За Родину, за Сталина! Из истории политических протестов в СССР 1

До чего же испохаблены такие благородные понятия, как демократия, плюрализм, гласность, свобода слова, независимость..! Кто испохабил? Они – «демократические» да «плюралистические» авторы статей, книг, передач, кинофильмов, спектаклей. Выкидыши перестройки, почти сплошь русофобы-правозащитники, сталиноеды-либералы, моралисты-геи… Занимаются они этим не сами по себе, разумеется, а будучи спущенными с поводка антисоветизма и антикоммунизма их подлинными хозяевами – зарубежными и отечественными.

Темы, с помощью которых уродовались вышеозначенные понятия, были и остаются примерно одинаковыми. С особым смаком преподносятся эпизоды из истории политических протестов в СССР, сплошь антисталинских и антисоветских, как внушают нам. С тем большим удовольствием хочется окатить разгорячённую и фальшивую физиономию их «гласности» холодным и отрезвляющим душем одного конкретного случая.

Долго бытовало мнение, что члены партии единодушно поддерживали решения съездов КПСС хрущёвского периода. Это не так. Формализованную и лживую отчётность и статистику парторганов можно в расчёт не брать. Несогласных было, пусть меньшинство, но меньшинство изрядное числом. В некоторых первичках – до 40% состава. Развязанный Хрущёвым антисталинизм не имел стопроцентной поддержки даже в наиболее подчинённых и дисциплинированных структурах – в армейских парторганизациях. Но справедливости ради отмечу, что суть затеянных хрущёвцами антисоциалистических реформ оставалась незамечаемой многими из-за трескучей марксистско-ленинской риторики, скрывавшей прокапиталистическое перерождение страны. Тем не менее, возмущение в партии и в народе иногда приобретало взрывной характер.

Следует признать, что антисоветскую составляющую ряд выступлений всё-таки имел. Однако чаще всего это был спонтанный выплеск гнева народа как раз против попрания властью советских правил и норм. Такой протест не мог не связываться с именем Сталина, который, невзирая на пресловутые «разоблачения», в глазах огромного количества советских людей олицетворял социалистическую законность.

Одной из малоизвестных массовых акций в поддержку сталинизма были события более чем полувековой давности в азербайджанском городе Сумгаите. Предваряя их описание, хотелось бы затронуть замалчиваемый выкормышами XX съезда вопрос.

Буржуазная и псевдолевая пропаганда, расписывающая ужасы «сталинских репрессий» (преобладающая часть коих высосана из пальца), помалкивает о репрессиях хрущёвских палачей. О физически уничтоженных и затравленных хрущёвцами руководителях и рядовых, чьи ценностные ориентации были неприемлемы для прорвавшегося к власти обер-оппортуниста и его челяди. В 1950-х годах было изгнано с должности 70% членов сталинского ЦК. В последующем мнительный и мстительный Хрущёв сменил состав Центрального Комитета КПСС ещё на 50%. На столько же и по многу раз менял он составы ЦК компартий республик, а также областных, городских и районных парткомитетов. Полным ходом шло сведение счетов, избиение кадров, создание подхалимствующего ручного актива и насаждение примитивного культа примитивной личности.

Фабрикация уголовно-политических дел и шельмование в печати, публичные моральные расстрелы честных людей и их тайные убийства – вот атрибуты репрессий хрущёвского периода. До объяснений с народом напрямую хрущёвские партбонзы не снисходили. Если Сталин, предотвращая ошибки и остужая горячие головы, писал критические статьи вроде «Головокружения от успехов», то хрущёвцы народу просто хамили. Могли, как говорится, и в морду дать. Пули в ответ на митинги, сходы и шествия получили люди в Тбилиси, Темиртау, Бийске, Новочеркасске, Сумгаите и ещё в дюжине городов страны, как только запротестовали против политики, приобретавшей в результате низвержения сталинизма антинародный характер.

Имелся специфический фактор, наряду с другими вызывавший негативную мутацию советского государства. Об этом – в нелирическом отступлении ниже.

