта в доме № 84. Леман до сих пор считается одним из наи-

более значительных советских агентов, действовавших накануне и во время Вто-

рой мировой войны. Это был единственный агент разведки Наркомата внутрен-

них дел - Наркомата госбезопасности СССР (НКВД-НКГБ) – кадровый офицер-

контрразведчик германской тайной государственной полиции (гестапо - IV

управления РСХА)5.

«Леман в годы войны был единственным офицером гестапо, сотрудничавшим

с нами», - признавал генерал-лейтенант П.А. Судоплатов, бывший во время вой-

ны начальником разведывательно-диверсионного управления НКВД-НКГБ. Ле-

ман «снабжал нас исключительно важной информацией. Он передавал нам в

1935-1941 годах важнейшие материалы о разработках гестапо по внедрению

агентуры в среду русских эмигрантов и в коммунистическое подполье. От Лема-

на мы также узнали, какие источники польской контрразведки были перевербо-

ваны и использовались немцами после разоблачения в 1936 году в Берлине поль-

ского резидента Сосновского» .

4 Когда в 1973 г. фильм «Семнадцать мгновений весны» был показан в ГДР, берлинцы

старшего поколения не могли не обратить внимание на тот факт, что действие фильма,

разворачивающееся в Берлине с 12 февраля по 18 марта 1945 г., не могло происходить в

доме №8 по улице Принца Альбрехта: это здание было разбомблено 3 февраля 1945 г.

во время налета авиации 8-го американского воздушного флота на Берлин. –

Чрезвычайная информированность Лемана являлась следствием его служебного

положения: IV управление (гестапо), возглавляемое группенфюрером СС7 Г. Мюллером, занимало одно из главных мест в системе РСХА8. Большая часть документов IV управления, включая ежедневные сводки, печатавшиеся только в двух экземплярах (один — для шефа РСХА группенфюрера СС Р. Гейдриха, другой — для руководящих работников гестапо), проходила через руки Лемана.

То обстоятельство, что в Германии до сих пор очень мало известно о работе

Лемана на советскую разведку, связано с тем, что в свое время рейхсфюрер СС Г.Гиммлер предпринял все меры по сокрытию правды о Лемане: его жизнь и даже смерть были сфальсифицированы.

29 января 1943 г. «Бюллетень приказов шефа полиции безопасности и СД» со-

общил, что в декабре 1942 криминал-инспектор Вилли Леман отдал жизнь за

«фюрера и рейх».

Однако Леман не погиб при исполнении служебных обязанностей и даже не

скоропостижно скончался во время служебной поездки в Варшаву: «во время

приступа сахарной комы выпал из поезда и разбился насмерть», как было сооб-

щено его коллегам. На самом деле Леман был расстрелян в гестапо.

Шелленберг, в конце 30-х годов руководивший контрразведкой гестапо (отдел

«IV-E1»), писал о Лемане: «В нашем отделе… служил пожилой, тяжело больной

сахарным диабетом инспектор Л., которого все на службе за его добродушие звали дядюшкой Вилли. Он был женат и вел скромную жизнь простого бюргера.

Звание соответствует армейскому генерал-лейтенанту.

После создания 27 сентября 1939 г. РСХА, включавшего, кроме гестапо, службу

безопасности СД, уголовную полицию, внешнеполитическую разведку и контрразведку

и другие управления, центральный аппарат гестапо состоял из 5 отделов и насчитывал

примерно 1500 сотрудников. Отдел «IV-A» – борьба с политическими противниками

нацизма и другими оппозиционерами; «IV-В» – надзор за деятельностью религиозных

организаций: католиков, протестантов, иудеев, масонов, сектантов, а также

оппозиционными проявлениями молодежи; «IV-C» – регистратура, картотека, досье,

архив, а также контроль за прессой, слежка и превентивные аресты; «IV-D» – борьба с

движением Сопротивления на оккупированных территориях, контроль за

национальными меньшинствами, вопросы, связанные с эксплуатацией иностранных

рабочих в Германии; «IV-Е» – контрразведка и борьба со шпионажем. В 1943 г. был

создан отдел «IV-F», включавший пограничную полицию и бюро паспортов. В 1945 г.

законом №2 Союзного Контрольного Совета в Германии гестапо объявлено вне закона.

В 1946 г. Нюрнбергский трибунал признал гестапо преступной организацией.

