НЕ НАЗВАТЬ ЛИ НАМ КОШКУ КОШКОЙ

На модерации Отложенный

 

Газета «Тридевятый регион» (Калининград) , N032 21.9.2007

НЕ НАЗВАТЬ ЛИ НАМ КОШКУ КОШКОЙ.

От автора: честно говоря, я не ожидал, что первая часть этой статьи вызовет такой интерес читателей. Мне казалось, что в это насквозь прагматичное время людям уже неинтересны тонкости и нюансы нашего бытия...

Оказалось — не всем. Мнения тех, кто звонил в редакцию, оказывались подчас диаметрально противоположными: от «мало вас Сталин стрелял!» до «Надо было расстреливать коммунистов». Впрочем, разумных нашлось больше: ломать — не строить, но право человека знать правду еще никто не отменял. Многим очевидно: с нравственностью и моралью у нас что-то не так, и хочется знать—почему... Причем хорошо бы — истину!
Ну что же, продолжим. Человеческая психология—штука тонкая. Но эмпирическим путем подмечено: если убеждать ребенка «не укради» и одновременно шарить в соседской сумочке, то эффект от божественной заповеди будет совсем не тем, на который рассчитывали евангелисты...

Усаживайтесь поудобнее, господа, автобус трогается. Мы с вами посетим улицы нашего города, в чьих названиях увековечены убийства, подлости, предательства и позор минувшей эпохи, что вполне естественно для населенного пункта, носящего имя Калинина.

Этот старичок - фигура для меня, например, наиболее гадкая из всей сталинской гвардии, ибо напрочь лишена мрачного величия других сподвижников вождя. В отличие от прочих, Калинин действовал не из садизма, властолюбия или жадности, а из трусости... И рассказы о том, что Михаил Иванович в душе отважно протестовал против того, что творилось в стране, меня как-то не умиляют: человек — не топор в руке маньяка, у него есть свобода воли и порой крайняя, но неотъемлемая возможность не участвовать в том, что поперек души.

Впрочем, о Калинине мы еще поговорим подробно, обещаю.

 

ОСТАНОВКА ПЕРВАЯ. АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ ВПАЛ В СТУПОР...

 

Друг и соратник Сталина (если у того были друзья) А. А. Жданов на фоне бериев, молотовых и кагановичей выглядит зашедшим в Политбюро погулять. История поставила ему в вину главным образом нападки на Ахматову и Зощенко, но и здесь никого не расстреляли и не заморили в лагерях. Напали бы на жену белого офицера Гумилева Ежов или Берия —до сих пор никто бы не знал, где
она похоронена! Да и сама смерть Жданова — от алкоголизма — очень по-русски вызывает сочувствие: вот, а помер как человек. Короче, не ведаю я, почему мы столь мало знаем о Жданове! Но сейчас будем знать больше. Как-то уж так получилось, что этот не самый образованный в ЦК деятель всю высокопоставленную жизнь был близок к интеллигенции — причем извращенным способом.
Даже смерть его использовали для борьбы все с той же прослойкой: «дело врачей» началось с обвинения группы кремлевских медиков в том, что они плохо лечили именно Жданова.

Но надо очень мало знать о Сталине, дабы полагать, что в его окружении водились белые вороны... Когда Жданова отправили на укрепление ленинградской партийной организации, в городе стало на 180 тысяч коммунистов меньше. Их (главным образом —интеллигенцию и рабочих) репрессировали, часть расстреляли сразу, большинство остальных погибли в лагерях.

К счастью, Андрей Александрович не всегда действовал столь масштабно, порой, не брезгуя и мелочью. В 1937 году он с краткой поездкой побывал в Башкирии, Татарской АССР и Оренбурге — в результате там было расстреляно не более пяти тысяч человек.

Особо примечательно поведение несгибаемого большевика-сталинца во время блокады Ленинграда. По свидетельству очевидцев, человек, отправленный для организации обороны второго города страны, впал в своеобразный ступор, наотрез отказался покидать несокрушимый бункер и оказался неспособным к какой либо конструктивной деятельности. Однако, как свидетельствует кинохроника, в
отличие от прочих ленинградцев, Жданов практически не похудел. Даже ради приличия...