Органы госбезопасности СССР, вопреки распространённым мифам, вяло, а порой неохотно пресекали подрывную работу прокапиталистических диссидентов, их тесные связи с Западом. Почему? Потому что в послесталинское время они были подмяты под себя партноменклатурой и из надёжного орудия защиты социалистического строя постепенно превращались в ржавый инструмент мелкобуржуазного политиканства.

Аксиомы обществоведения нынче неведомы даже многим выпускникам вузов. А ведь классики научного коммунизма давно и точно установили: любое государственное устройство есть диктатура одного класса над всеми другими. Сохраняется она до тех пор, пока вообще существуют классы. То есть диктатура в разных видах объективно существует на протяжении всей социальной истории человечества, как только возникло понятие государственности.

В соответствии со своей коренной функцией диктатура пролетариата, установленная при Ленине и продолженная при Сталине, обеспечивала взаимный контроль партийных и правоохранительных органов. Хрущёвских демагогов раздражало, что сталинские чекисты, которых партия расставляла в органах безопасности и внутренних дел, не только имели право, но обязаны были отслеживать деятельность партийного руководства. Оно не отчитывалось перед этими органами, наоборот – проверяло их. Но и не имело возможности запретить чекистам наблюдать за работой начальства в любой сфере и на любом уровне, чтобы при необходимости те вмешивались в деятельность различных начальников вплоть до её пресечения.

Руководители хрущёвского типа, вкусив прелесть бесконтрольности своего благоденствия, меньше всего заботились о чистоте низовых рядов КПСС, не говоря уже о чистоте рядов собственных. На соблюдение социалистической законности им нередко было наплевать. Они выхолостили и пустили на самотёк идеологическую и воспитательную работу среди масс, где уже прорастали сорняки будущей перестройки по-горбачёвски.

Профилактические беседы, проводившиеся сотрудниками госбезопасности, даже судебные наказания мало помогали в условиях, когда агрессивное инакомыслие и его прямое сотрудничество с врагами социализма поощрялись косвенно политикой «верхов». Антисоветский «низ» кивал на советский «верх», который сам вёл антисталинскую пропаганду, сам, как дурень с писаной торбой, носился с идеями неклассовой «всенародной» демократии. Больных антисталинизмом – этой кремлёвской и диссидентской чесоткой – объединяло гораздо большее, чем могло показаться со стороны.

Щуку бросали в реку. Вместо отправки диссидентов на малокомфортный лесоповал, очень часто практиковалась их высылка в гостеприимные США и Европу, где те разворачивались во всей своей антисоветской полноте и удали, нанося нам ещё больший вред, чем когда находились внутри страны. Причём, нет ни одного факта, когда подобным образом репрессировали бы сталинца, арестованного за противоправные действия, только иного содержания. Этого могли швырнуть в тюрьму, но никогда – выслать в КНР или в Народную Республику Албанию, т.е. в государства, активно осуждавшие преступную десталинизацию.

Послесталинские репрессии характеризуются половинчатостью в отношении антисоветчиков, антикоммунистов. Зато они были – сознательно, установочно! – жёсткими в отношении сталинцев, которые и тогда представляли, и сейчас представляют собой беспримерный образец преданности советской власти, коммунистическим идеалам. В отличие от диссидентов буржуазного толка репрессированные сталинцы не хныкали и не взывали к иностранцам о помощи, не сочиняли пасквили на нашу действительность. Старые и молодые, они не писали мемуаров и жалоб о выплеснутой на них клевете, об истязаниях хрущёвскими тюремщиками, о личной сломанной судьбе, ибо не хотели бросить даже тени на наше государство. Которого уже нет, но которому, как большевистской, ленинско-сталинской идее и её блистательному воплощению, они остались навеки верны.

Сегодня они передают эстафету этой верности подрастающему постсоветскому поколению. Ведь среди него – к тревоге и даже панике буржуазии – зреет огромный интерес к содержаниям и формам жизни в сталинскую эпоху. Ей современные, думающие юноши и девушки дают преимущественно положительную оценку.

Хрущёвская ложь о Сталине спровоцировала в 1956 году первые крупные антиправительственные волнения. Они охватили всю Грузию, особенно столицу республики – Тбилиси. На улицу вышли самые разные люди: бывшие фронтовики, передовики производства и заслуженные деятели культуры, коммунисты, комсомольцы и беспартийные, рабочие, инженеры и учителя, мужчины, женщины и дети.