Правда, у него была одна страсть – лошадиные бега». Но денег для удовлетво-

рения этой страсти у «дядюшки Вилли» зачастую не было. Однажды некий г-н

Мецгер предложил «дядюшке Вилли» небольшую сумму денег в виде помощи

с условием, что он будет получать половину от каждого выигрыша. Но «дядюш-

ка Вилли» проиграл эти деньги. Мецгер потребовал вернуть долг и пригрозил,

если не получит своих денег, пожаловаться «вышестоящему начальству»; однако

возможен и иной выход: если «дядюшка Вилли» будет сообщать «информацию

из центрального управления разведки», то старый долг будет прощен, а Леман

получит новую ссуду. «Во время этого разговора Л. был под хмельком и согла-

сился на условия своего сердобольного “друга”... Отныне он состоял на службе у

русских. В течение нескольких лет его так умело использовали, что со стороны

никто не заметил появления у него нового источника доходов… За время своего

сотрудничества с русскими Л. передал им столько обширного и важного мате-

риала, что мы вынуждены были во многих областях провести серьезную реорга-

низацию. На допросе он признался, что передавал своим партнерам не только

устную информацию, но и важные документы».

Однако Леман, арестованный своими бывшими коллегами, давал на допросах

ложные показания. Он признался в сотрудничестве с советской разведкой с 1936

г., в то время как он был завербован еще в 1929 г.16 Описание деятельности Лемана, а также обстоятельств его вербовки и разоблачения, в воспоминаниях Шелленберга весьма отличаются от фактических событий и напоминают порой «крутой» детектив. Чего стоит, например, эпизод о том, как Леман передавал советской разведке шпионские сведения при помощи своей шляпы: «Бумаги он обычно носил за подкладкой шляпы. “Хозяин“ Мецгера, имевший внешность преуспевающего человека, носил такую же шляпу. Когда он выходил из ресторана, где происходила встреча, они незаметно обменивались шляпами. Сведения в тот же вечер передавались в Москву из дома, расположенного в глубине двора, где советские агенты оборудовали свою радиостанцию». Все вышесказанное, очевидно, дает возможность Шелленбергу оценить «Дело дядюшки Вилли» как «типичный образец великолепной работы Советов»

Публикации Службы внешней разведки России (СВР) и новые архивные ис-

точники, в частности из Федерального архива ФРГ, позволяют хотя бы в общих

чертах рассказать читателям о работе Лемана на советскую разведку, которая

длилась почти 13 лет.

Что же известно об этом человеке?

Вилли Леман родился 30 мая 1884 г. в Медеритцше под Лейпцигом в семье

учителя гимназии. В 17 лет, после обучения ремеслу столяра-мебельщика, он

добровольно пошел служить на кайзеровский военный флот. Обер-фейерверкер

Леман побывал во многих дальних плаваниях, ходил к берегам Африки, был свидетелем русско-японской войны 1904-1905 гг., в частности героической гибели крейсера «Варяг» и морского сражения при Цусиме.

В 1911 г. Леман, прослужив на боевых кораблях 10 лет, ушел в отставку. В том

же году он поступил на службу в прусскую полицию. Вскоре бывший моряк,

проявивший способности к полицейской службе, был переведен в контрразведы-

вательный отдел Управления полиции Берлина. В годы Первой мировой войны

он участвовал в разоблачении и задержании нелегальных агентов Антанты, про-

явил мужество, аналитический склад ума и оперативность, за что и был награж-

ден Железным крестом 3-го класса. Леман сделал быструю карьеру в отделе «1-

Д» под руководством Рудольфа Дильса и в 1920 г. был назначен референтом и заместителем начальника отдела.

Леман был в курсе всей переписки отдела, распределял дела между сотрудни-

ками, докладывал начальству о результатах их деятельности, проводил ежене-

дельные совещания с младшими чиновниками, лично вел особо важные рассле-

дования; он присутствовал на дипломатических приемах с участием иностран-

ных военных атташе, выезжал с ними на маневры и сопровождал их в поездках

по Германии, осуществлял негласное наблюдение за контактами этих иностран-

цев с германскими гражданами. Фактически Леман был тем человеком, через ко-

торого проходили важнейшие нити оперативного руководства прусской полицейской контрразведкой. Хотя ответственные решения принимали руководители более высокого ранга, Леман был посвящен в них, так как во многих случаях организовывал их исполнение.

К сотрудничеству с советской разведкой Леман был привлечен немецким осве-

домителем советской разведки, имевшим кодовое обозначение «A/70». Под этим

шифром скрывался бывший сотрудник контрразведывательного отдела Управле-

ния полиции Берлина криминал-обер-вахмистр Эрнст Кур, уволенный из поли-

ции в 1927 г. за совершение дисциплинарного проступка. Кур, начиная с марта

1929 г., продавал секретную информацию берлинской резидентуре советской разведки. Так как доступ Кура к служебным секретам был ограничен, он привлек к сотрудничеству с советской разведкой своего коллегу криманал-ассистента Лемана. С лета 1929 г. Леман начал поставлять информацию советской разведке, в документах которой он стал обозначаться шифром «A/201».