Но это был тот случай, когда он поневоле выныривал из тени и был вынужден общаться с массами. Обычно же Андрей Александрович предпочитал действовать втихаря и чужими руками. Например, Жданов готовил и курировал ту сессию ВАСХНИЛ, на которой была разгромлена советская генетика — сотни ученых были репрессированы, многие погибли, исчезло огромное количество
уникального научного материала... Потом СССР сорок лет с колоссальным напряжением сил и средств догонял Запад, однако до сих пор в биологии большая часть Нобелевских лауреатов — американцы. Хотя виновником этого у нас и поныне считают пешку — Трофима Лысенко. Ну, и так далее... Не правда ли, милейший человек, вполне достойный почетного увековечения? А вот коммунисты так не считали
— и в 1989 году ЦК постановил отменить все решения об увековечивании памяти А. А. Жданова!
Но в Калининграде улица Жданова есть до сих пор. Я же говорю: заповедник:..

 

ОСТАНОВКА ВТОРАЯ. ЮНОША БЛЕДНЫЙ СО ВЗОРОМ ГОРЯЩИМ...

 

Кто бы спорил: когда счет убитых идет на миллионы или хотя бы на сотни тысяч, то по сравнением с этим десяток-другой невинных жертв лежит в пределах статистической погрешности и может не считаться. Если, конечно, они— не ваши близкие. Но сила примера порой куда страшнее самого деяния...

Вот интересно: почему считается, что деятели ВЧК — ОПТУ — НКВД Ягода и Ежов — преступники, а террористы-народовольцы, например, искренне заблуждались? Это что — оправдание?

Когда царский суд отпустил Веру Засулич, стрелявшую в петербургского градоначальника Трепова, судьям рукоплескала вся прогрессивная Россия. Мало кто из рукоплескавших пережил революцию и 37-й год, а те, кто их расстреливал, выросли на светлом идеале по фамилии Засулич.

До сих пор не знаю: стоила ли предполагаемая смерть Столыпина оторванных ног девочки, его

дочери? Хотя, вру — знаю!

Степан Халтурин, рабочий из крестьян, искренне верил, что имеет право убивать ради своей правды. Конечно, не слишком высокое образование не позволяло определить, где та правда, но об этом ему все рассказали старшие товарищи... И он ничуть не сомневался, что делает правильно, таская в одну из комнат Зимнего дворца взрывчатку. К несчастью, в здании, помимо кровопийцы царя Александра II, постоянно были и другие люди, которых никто к смерти не приговаривал, но Степан считал, что для них будет честью умереть за его правду...

Задуманное удалось не совсем: царь не пострадал, но десять случайных человек погибли и еще пятьдесят шесть были ранены. За это светлое деяние Халтурин стал членом исполкома «Народной воли», и уже он объяснял молодежи, где правда и сколько людей ради нее можно на всякий случай убить.

Потом были новые теракты, новые случайные жертвы во имя идеи, а закончилось все вполне закономерно — виселицей за убийство одесского военного прокурора Стрельникова. Но Халтурин оставил потомкам завет: ради своей идеи можно убивать и тех, кто ни при чем, была бы идея...

Скажите, а скинхеды, они родом не с улицы Халтурина, Засулич или Александра Ульянова?

Или еще. Будем справедливы: у всяческих Мовседов Бараевых тоже есть идеи... Почему же мы их осуждаем, живя на улице, названной в честь Степана Халтурина?

 

Один из читателей, с которым мне пришлось поспорить по поводу очередной публикации "Кошек", в конце концов спросил: "Неужели вы надеетесь, что городские власти всерьез возьмутся за переименование улиц?" Честно говоря, не думаю... Уже хотя бы потому, что в городе имени милого дедушки Калинина вполне уместны и проспект Ягоды, и бульвар Берии, и улицы имени всех расстрелянных в тридцатые годы членов коллегии ВЧК, а не только не доживших до расстрела Дзержинского и Менжинского.

Но, с другой стороны, вопрос о том, для чего мы называем улицы именами людей, а не номерами, все-таки требует ответа. Каково улице Ахматовой рядом с улицами тех же Дзержинского и Менжинского, лично причастных к расстрелу ее мужа? А Марины Цветаевой, Пастернака и Булгакова - рядом с улицей Чекистов? Как тут не вспомнить Ленина, утверждавшего, что перед тем, как объединиться, надо хорошенечко разъединиться...

Для меня, во всяком случае, очевидно одно: люди имеют право знать, кто тот человек, в честь которого названа их улица! И тогда, возможно они сами не захотят того или иного названия - недавно в Самаре, например, ряд общественных организации начали сбор подписей за переименование нескольких десятков городских магистралей. А потому будем продолжать наши экскурсии по античеловеческому и антихристианскому заповеднику - некоторым улицам города, который и сам назван в честь одного трусливого старичка...

 

ПОДТОЛКНУВШИЙ ИСТОРИЮ

 

Как это ни странно, но среди имен, запечатленных на наших улицах еще при советской власти, есть несколько, принадлежавших людям, чья деятельность не больно-то одобрялась официальной идеологией. То есть они были как бы наши, но заблуждающиеся, и чем руководствовался горисполком, прославляя их на века - тайна...