Многие надели ордена и медали.

Им голословно приписали националистические настроения. А ведь тогдашняя грузинская молодёжь, воспитанная в духе сталинизма, подняла среди прочих лозунгов наиважнейший: «Социалистическое отечество в опасности!». Достоверное число погибших тбилисских демонстрантов неизвестно до сих пор. Но факт налицо: их, не мешкая, перестреляли. Задним числом обвиняли в скрытой контрреволюции. Искали, но так и не нашли иностранного следа.

В 1989-м молодые тбилисцы, распалённые горячечной атмосферой перестройки, орали: «Долой социализм, долой Советский Союз, долой коммунистов!». Подождав, их разогнали, но в них никто не стрелял. Горбачёвская власть даже не пыталась обвинить их в контрреволюции, хотя контрреволюционность выставляла себя открыто, напоказ. А иностранные спецслужбы, стараниями которых после разгона протестующих на земле осталось около 20 трупов, наследили так, что их особо искать не нужно было. Такими оказались плоды воспитания в духе антисталинизма.

Декорации и формальный сюжет остались прежними: столица Грузии, манифестация протеста. Но как же разительно отличались друг от друга оба действующих лица – протестующие! За тридцать с небольшим лет сменились не просто поколения и событийный повод – сменились полюса общественной заряжённости. Наружу выплеснулся угарный продукт десталинизации и обуржуазивания советского общества. Сталинизм – это Тбилиси-56. Антисталинизм – это Тбилиси-89.

Ещё одна иллюстративная пара похожих событий: Сумгаит-63 и Сумгаит-88. Что же произошло здесь 7 ноября 1963 года во время празднования юбилея Великого Октября?

К тому моменту антисталинская вакханалия в стране достигла апогея. Мне лично вспоминается снос монумента Сталину в одном из провинциальных городов в ту пору. Плотный милицейский кордон, угрюмая толпа… Вот из неё к подножию памятника полетел букет цветов, раздались аплодисменты, свист. Аплодисменты адресовались бронзовой фигуре вождя, свист – её демонтажу, как позорному действу. Это сейчас наш зритель, взращенный на западной культуре, свистит в знак одобрения. В сталинское время освистывали в знак позора. В толпе выделялась группа особо удручённых стариков. Это были седовласые ветераны революции, в те годы ещё живые; их в городе знали в лицо. «Сегодня они ломают памятники Сталину, завтра они сломают памятники Ленину», – этим негромко сказанным, провидческим словам одного из ветеранов я, будучи тогда школьником, не поверил. Но запомнил их навсегда.

Недовольство властью зрело с каждым послесталинским годом. Было от чего. Повышались цены и снижались заработки, закрывались церкви и урезались приусадебные участки, исчезала трудовая гордость и плодилось «умение жить», безобразничали бюрократы и росла уголовная преступность. Поэтому миллионы тружеников презирали и ненавидели Хрущёва. Даже малообразованные обыватели, не вникая в нюансы идеологии и экономики, осознавали, что СССР съехал с дороги и покатился куда-то не туда. Борьба между противниками и сторонниками хрущёвщины, в основном подспудная, происходила при полном, к сожалению, преимуществе последних, опиравшихся на неограниченные возможности административных рычагов и на всю репрессивную мощь государства.

Вскоре борьба эта выльется в своеобразные варианты критики и сопротивления режиму. В будках сапожников (Сталин в молодости был сапожником), на ветровых стёклах автомобилей, на лацканах пиджаков, в комнатах рабочих общежитий, не говоря о квартирах людей, снова появятся многочисленные лики вождя, вроде бы уже искоренённого из памяти народной. А в Сумгаите на официальной праздничной демонстрации в честь 46-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции случилось и вовсе нечто чрезвычайное.

Прежде, чем перенестись на место события, приведу многозначительный факт из неожиданной сферы – дипломатической.