Вскоре московский разведцентр понял, что из обоих агентов именно Леман

поставляет наиболее ценный материал: «Ваш новый A/201 нас очень заинтересо-

вал. Единственное наше опасение в том, что вы забрались в одно из самых опас-

ных мест, где при малейшей неосторожности со стороны A/201 или A/70 может

прийти много бед. Считаем необходимым проработать вопрос о специальном

способе связи с A/201».

Резидентура ответила: «Опасность, которая может угрожать в случае провала,

нами вполне учитывается, и получение материалов от источника обставляется

максимумом предосторожностей»27. С этого момента Кур стал лишь контактным

лицом, передававшим собранный Леманом материал берлинскому резиденту разведки НКВД Б.М. Гордону.

В 1934 г. в целях обеспечения безопасности «A/201», рассматриваемого совет-

ской разведкой в качестве важнейшего источника, руководство Иностранного отдела НКВД (ИНО) приказало прекратить его связь с Москвой через «A/70». Начальник ИНО А.Х. Артузов назначил «оператором» Лемана офицера НКВД В.М.Зарубина, получившего свой первый разведывательный опыт на Дальнем Востоке и в дальнейшем под маской чешского инженера создавшего разведывательную сеть ИНО в Швейцарии, Франции и Италии. Зарубин, свободно говоривший поанглийски, по-французски и по-чешски, был человеком в высшей степени интеллигентным и способным интегрироваться в любое общество. После того, как в

1934 г. Зарубин со своей женой Елизаветой, которая говорила по-немецки, был

переведен в Берлин в качестве нелегального (работавшего без дипломатического

прикрытия) резидента НКВД, супруги Зарубины сразу же установили прямую

связь с Леманом. В целях усиления конспирации Леману было дано новое услов-

ное имя: источник «A/201» превратился в агента «Брайтенбах». Советская сторо-

на ежемесячно выплачивала ему материальное вознаграждение в 580 рейхсма-

рок. Тем самым за относительно небольшие деньги разведка НКВД в Германии

получила доступ к секретнейшей информации, о которой ранее она могла лишь

мечтать.

Но не следует считать, что Леман работал только за деньги. Советский развед-

чик Б.Н. Журавлев, лично знавший Лемана, утверждал, что «Брайтенбах» со-

трудничал с СССР из-за антифашистских убеждений. «Я и сегодня ни минуты не

сомневаюсь, что “Брайтенбах” работал исключительно на идейной основе. Хоть

и кадровый полицейский, он был антинацистом. Возможно, даже именно поэто-

му. Тем более что, очутившись в гестапо, видел изнутри, насколько преступен

гитлеровский режим, какие несчастья он несет немецкому народу», - сказал Жу-

равлев в интервью Т.К. Гладкову. «Да, я иногда передавал ему деньги, поверьте,

то были очень скромные суммы, на которые не разгуляешься. Их надо считать не платой за информацию, а лишь своеобразным пособием для приличного сущест-

вования. К слову сказать, он куда больше радовался продовольственным карточ-

кам, которыми я его снабжал… Когда вы встречаетесь с человеком, разговаривае-

те с ним, и не только о делах, вы начинаете ощущать, чем он дышит… Я никогда

не забуду отчаяния в его глазах при нашей последней встрече за три дня до нача-

ла войны. Это были страдающие глаза моего собрата и соратника по борьбе с на-

цизмом, а не глаза платного информатора. Я и обратился к нему не по псевдони-

му, а “геноссе” – товарищ», - вспоминал Журавлев29.

Об антинацистских взглядах Лемана свидетельствует такое его высказывание:

когда в мае 1941 г. «заместитель фюрера по партии и его полновластный предста-

витель» Р. Гесс перелетел в Англию и был в Германии официально объявлен су-

масшедшим, Леман сказал: «Ну вот, теперь ясно, кто стоит у власти. Все над на-

ми смеются»30.

Однако сотрудничество Лемана с Москвой началось еще до прихода нацистов

к власти, во времена демократической Веймарской республики. Особенной уда-

чей для советской разведки было то обстоятельство, что с весны 1930 г. Леман в

Управлении полиции Берлина отвечал за контрразведывательное обеспечение

полпредства СССР. Таким образом, через Лемана НКВД получил доступ к много-

численным ценным документам. Агент «Брайтенбах» поставлял Зарубину такие

секретные материалы, как: «Вопросы русского шпионажа», «Разведшкола в Мин-

ске», «КПГ и государственная измена», «Советское посольство в Германии». За-

рубин сразу же передавал полученные от Лемана сведения в Москву31.

Начиная с 1932 г. наряду с текущими данными берлинской полиции по контр-

разведке советская внешняя разведка стала получать от «Брайтенбаха» многочис-

ленные сведения о польских шпионских организациях: в этом году Леман был

назначен руководителем польского направления контрразведки. В ноябре 1932 г.