Например, Желябов, руководитель террористической организации "Народная воля", прославившейся убийством Александра II, в народе прозванного "Освободителем". Странный, честно говоря, был выбор: из всех русских императоров он меньше, чем кто- нибудь другой, заслуживал такого конца! Мало того что именно Александр осуществил вековую мечту прогрессивной общественности - отменил крепостное право, он еще провел судебную реформу, дав России правосудие, равного которому по справедливости и демократизму ни тогда в мире не было, ни сейчас нет. И, кстати, именно при Освободителе начали создавать Конституцию - но эту работу на долгие годы прервало его убийство.

С судом получилось еще интересней: наивность и прекраснодушие прогрессивной общественности дискредитировали идею настолько, что мы до сих пор не можем решиться создать честный суд! Но сие совсем другая история...

Возвращаясь к Александру, хочется упомянуть еще и о земстве - это и есть та муниципальная реформа, которая могла бы совершиться у нас сейчас, не будь в России "Партии реальных дел" с реальными пацанами или будь у нас Александр II. Ну, и железные дороги, конечно: до сих пор пользуемся.

Уверен: найдись одновременно с Александром II в Российской империи еще какой-нибудь царь, "Народная воля" выбрала бы для казни его. Но, увы, такого не нашлось, а революционные выступления шли на спад. Как говаривал сам Желябов: "Историческое движение ужасно тихо - его надо подталкивать", лучше всего убить кого-нибудь поприметнее! Подталкивали около десяти раз, в том числе и взрывами поездов, но царю везло. Зато гибли другие, невиноватые, которых никакие народовольцы к смерти не приговаривали... Самое мерзкое, что это революционеров не волновало: заранее считалось, что жертвы неизбежны и жалеть о них не стоит - идея важнее!

Современников больше всего поразило, что, когда прокурор на суде начал рассказывать о погибшем при взрыве мальчике-подмастерье, случайно проходившем мимо, Желябов расхохотался... "Когда люди плачут, Желябовы смеются" - эта фраза прокурора впоследствии стала романом Достоевского "Бесы".

Впрочем, во что превратят разработки народовольцев их последователи, не догадывались ни сами революционеры XIX века, ни их противники. 12 ноября 1938 года Сталин и Молотов за один день подписали 3167смертных приговоров - это в пять раз больше, чем царские суды приговорили к смерти за период с 1826 по 1906 годы! А начиналось все с убеждения, что ради идеи невинные жертвы таковыми не считаются - и до сих пор продолжается каждый раз, когда взрываются самолеты и жилые дома, захватываются школы и больницы ...

Между прочим, именно Желябов изобрел такой способ терактов, как взрыв пассажирских поездов! И именно он придал политическим убийствам в России системный характер. Но (ирония судьбы!) - по свидетельству очевидцев, большинство крестьян империи восприняло убийство царя как месть ему проклятых помещиков за народную свободу. Надо полагать, Желябов добивался совсем не этого...

Давайте все-таки определимся: мы боремся с терроризмом - или прославляем имена его теоретиков и практиков? И еще: всякий советский человек помнил слова Ленина про терроризм ("Мы пойдем другим путем, мама!"), но мало кто знал, что в одной из статей он рекомендовал боевикам рабочих дружин тренироваться , убивая городовых (в сущности, уличных постовых) с помощью ножей, кастетов, тряпок, смоченных керосином, колючей проволки... Так развилась идея народовольцев об убийстве примера для.

Один из соратников Желябова по "Народной воле", Тихомиров, впоследствии писал: "Одно из двух - либо имеются силы, способные свергнуть режим, либо нет. В первом случае нет необходимости в политических убийствах, во втором - они ни к чему не приведут". Желябов не успел додуматься до такого вывода ... За это мы увековечиваем его память в своем городе?

Народный поэт Дагестана Абуталиб как-то сказал: «Если ты выстрелишь в прошлое из пистолета - будущее выстрелит в тебя из пушки».

Говорят, что в Китае памятники генералам, сражавшимся против МаоЦзе Дуна, сносить не стали... Их обнесли заборчиками с надписями: «Просьба не плевать — металл не виноват в том, что из него отлили!» Но ведь не снесли... Однако и отношение свое выразили!