15 ноября 1963 года посол Республики Куба в СССР Карлос Оливарес Санчес был принят в ЦК КПСС по его просьбе. На этот раз речь шла не о вопросах двустороннего сотрудничества, а о совершенно беспрецедентной озабоченности посла. Он поведал советским товарищам, что в посольство приехал руководитель группы кубинцев, проходивших практику на теплоэлектростанции города Сумгаита. Этот руководитель доложил тов. Санчесу, что группа 7 ноября наблюдала антигосударственные протесты. Практиканты были ошеломлены увиденным и услышанным: портретами Сталина, антихрущёвскими речами. Они стали свидетелями того, как толпа громила учреждения, магазины, милицейские участки, избивала партийных и комсомольских руководителей. Будто бы убили начальника сумгаитской милиции, а потом начались столкновения с регулярными войсками.

Пострадал и один из кубинцев. На него напали, когда он стал фотографировать «странную демоснтарцию» (определение посла). Заподозрившие неладное горожане обозвали кубинца доносчиком, предателем, и, по словам посла, «пригрозили обучить его законам кавказского гостеприимства». После чего привели угрозу в исполнение – по-своему «обучили» его. Короче, кубинские студенты просили перевести их в другой регион СССР, «подальше от Кавказа».

Посла, шокированного подробностями происшествия, которое он обозвал «сталинистским бунтом», беспокоила безопасность его соотечественников. Но, по-видимому, ещё больше его взволновало то, что в советских средствах массовой информации не было ни слова о столь масштабном политическом инциденте.

Трудно судить, насколько честно в ЦК КПСС информировали посла. Но то, что тогдашний партийный лидер Азербайджана В.Ахундов лукавил, сообщая в Москву о сумгаитских событиях, не подлежит сомнению. Например, он успокаивал союзное руководство тем, что лично выезжал в Сумгаит и беседовал с участниками беспорядков, что никаких погромов, мол, там и в помине не было, лишь мелкое хулиганство, что кучка хулиганов уже посажена на 15 суток. Он якобы выяснил, что кубинского практиканта избили не по политическим, а по бытовым мотивам: тот ухаживал за невестой местного парня, за что и поплатился. И вообще, дескать, сами кубинцы признали ошибочным поведение незадачливого ухажёра и передумали уезжать из дружелюбного Сумгаита.

У меня нет сведений о том, покинули кубинцы тогда азербайджанский город или нет. Но есть немало материалов с всесторонним анализом многих сторон сталинского и послесталинского бытия. На их основании могу смело утверждать:

Властям различных уровней искажать картину обстановки и врать вышестоящим инстанциям было практически невозможно в сталинскую эпоху. Наказание за подобное было суровым и неотвратимым. Зато с воцарением Хрущёва ложь, сокрытие правды, очковтирательство становились стилем поведения партийных и государственных чиновников, включая высокопоставленных.

К сказанному надо добавить следующее.

В Грузии и в Азербайджане к социальным вспышкам объективно примешивались нотки оскорблённого национального чувства. Грузия не могла простить Хрущёву политического убийства Сталина и физического убийства сталинского соратника Лаврентия Берия (оклеветанного не меньше самого вождя). Оба, как известно, грузины. Азербайджан испытывал то же самое в отношении расстрела Мир-Джафара Багирова – столь же верного соратника Сталина и друга Берия, одного из выдающихся сыновей азербайджанского народа в прошлом столетии.

Старый большевик и чекист, участник революции и гражданской войны, Багиров в течение двадцати лет занимал пост первого секретаря ЦК Компартии Азербайджана. Он был арестован в 1956 г. по сфабрикованным хрущёвцами обвинениям, и после пародии на суд казнён. Вместе с ним было снято со своих должностей, исключено из партии огромное количество сотрудников азербайджанских партийных, государственных и правоохранительных органов, единственная вина которых нередко заключалась лишь в том, что они были выдвинуты Багировым. В качестве всенародного любимца Багиров пользовался огромной популярностью среди рабочих и крестьян. После его ареста целые города и сёла республики, коллективы предприятий, презрев опасность подобного поведения, писали в Москву письма в его защиту.

Словом, на обширной территории Кавказа происходили наиболее сильные волнения трудящихся, заканчивавшиеся крутой расправой хрущёвцев над просоветски, т.е. просталински настроенными массами и отдельными лицами