«Брайтенбаху» удалось передать советским «кураторам» весь комплект польских

дел, которыми располагала германская контрразведка.

Когда в апреле 1933 г. была создана тайная государственная полиция, отдел

контрразведки вошел в эту структуру. Леман, получивший чин криминал-секре-

таря, возглавил в гестапо группу «Борьбы с коммунистическим шпионажем». В

марте 1933 г. Леман посетил берлинскую тюрьму Моабит, где содержался вождь немец-

ких коммунистов Эрнст Тельман и сообщил советской стороне об условиях его содержа-

ния32. «Брайтенбах» также передал советской разведке список лиц, подлежавших аресту

гестапо или высылке, что помогло спасти некоторых из них.

В своем отделе «Брайтенбаху» удалось похитить компрометирующий Москву

материал о разведывательных операциях СССР в Германии и их поддержке не-

мецкими коммунистическими группами33. Провалом мероприятий абвера и гес-

тапо, направленных против советской разведки в «третьем рейхе», НКВД было

обязано Леману.

Даже с помощью перевербованных агентов Коминтерна германским контрраз-

ведчикам не удалось достичь заметных результатов в борьбе с советским шпио-

нажем. Среди арестованных в Германии с 1930 по 1941 гг. советских разведчиков

были почти исключительно агенты Коминтерна. Ликвидация этой густой, но ма-

ло эффективной разведывательной сети не привела гестапо и абвер к победе над

советской разведкой: сеть Коминтерна в основном служила лишь для поддержки

и прикрытия более ценной агентуры - ИНО и Разведупра Красной Армии34.

На основе информации «Брайтенбаха» в 1934 г. удалось, например, предотвра-

тить готовившийся гестапо арест нелегала ИНО Арнольда Дойча (псевдоним

Стефан Ланг). Дойч, который благодаря «Брайтенбаху» остался нераскрытым и

выехал в Великобританию, создал там одну из самых успешных советских раз-

 

ведгрупп - «кембриджскую пятерку», куда входили Ким Филби, Энтони Блант,

Гай Берджесс, Джон Кернкросс и Дональд Маклин35.

Среди переданных Леманом советской разведке материалов были многочис-

ленные документы о структуре и характере работы гестапо и абвера, а также об-

ширные досье на руководителей этих шпионских организаций. Ценнейшие дан-

ные содержали добытые «Брайтенбахом» шифротелеграммы: советским специа-

листам по дешифровке удалось взломать германские секретные коды и прочитать

их.

В гестапо Леман был вне подозрений: 20 апреля 1934 г., в день рождения Гитлера, он

был принят в СС и даже вступил добровольцем в 44-й берлинский штурмовой от-

ряд СС. Летом 1934 г. «Брайтенбах» сообщил НКВД подробности «путча Рема».

На основе этой информации нарком внутренних дел Г.Г. Ягода разработал для

Сталина подробный доклад о «ночи длинных ножей»36. 30 июня 1934 г. в канун

«ночи длинных ножей» министр внутренних дел и глава полиции Пруссии Г.Ге-

ринг пригласил Лемана среди других полицейских чинов на открытие своей заго-

родной виллы, откуда Геринг и руководил действиями эсесовцев в Берлине37.

В 1934 г. Леман был переведен в отдел «III-F» управления гестапо Берлина.

Под руководством Гюнтера Патшовского Леман в ранге окружного криминал-

секретаря отвечал за обеспечение защиты военных предприятий от иностранного

шпионажа. Таким образом, в распоряжение советской разведки попали обшир-

ные материалы по германской военной промышленности.

1935 г. «Брайтенбах» в силу своего служебного положения получил доступ к

информации о сверхсекретной германской программе ракетостроения, которой

руководил Вернер фон Браун. В конце 1935 г. Леман принимал участие испыта-

ниях 1,5-тонного жидкостного двигателя для ракеты «A-3» на полигоне Куммерс-

дорф в 40 км юго-западнее Берлина. В докладе объемом в шесть страниц Леман,

в частности, писал: «В лесу, в отдаленном месте стрельбища, устроены постоян-

ные стенды для испытания ракет, действующих при помощи жидкости. От этих

новшеств имеется немало жертв. На днях погибли трое»38. Доклад «Брайтенба-

ха» об этом испытании Зарубин немедленно передал в Москву начальнику ИНО

А.А.

Слуцкому.

17 декабря 1935 г. доклад Лемана был направлен генсеку И.В. Сталину и нарко-

му обороны К.Е. Ворошилову, а 26 января 1936 г. – замнаркому обороны М.Н. Туха-

чевскому. Начальник Разведупра Красной Армии С.П. Урицкий, которому эти сведе-

ния были посланы строго для личного ознакомления, возвращая документ, приложил

 

к нему вопросник на 3 листах. В пункте первом вопросника говорилось: «Ракеты и

реактивные снаряды, а) Где работает инженер Браун? Над чем он работает? Нет ли

возможностей проникнуть к нему в лабораторию? б) Нет ли возможностей связать-

ся с другими работниками в этой области?»39.