Честно говоря, на самом деле это проблема: должны ли люди знать правду о прошлом, на пользу ли она им? Подрывает ли идею то, что функционеры, ею прикрывавшиеся, оказались мерзавцами? Не знаю... ,но зато твердо понимаю одно: если кто-то на слова о репрессиях спокойно отвечает: «Зато какую промышленность построили!» — значит, все может повториться! Причем именно у нас, в
России, — мы единственная в мире самодостаточная страна, способная существовать на собственных ресурсах, наглухо затворив все границы. А уж идею, ради которой можно убить десяток-другой миллионов человек, придумать несложно, для этого не надо быть Марксом и Энгельсом, достаточно — Плехановым и Бухариным, тем более, если под рукой Ленин с Троцким и Свердловым. Особенно остро это понимаешь, живя в городе имени трясущегося, малограмотного старичка, вошедшего в историю только людоедскими законами, которых ни до него, ни (пока!) после не знало человечество. И ничуть не оправдывает Калинина то, что он эти законы всего-
навсего подписывал! Но даже если и оправдывает, за что ему такая честь — целый прекрасный город? Так что извините, дорогие товарищи, но я продолжаю... Не корысти ради (кто за правду платить-то будет?) и не добивания коммунистов для, а чтобы знали. И помнили!

 

ПЕТРОГРАДСКИЙ ВЕЗУНЧИК

 

Сергею Мироновичу Кирову (Кострикову) действительно повезло - все его соратники по беззаветной любви к Самому тоже умерли, но под пытками, в страшных мучениях и позоре. А этот ушел мирно, почти по-домашнему, смертельно раненный товарищем по партии и обманутым мужем, который не понимал, что носить рога от члена Политбюро и Президиума ЦИК—высокая честь! История не знает сослагательного наклонения, но интересно: через два три года спасло бы Кирова то, что он даже трубку стал курить, как Сталин, хотя она у него постоянно гасла? И еще: среди деятелей тридцатых-пятидесятых годов было немало прекрасных организаторов, действительно сделавших многое для подъема экономики страны. Один Берия чего стоил, ведь за что ни брался — все давалось (кроме госпереворота)! Или Каганович какой-нибудь... Но все оказались так или иначе замешаны в сталинских репрессиях, а потому на их славные свершения пала тень.

Киров же, погибший в 1934 году, расстрельных списков вдоволь поподписывать не успел, но зато успел поучаствовать в подъеме промышленности - отчего и остался в людской памяти некоей альтернативой Сталину, символом революции созидающей, а не революции уничтожающей. Города, дороги, заводы, каналы - все это он, наш Мироныч!

И действительно, человек не очень-то образованный, но организатор от бога и талантливый оратор, Киров весьма кстати оказался в Ленинграде. Северо-запад страны больше других регионов подходил для ускоренной индустриализации, но жители города на Неве и без того гордились своей ролью в революции, а кроме того, среди них было слишком много умеющих читать...

Киров справился со всеми тремя задачами. Именно он курировал СЛОН (Соловецкий лагерь особого назначения) и строительство Беломорканала, где сгинуло около миллиона ленинградских коммунистов дореволюционного и революционного призывов. Они Ленина и Троцкого помнили, а не стоило бы... Нехорошо расходиться с точкой зрения партии на роль тов. Сталина в революции!

Он же, Мироныч, выселил из Питера тысячи ученых и прочих интеллигентов, а в их квартиры заселил рабочих. Правда, семей по десять-пятнадцать в каждую, не баре ведь! Это ему, Кирову, страна обязана изобретением коммуналок и расхлебывает плоды оного укрепления классовой справедливости до сих пор.

Впрочем, квартирное уплотнение было не первым его по-большевицки верным изобретением. Во время обороны Астрахани, озабоченный непроизводительным расходом патронов, Сергей Миронович предложил топить случайных заложников скопом, прямо с баржами, что здорово ускоряло процесс, экономило боеприпасы и уменьшало амортизацию оружия. Кстати, когда малосознательный
пролетариат стал выражать недовольство, Мироныч приказал расстрелять каждого десятого... Хотя здесь он, кажется, был не первым.

И на другие, по словам Маяковского, «долгие дела» Кирову тоже везло. Будучи полпредом РФ в Грузии, он сумел-таки организовать там небольшую пролетарскую революцию, что и послужило поводом для ввода в страну Красной Армии. Учитесь, господа, как надо грузинскую оппозицию поддерживать!

Спору нет, Мироныч строил и возрождал многое - это факт. Но то, что под каждым уложенным при его руководстве камнем лежит один — два покойника - тоже факт. Когда у человека просто мораль заменяется моралью революционной, то есть упрощенной и облегченной, иначе и не бывает...

И наконец: дай я послушаю, что ты говоришь, и я скажу, кто ты есть. Из выступления Кирова на одном из активов: «Карать... карать по-настоящему, чтобы на том свете был заметен прирост населения — благодаря деятельности нашего ГПУ!»

Только помните, что это сказал второй человек в Партии, чье слово — приказ...

 

Честно говоря, у меня никогда не было иллюзий по поводу репрессий — так уж сложилась жизнь, что ни Солженицын с Шаламовым, ни открытие архивов КГБ в девяностых не были для меня открытием... Я все это знал с детства, точно и непреложно, как то, что дважды два — четыре. В высшей степени глупо выглядят письма твердокаменных коммунистов, пытающихся обвинить меня за публикации о названиях улиц в подкупленное или пении с чужого голоса— но об этом мы обязательно еще поговорим.

Когда я, по возрасту уже вполне способный передвигаться, впервые в жизни увидел траву, упал на нее и пополз — милиционер стал прогонять родителей и меня из сквера. Но ему объяснили, откуда мы, и он разрешил ползать... Надо ли подкупать человека, чтобы он об этом рассказывал? А то, что вся наша семья (после семнадцати лет отцовских лагерей) была предназначена к поселению на Новую
Землю, где и сейчас никто не живет, на верную смерть, но Сталин умер раньше, чем родителей этапировали—это тоже демократические байки?

И тем не менее, я испытывал подлинное смятение, глядя по телевизору, как в Москве сносят памятник Дзержинскому... Что-то очень важное уходило из души — и ничего с этим было не поделать. Если и оставалась в революции романтика, если и жили в изолгавшемся и разложившемся послебрежневском СССР идеалы «комиссаров в пыльных шлемах», то это был он, Феликс Эдмундович, рыцарь революции...

И потом долгие десять лет я учился отличать идею от ее воплощения, а правду жизни — от правды искусства, ибо давно уже нет тех, кто видел «железного Феликса» в натуре, но сотни тысяч (если не миллионы) коммунистов до сих пор искренне верят в артиста Казакова, блистательно создавшего на экране легенду об аскете и идеалисте!

 

СКАЗАВШИЙ «А»...

 

Может быть, одним из главных уроков прошлого столетия, так и не усвоенных очень многими, стало то, что нет ничего страшнее абсолютной уверенности в своей правоте — и неважно, веришь ли ты в торжество мировой революции, в расовое превосходство, в идеалы демократии или в то, как толкуют те или иные откровения люди, которым это выгодно... Слишком уж несоизмеримо счастье
всего человечества с жизнью отдельного человека, слишком уж велик соблазн обречь на жертвы других, если жертвуешь (или думаешь, что жертвуешь) чем-то сам!

И тогда люди будут железной рукой загоняться в счастье, одни народы начнут уничтожаться ради других, неотъемлемые гуманные права человека станут утверждаться путем отъема человеческой жизни, а случайных людей начнут убивать тысячами, радостно шепча при этом слова пророка: «Нет места убийце в царстве моем!»

Я вполне допускаю, что, в отличие от многоликой сволочи, позднее окружившей Сталина, Дзержинский действительно верил в грядущее счастье всего человечества, всеобщее равенство и любовь... Но будучи не очень грамотным человеком (он даже гимназию не окончил!), «железный Феликс» просто не понимал, насколько труден к этому путь и каких психологических перемен в людях и экономических — в мире он требует.

Особенно экономических. Потом, характеризуя деятельность «железного Феликса» как главы путей сообщения, Ленин заметит: «В роли хозяйственника Дзержинский никуда не годится...»

Возможно, окажись он не во главе ЧК, а, скажем, во главе Наркомпроса, все сложилось бы

по-другому... Но — не случилось, и ФЭД оказался главным карателем страны, расколотой надвое, страны, в которой все специалисты карания —как раз среди врагов, а демократические процедуры судопроизводства в принципе не способны защитить новую власть, ибо она по своей природе — не демократия, а диктатура.

Странное дело: если посмотреть материалы правозащитных и демократических организаций, то несложно заметить: они считают Дзержинского одним из самых черных демонов революции, но практически не предъявляют ему конкретных обвинений... Ну, разве что в организации ВЧК-ОГПУ, а стало быть, и во всем последующем. Создается впечатление, что Феликс Эдмундович скорее символ, чем реально действовавший человек — причем и для коммунистов, и для демократов, и для

правоохранительных органов: актер Казаков, а не обедневший польский шляхтич, палач и поэт Дзержинский.

В докладной записке, направленной в ЦК, Феликс Эдмундович так сформулировал одну из задач ВЧК: «На каждого интеллигента должно быть (заведено) дело...» Интересно, а кем он считал себя? Неужели рабочим паровозоремонтных мастерских, где его избрали почетным слесарем? Очень характерная деталь: помимо партийных и государственных зарплат Дзержинскому начисляли оклад того самого слесаря — и он эти деньги исправно брал!