На эти вопросы «Брайтенбах» дал ответы. В мае 1936 г. он сообщил дислока-

цию пяти секретных полигонов для испытания новых видов оружия, в том числе

особо охраняемого в лагере Дебериц близ Берлина. В июне 1936 г. от «Брайтенбаха»

поступило подробное описание системы мощных укреплений, сооружаемой вдоль

польско-германской границы и включавшей обширную зону затопления40.

В том же году руководству СССР были направлены новые сообщения «Брайтен-

баха», который докладывал о создании фирмой «Хорх» бронетранспортера; о новом

цельнометаллическом бомбардировщике фирмы «Хейнкель»; о новом цельнометал-

лическом истребителе; о специальной броне, предохраняющей самолет от пуль и ос-

колков снарядов; об огнеметном танке, о зажигательной жидкости. Леман также ин-

формировал советскую разведку о том, что на 18 судоверфях Германии начато

строительство подводных лодок, предназначенных для операций на Балтике и на

Северном море41.

Даже когда 1 января 1936 г. новым начальником административно-правового

управления СД стал Вернер Бест42, Леман, который перешел в отдел «III-D» -

«Контрразведывательные операции и прочие вопросы контрразведывательного

характера в отношении противника: Советский Союз», возглавляемый крими-

нальным комиссаром Артуром Феннером43, продолжал свою разведывательную

работу в пользу НКВД.

Поток поступавшей от «Брайтенбаха» информации застопорился лишь в 1936

г., когда в гестапо поступил донос, согласно которому Леман якобы на рубеже 20-

х – 30-х годов придерживался антифашистских убеждений. Было проведено слу-

жебное расследование, ознакомившись с результатами которого Мюллер вынес

вердикт: прекратить дело «за недоказанностью вины». Однако через несколько

недель произошел трагикомический случай. Арестованная гестапо некая фрау

Дильтей заявила, что советское торгпредство имеет в гестапо своего человека и его

фамилия Леман. За «дядюшкой Вилли» в одну из суббот велось наружное наблюде-

ние, о чем ему доверительно сообщил сослуживец - участник операции. Как расска-

зал впоследствии Леману Феннер, Дильтей сожительствовала с сотрудником гестапо

- однофамильцем Лемана. Но тот изменил своей любовнице, которая из чувства

 

мести и сделала ложный донос в полицию44. Подозрения с «дядюшки Вилли» бы-

ли сняты.

В центральном аппарате гестапо работали, по меньшей мере, семь человек с

фамилией Леман, из них трое - по имени Вилли. Один из них был в 1941 г. на-

чальником группы отдела «IV-A» в ранге оберштурмбанфюрера СС (подполков-

ника), другой в звании гауптштурмфюрера СС (капитана) служил в отделе «IVB2

». С последним в исторической литературе часто путают Вилли Лемана -

«Брайтенбаха»45, который имел лишь эсесовский чин унтерштурмфюрера, что

соответствует общевоинскому званию лейтенанта46.

Чтобы окончательно рассеять все подозрения, «дядюшка Вилли» 1 мая 1937 г.

вступил в НСДАП, получив членский номер 5 920 16247.

После этого «Брайтенбах» продолжил свою разведывательную работу в пользу

СССР. Особую ценность для Москвы имели секретные материалы о новых воо-

ружениях вермахта: танках, боевых самолетах, подводных лодках и даже о хими-

ческом оружии.

Леман сообщил об особых мерах режима секретности, введенных гестапо для ох-

раны государственной тайны в области разработки и производства новых видов воо-

ружений. Однако эти меры не помешали ему продолжать добывать секретную ин-

формацию о военном потенциале Германии. От Лемана советская разведка узнала,

что в Наундорфе (Силезия) на заводе фирмы «Браваг» под личным наблюдением Ге-

ринга проводятся секретные опыты по изготовлению бензина из бурого угля. Эта ин-

формация указывала на то, что, готовясь к войне, Германия искала заменитель нефти,

которой ей остро не хватало. В ноябре 1936 г. Леман сообщил о каналах переброски

немецкого вооружения в Испанию для Франко. В феврале 1937 г. он передал инфор-

мацию о строительстве нового секретного завода по производству боевых отравляю-

щих веществ48.

Эти и другие сообщения «Брайтенбаха» о германских вооруженных силах, их

структуре, личном составе, оснащении и вооружении разведка НКВД получала с

начала 1935 г. в рамках операции «Шлем». Леман снял копию с секретной инст-

рукции, в которой перечислялись 14 видов новейшего вооружения, разрабатывае-

мого для вермахта49. В 1937 г. Леман даже передал Зарубину экземпляр доклада

 

«Об организации национальной обороны Германии», имевшего гриф «Особой

важности, только для высшего руководства».