Впрочем, речь у нас о куда более серьезных вещах...

Смешное заблуждение миллионов людей: они думают, что сильные мира сего управляют ими

по собственному разумению!

На самом деле у многих процессов есть своя закономерность, и сказавший «А» вынужден говорить все последующие буквы, вплоть до «Я», даже если вовсе не собирался этого делать. Выбор был — но не у Дзержинского, потому что революция предполагает гибель многих ради счастья всех, и никто не знает правильного, должного соотношения!

Структура, охраняющая новорожденную власть, была продекларирована партией и государством, но не создана, и Дзержинскому стало очевидно: ему не удастся быстро создать ни чего-нибудь вроде царского МВД, ни системы законов и судопроизводства, обеспечивающей функционирование механизма, так как не было ни времени, ни специалистов, ни руководящей идеи, ни законодательства.

Но отсюда с необходимостью вытекали следующие задачи: организовать следствие так, чтобы оно не требовало специальных знаний, а значит, отменить принцип доказательства вины, как и само это понятие — «вина» (если буржуй виноват всегда, поскольку он буржуй, то с обвинением справится и совсем неграмотный); ускорить судопроизводство (зачем нужны судьи, прокуроры и авдвокаты, если нет доказательств, а закон классовый?); установить такую систему исполнения наказаний, которая позволила бы уничтожать не отдельных преступников за отдельные преступления, а именно классы общества за то, что они — классы; и самое главное - найти людей, способных все это делать, ибо подобное лежало вне многовековой человеческой морали...А то, что при этом должны были погибнуть сотни тысяч невинных, главным образом москалей и хохлов, так пся им крев, лайдакам!

И Дзержинский совершил самое страшное свое преступление: он таких людей нашел.

 

«ТР» продолжает серию статей о неоднозначных исторических фигурах,
именами которых названы улицы Калининграда.

Еще раз — для тех, кто помнит прошлую публикацию: если бы Феликса Эдмундовича
Дзержинского судил суд присяжных, я не знаю, какой приговор он бы вынес... Я только могу
снова сослаться на то, что у событий есть своя логика, и даже самый талантливый политик рано
или поздно понимает, что уже не он управляет действительностью, а она - им... Правда, у человека всегда есть возможность противостоять — к сожалению, зачастую ценой собственной
жизни. Но это не про Железного Феликса.

 

Впрочем, кое-что очевидно! Человек (за редчайшими исключениями) не становится патологическим типом, маньяком и садистом в одночасье, это процесс длительный. Однако, никто из биографов ФЭД ни с той, ни с другой стороны не заметил в его характере и поведении ничего ненормального: обычный восторженный юноша с комплексом то ли Мицкевича, то ли Спартака, одержимый идеей всеобщего счастья, не очень интересующийся женщинами и мучимый комплексами
польского шляхтича во враждебном окружении. Ему, находящемуся между двух миров, да к тому же и не пролетарию и не интеллигенту, была очень кстати абстрактная идея грядущего коммунизма, поскольку конкретных черт не имела, а мыслилась как вариант царства Божьего на земле...

Есть документальные свидетельства, что, единственный раз выстрелив в подследственного, Дзержинский свалился в жестоком эпилептическом припадке — казалось бы, не такого человека стоило ставить во главе ЧК, изначально задуманного как орудие устрашения и уничтожения. В России миллионы человек не были готовы принять ни казарменного счастья Троцкого, ни диктатуры
малочисленного и малограмотного пролетариата— и с этим надо было что-то делать.

И ведь нашлись-таки среди верхушки большевиков умные люди, которые поняли: ЧК не должен возглавить человек, способный на личное участие в античеловеческих акциях — он не выдержит. Страшная судьба всей созданной и опекаемой Дзержинским коллегии ВЧК — тому подтверждение.

Кто-то, может быть сам Ленин, точно просчитал, что Дзержинский будет подбирать людей, способных на то, на что не способен он сам, — и отвечать будет за них, если понадобится, тоже сам: по пала собака в колесо — пищи, но беги! Может, осознание этого и послужило причиной заботы председателя ВЧК о сиротах, многие из которых стали оными стараниями Железного Феликса и его
соратников? Осознанная или нет, но попытка хоть как-то искупить вину?

Так вот, о соратниках... Как по поводу некоторых чекистов цинично сказал Ленин: «Да, среди нас есть мерзавцы... Но они тем и ценны, что мерзавцы».

Правая рука ФЭД—Петерс, латыш, заметивший как-то, что Латвии нужна Европа, а Европе Латвия не нужна — остается выбрать Россию... Это было далеко от пролетарского интернационализма и любви к стране пребывания, поэтому вряд ли может удивить его приказ, отданный во время подавления восстания тамбовских крестьян: «Арестовывать семьями с 18 лет без различия пола... и расстреливать как заложников». Сколько невинных людей погибло в результате — никто не считал. Дон, Волга, Питер, Кронштадт — и здесь никто не считал!

Впрочем, заметьте, уважаемые читатели: все-таки с 18, а не с 13, как приказал тишайший старичок Калинин, чье имя имеет «честь» носить наш город...

Левая рука—Лацис, тоже латыш, человек, определивший страшный принцип работы ВЧК: «Не ищите на следствии доказательств...Первый вопрос: к какому классу он (подследственный)

принадлежит? Это и определит судьбу обвиняемого». Именно так Лацис и действовал...

К слову сказать, еще один избранник Дзержинского, чекист Мизикин, на эти слова ответил: «А я и спрашивать не буду: есть на кухне в горшке мясо — к стенке!»

И все это при нежном душой мечтателе Феликсе Эдмундовиче...

Если добавить в этот список еще одного латыша — Эйдука, то получится явный перебор прибалтов, и тому есть причины. Во-первых, они были ближе шляхетному пану Феликсу Эдмундовичу, чем москали с хохлами, во-вторых, за ними стояла реальная сила: латышские стрелки, несколько сохранивших дисциплину и боеспособность частей, традиционно для прибалтов не любивших никого,
кроме себя. По многим свидетельствам, сельские латышские парни в большинстве не владели русским языком—несложно представить, насколько объективно и законно они разбирались с местным населением во время карательных акций.

И еще об Эйдуке: он печатал в газетах свои стихи и любил слушать звуки расстрелов. «Хорошо! — говорил он. — Это кровь полирует...»

Никто из вышеперечисленных не пережил 1938-го- все расстреляны!
Поехали дальше.

Кедров — богатый человек, выходец из семьи нотариуса, особо прославился тем, что приказывая расстреливать тысячами взрослых, очень любил забивать тюрьмы детьми в возрасте от семи до четырнадцати лет... Уникальный случай: он еще при жизни был признан садистом и педофилом и посажен в сумасшедший дом! Но в тридцать восьмом был все-таки извлечен оттуда и расстрелян. Перед смертью Кедров успел сдать и обгадить всех...

Атарбеков — юг. Достоверно известно о нескольких десятках тысяч жертв. Очень любил лично резать людей кинжалом. Еще один уникальный случай—ЦК пыталась отозвать Атарбекова за жестокость, но Дзержинский не дал. Лично!

Саенко — Украина. Количество жертв неизвестно, но есть свидетельства о ста и более убийств в день, совершенных им персонально. Саенко имел хобби—втыкать в человека шашку на 1 сантиметр и медленно ее вращать... Еще одно хобби — убивать людей пудовыми гирями. Впоследствии был признан сумасшедшим (садизм) и расстрелян.

Шульман — любитель расстреливать людей прямым выстрелом в лоб... Мог это делать по сто

двадцать раз за ночь. Расстрелян.

Вихман — около пятидесяти тысяч расстрелянных — данные неполные, кто их считал... Впоследствии был расстрелян с- формулировкой «садизм».

Агранов — специалист по искусству и науке, лично повинен в уничтожении сотен ученых, художников, писателей... Автор уникальной формулировки расстрельного приговора, широко применявшейся в ВЧК: «убежденный сторонник демократического строя». Эпилептик, отчего и умер в страшных мучениях...

И во главе этой стаи упырей и выродков — он, рыцарь и детолюб, Феликс Дзержинский, лично отобравший и пестовавший каждого нелюдя. «Да, в ЧК работает много грязного и уголовного элемента...» — спокойно докладывал он в ЦК.

Нужда в них окончилась с концом гражданской войны — как в Дзержинском, так и в его

соратниках. Но в отличие от них, он не сумел сойти с ума или дожить до своего расстрела...

 

Экскурсия на тему «Их именами названы улицы нашего города» продолжается... Бурная реакция читателей и «за» и «против» свидетельствует: разговор по делу! Мы ведь называем улицы фамилиями людей не потому, что сочетания букв понравились, а чтобы потомкам было с кого брать
пример. Ну, и?...

Не думаю, что те читатели, кто хотя бы проглядел «Не назвать ли...» в прошлом номере «ТР», скоро забудут описанную там подборку садистов, извращенцев и убийц, из которых состояло руководство ВЧК — ОГПУ. Каждый из этого руководства многократно заслуживал смертного приговора — и каждый его получил (если сумел дожить).