Сталинские «чистки» негативно сказались на деятельности Лемана. Зарубин,

единственный кадровый советский разведчик в Берлине, который лично знал

«Брайтенбаха», был в начале 1937 г. отозван в Москву, где был обвинен в сотруд-

ничестве с гестапо и едва избежал расстрела. В итоге Зарубин был разжалован и

назначен на незначительную должность в центральном аппарате разведки. Связь

с Леманом теперь поддерживала «Клеменс». Под этим псевдонимом скрывалась

некая американка, имя которой до сих пор не известно историкам. По профессии

она была фотограф. В ее квартире производилась пересъемка разведывательного

материала, добытого Леманом. Затем пленку забирал шеф легальной резиденту-

ры НКВД в Германии Александр Агаянц, который и переправлял ее в Москву.

Но, так как ни «Клеменс», ни Агаянц не владели немецким языком в той мере,

которая была необходима для квалифицированной постановки перед Леманом

разведывательных задач, качество поставляемой «Брайтенбахом» информации

заметно снизилось.

После того, как в декабре 1938 г. Агаянц скоропостижно скончался в берлин-

ский клинике Шарите во время хирургической операции, контакт советских

спецслужб с «Брайтенбахом» полностью прекратился. Леман, крайне обеспоко-

енный создавшейся ситуацией, писал: «Как раз когда я мог бы заключать хоро-

шие сделки, тамошняя фирма совершенно непонятным для меня образом пере-

стала интересоваться деловой связью со мной»51. К этому времени материалы

«Брайтенбаха» и переданные им советской разведке секретные документы со-

ставляли, по меньшей мере, 14 томов52.

Советской внешней разведке, серьезно ослабленной сталинскими репрессия-

ми (из 450 сотрудников ИНО, включая и загранаппарат, в 1937-1938 гг. были ре-

прессированы 275)53, в 1939 г. не удалось восстановить связь с «Брайтенбахом».

«К 1938 году были ликвидированы почти все нелегальные резидентуры. В

“легальных“ оставалось по 1-2 человека, причем это были, как правило, молодые и

неопытные сотрудники. Почти все резиденты были отозваны и репрессированы. Из-за

потерь в 1938 году в течение 127 дней подряд внешняя разведка не поставляла

руководству страны никакой информации. С 1936 по 1939 год сменилось пять

начальников разведки. Были репрессированы А.Х. Артузов, возглавлявший разведку с

августа 1931 года по май 1935 года, С.М. Шпигельглас, З.И. Пассов. От сердечного

приступа в 1938 году в своем кабинете скоропостижно скончался А.А. Слуцкий. Не

знавший основ внешней разведки В.Г. Деканозов в 1938-1939 году несколько месяцев

руководил ею, но с задачей не справился и был отправлен полпредом в Берлин». –

 

В конце июня 1940 г. Леман был вынужден совершить крайне рискованный шаг.

Он опустил в почтовый ящик советского полпредства в Берлине адресованное

военному атташе письмо, в котором просил возобновить с ним контакт. «В ином

случае продолжение моей работы в гестапо становится бессмысленным», - писал

он.

Таким образом, Леман восстановил разорванную связь, «прекрасно сознавая,

что в случае разоблачения ему грозит не увольнение со службы, не тюрьма, а му-

чительные пытки в подвалах своего ведомства и неминуемая казнь. Такой судь-

бой никого ни за какие деньги не соблазнишь. К тому же Леман был человеком в

годах, без юношеской экзальтации и романтизма, он все прекрасно понимал и

шел на смертельный риск совершенно осознанно»55.

НКВД незамедлительно направил в Берлин опытного разведчика Александра

Короткова, действовавшего под именем 3-го секретаря советского посольства

Александра Эрдберга. Коротков не только восстановил с прерванный контакт с

Леманом, но и стал «оператором» берлинской группы «Красной капеллы», воз-

главляемой Харро Шульце-Бойзеном (условное имя «Старшина») и Арвидом

Харнаком («Корсиканец»).

9 сентября 1940 г. нарком внутренних дел СССР Л.П. Берия __________лично направил

Короткову указания о направлениях работы с Леманом: «Никаких специальных

заданий Брайтенбаху давать не следует, а нужно брать пока все, что находится в

непосредственных его возможностях и, кроме того, то, что будет знать о работе

разных разведок против СССР, в виде документов, не подлежащих возврату, и

личных докладов источника»56.

Сначала «Брайтенбах» поставлял материал о созданном в 1939 г. РСХА. Как

сотрудник регистратуры отдела «IV-E1», занимавшегося общими вопросами

контрразведки, Леман обеспечивал советские спецслужбы внутренней информа-

цией, исходившей из аппарата органов безопасности рейха. Например, 10 июня

1941 г. на стол Берии лег добытый Леманом доклад «О советской подрывной дея-

тельности против Германии», который несколькими днями ранее шеф СД Гейд-

рих представил Гитлеру. Из этого документа следовало, что германская контрраз-

ведка не имела подробного представления о советских разведывательных опера-

циях в рейхе57.

 

То, что германская контрразведка на самом деле мало знала о деятельности со-

ветской разведки, свидетельствовал тот факт, что «дядюшка Вилли» не только

оставался вне подозрений, но и был на хорошем счету у начальства. Когда четы-

рем офицерам РСХА, которые были признаны лучшими сотрудниками этого уч-

реждения, были вручены портреты фюрера с его автографом и почетные грамо-

ты, среди награжденных был Вилли Леман58.

Леман регулярно снабжал Короткова, а с начала 1941 г. своего нового «опера-

тора» Журавлева__________, материалами о предстоящем нападении Германии на СССР.

Аналогичные сообщения поступали в Москву и из других источников, в частно-

сти от «Красной капеллы»59. 15 марта 1941 г. берлинской резидентуре НКГБ бы-

ло поручено проверить через «Брайтенбаха» информацию «Корсиканца» о подго-

товке германского нападения на СССР60. Информация подтвердилась. «Брайтен-

бах» передал, что в абвере в срочном порядке укрепляют подразделение для ра-

боты против России, а в госаппарате проводятся мобилизационные мероприятия.

Но Москва придавала мало значения этим сообщениям.

В конце концов, 19 июня 1941 г. «Брайтенбах» вопреки всем правилам конспи-

рации позвонил по телефону прямо в советское полпредство и потребовал не-

медленной встречи с Журавлевым. Вечером 19 июня на окраине Берлина состоя-

лась встреча Журавлева Леманом, ставшая последней. Леман сообщил, что гер-

манское нападение на СССР начнется 22 июня 1941 г. в 3 часа утра61. В тот же

вечер эта важнейшая информация телеграфом через полпреда В.Г. Деканозова,

что обеспечивало ее срочное прохождение, была передана в Москву62.

Но предупреждение «Брайтенбаха», как и другие аналогичные сигналы, не

произвело впечатления на Сталина, считавшего, что летом 1941 г. Германия на

СССР не нападет, а информация о подготовке этого нападения является возмож-

ной провокацией63.

За два дня до получения предупреждения «Брайтенбаха» Сталин оправил в ар-

хив информацию «Старшины» о предстоящем в ближайшие дни германском на-

падении на СССР, снабдив ее рукописной пометой: «Т. Меркулову. Можете по

слать ваш “источник” из штаба герм. авиации к е... матери. Это не “источник”, а

дезинформатор. И. Ст.»65

На следующий день Сталин вызвал к себе Меркулова и начальника внешней

разведки П.М. Фитина: «Вот что, начальник разведки. Нет немцев, кроме Виль-

гельма Пика, которым можно верить. Ясно? Идите, все уточните, еще раз пере-

проверьте эти сведения и доложите мне.»

Утром 22 июня 1941 г. войска охранного батальона СС оцепили здание совет-

ского полпредства на улице Унтер-ден-Линден в Берлине. Контакты советской

разведки с «Брайтенбахом» прекратилась окончательно. Все попытки восстано-

вить с ним связь потерпели неудачу и, в конце концов, привели к аресту Лема-

на67.

В ночь с 4 на 5 августа 1942 г. под Брянском в районе действий партизан с бор-

та советского дальнего бомбардировщика совершили прыжки с парашютами не-

мецкие антифашисты – бывшие солдаты вермахта, перешедшие на сторону Крас-

ной Армии, «Франц» (Альберт Хёсслер) и «Бек» (Роберт Барт)68, оснащенные ра-

диопередатчиками дальнего радиуса действия, батареями, шифровальными блок-

нотами. Они должны были под видом немецких солдат-отпускников через Бело-

руссию и Польшу проникнуть в Германию и выполнить ответственное спецзада-

ние69. Барт направлялся на связь с «Брайтенбахом»; план-задание для «Бека» бы-

ло утверждено лично Берией70.

В десятых числах августа 1942 г. Барт и Хёсслер благополучно прибыли в Бер-

лин. Но вскоре последовал провал: они были выслежены гестапо. Тайная поли-

ция брала на учет всех пропавших без вести солдат и дезертиров, контролирова-

ла места их возможного появления в Германии. К тому же, «немцы уже держали

под наблюдением группу, на связь с которой они были посланы»71. Группой, на

 

связь с которой направлялся Хёсслер, была «Красная капелла». В конце сентября

1942 г. Хёсслер был арестован.

9 октября 1942 г., после того, как он передал в Москву три радиограммы под-

ряд, в руки гестапо попал Барт. Он был арестован у постели больной жены, пре-

дусмотрительно помещенной в частную клинику, сотрудники которой были осве-

домителями гестапо72.

Если Хёсслер отверг любое сотрудничество с германской контрразведкой, то

Барта ей удалось «перевербовать». Эксперт РСХА Томас Амплетцер использовал

Барта в радиоиграх против Москвы. Однако Барт 14 октября 1942 г. передал в

Центр условный знак, означавший, что он работает под контролем противника.

Согласно российской версии, «Центр по техническим причинам не смог его при-

нять, и работа с агентом велась так, как если бы “Бек” находится на свободе»73.

В конце октября 1942 г. руководство советской внешней разведки обратилось в

центр радиосвязи за разъяснениями. Радиоцентр ответил, что «радиосвязь с кор-

респондентом 4-24 (“Бек”) проходила чрезвычайно напряженно по причине сла-

бой его слышимости и плохой работе на ключе, вследствие чего прием каждой

группы цифр радиограммы производился по нескольку раз. Установить точно,

давал ли корреспондент повторения групп в смысле его работы под диктовку или

же по причине плохого радиоприема невозможно»74.

Анализ этого случая, проведенный в начале 1943 г., показал, что Барт 14 ок-

тября 1942 г. «работал в эфире неуверенно, не объявлял группы зашифрованного

текста при их повторении и давал другие группы знаков. Можно предположить,

что он таким образом предупреждал Центр, как было условлено, о том, что рабо-

тал на рации под контролем германской контрразведки»75. Однако сотрудники

радиоцентра не обратили внимания на сигнал Барта. На запрос внешней развед-

ки они дали ответ, что, по их мнению, сигнал тревоги, поданный корреспонден-

том, «неудачен», особенно в виду слабой его слышимости. Вместе с тем «неиз-

вестно, предупредила ли внешняя разведка радиоцентр о том, чтобы он фиксиро-

вал случаи поступления радиограмм с какими-либо отклонениями от принятых

параметров»76.

В итоге оплошность и бюрократическая неразбериха в Центре стоила жизни и

Леману и Барту. Центр, полагая, что операция идет по плану, 4 декабря 1942 г.

радировал «Беку» пароль для встречи с «Брайтенбахом», а также его адрес и но-

мер телефона.

 

11 декабря 1942 г. в Москве получили радиограмму «Бека» о том, что он якобы

разговаривал с «Брайтенбахом» по телефону, обменялся с ним паролями, но на

следующий день тот на встречу не явился. При повторном звонке к телефону по-

дошла жена, сказавшая, что мужа нет дома77.

После окончания войны «Бек» был арестован англичанами, передан Советско-

му Союзу и доставлен в Москву. В ноябре 1945 г. Особое совещание приговори-

ло его к расстрелу78. В справке для Особого совещания из его личного дела сказа-

но, что он «по заданию гестапо с 14.10.42 г. по 12.04.44 г. поддерживал связь с Моск-

вой по радио, передавая сообщения под диктовку сотрудников гестапо, в резуль-

тате чего в декабре 1942 года был арестован и расстрелян агент органов НКГБ

201-й, т.е. "Брайтенбах"»79.

Утром 11 декабря 1942 г. квартирный телефон Лемана № 44-36-42 зазвонил.

Леман снял трубку. Неизвестный ему голос на другом конце провода назвал па-

роль и назначил встречу. Когда через несколько минут Леман вышел из своей

квартиры по Пренцлауэр Аллее 137, он был арестован80. После допросов, кото-

рыми руководил лично шеф гестапо Мюллер, «Брайтенбах» в конце декабря

1942 г. был расстрелян.

В октябре 1969 г. Президиум Верховного Совета СССР за вклад в борьбу про-

тив фашизма наградил военными орденами группу участников немецкого Сопро-

тивления81. На состоявшейся в декабре 1969 г. в столице ГДР церемонии вруче-

ния «высоких советских боевых наград родственникам погибших в гитлеровских

застенках героев-антифашистов» присутствовала и вдова Лемана. «Имена благо-

родных и храбрых борцов немецкого антифашистского Сопротивления навечно

останутся в памяти не только немецкого народа, но и народов Советского Союза

и всего свободолюбивого человечества», - торжественно произнес советский по-

сол в ГДР П.А. Абрасимов82.

Но советского боевого ордена Вилли Леман не удостоился. Марте Леман был

вручен ценный подарок - золотые часы с надписью: «На память от советских

друзей»83. До 1969 г. Марта Леман ничего не знала о том, что ее муж был совет-

ским разведчиком.