Собственно, для этого их и отбирали: членов РСДРП было мало, а страна —огромная, сопротивление после первого шока должно было нарастать, и методами обычного суда победить его было нельзя! Требовались иные методы, выходящие за рамки не только законности, но и справедливости вкупе с моралью — дело нелегкое в христианско-мусульманской стране. Удалось, однако... Но разговор об улице Чекистов у нас еще впереди.

Если что и удивляет, так это то, что неужели всякие Петерсы и Кедровы не понимали, какая их ждет судьба? Когда пассивное противодействие коллективизации и индустриализации со стороны народа (интуитивно уже понимающего — что-то не так) стало очевидным, пришел Берия и начал переводить стрелки, с немалым шумом уничтожая оставшееся от чистых руками и горячих сердцем дзержинцев. А страна успокоено вздохнула: «Наконец-то!». Единицы из тысяч и тысяч работников первых наборов ВЧК — ОГПУ пережили Ягоду, Ежова и Берию...

Ну а десятки миллионов обычных людей, несогласных с происходящим, до Лаврентия Павловича трудами ВЧК — ОГПУ просто не дожили (что и требовалось совершить!), освободив ему руки для штучной работы. Волки сыты, овец еще хватит!

Однако государство начало существовать с 1917 года, и выглядеть прилично ему хотелось, несмотря ни на что, с первого дня. Потому и встал во главе репрессивного аппарата нежный душою и внешне напоминающий христианского мученика Дзержинский, чье имя носит одна из основных магистралей Калининграда. И не только он один...

 

ПОГОНЩИК СКОТИНКИ

 

Существует в нашем заповеднике улица Менжинского. Готов поспорить: мало кто из ее жителей знает, каким он парнем был, этот Вячеслав Рудольфович! Есть, по крайней мере, две оценки оного человека, весьма схожие при всем их различии... Ленин: «У нас такое большое хозяйство, что всякий мерзавец нужен...»; «Берлинер Тагеблат» (крупнейшая газета гитлеровской Германии): «С арены

исчезает одна из наиболее выдающихся личностей...». Это как же надо было постараться, дабы заслужить такую оценку от идеологов фашизма?

Трудно сказать, что привело Менжинского в революцию. Но только не любовь к пролетариату: именно он был автором хлесткого определения «Пролетариат — это социалистическая скотинка»!

Его отца, известного в Питере преподавателя, знал и ценил Николай И: сие кое-что. значило. Но в университете студента —правоведа Менжинского звали «Вяча — божья коровка», а однокурсник Борис Савинков писал куда более талантливые стихи — знал бы знаменитый эсер-террорист, как ему это икнется!

С горя Вяча попробовал творить эротические романы — тоже неудачно...

Еще одна особенность: в отличие от товарищей по руководству партией, Менжинский в царских каторгах не страдал и за границу не бежал, а поехал проветриться, благо брат-банкир это спонсировал. Бельгия, Швейцария, Франция, США... И в каждой стране, надо отдать Вяче должное, у него оставалось по официальной жене!

С 1917 года Менжинский в революции. Сначала, несколько месяцев — Госбанк, Откуда его за неспособность быстро убрали, потом посольство в Германии — оттуда его убрали уже немцы, и, наконец, ВЧК.

Трудно сказать, чем Менжинский привлек Железного Феликса, но одна догадка все-таки есть: они оба— поляки! Если вспомнить Петерса, Лациса и вообще национальный состав верхушки ВЧК — ОГПУ, то это наводит на определенные размышления... Прибалтику воевали Иван Грозный и Петр I, Польшу делила Екатерина, а через двести лет русскому народу все икнулось!

Короче. Вячеслав.Рудольфович, наследственно страдающий эпилепсией и стенокардией, возглавил Особый отдел... Странно, казалось бы, но кому надо — знали, что делали: тут больная фантазия писателя-декадента развернулась в полный рост! Шахтинское дело, дело Промпартии, процесс меньшевиков — надо признать, что сценарии первых процессов в исполнении Менжинского были куда
более талантливыми, чем массовые судилища его преемников! И даже Ягода, которого Менжинский взрастил, выпестовал и сделал своим замом, как режиссер оказался бездарней...

Гораздо хуже получилось с ликвидацией кулачества: выслано 150 тысяч семей, но не полностью — 60 тысяч глав семейств на всякий случай расстреляли... Все бы ничего, не попади в это число демобилизованные красноармейцы. Именно им советская власть (то есть Крестьянский банк) давали ссуду в первую очередь, они покупали на нее скот и инвентарь, и, следовательно, автоматически
становились кулаками...

Крестьянство ответило на это рядом восстаний — еще семьдесят тысяч расстрелянных и полтора миллиона в лагерях. В стране появились десятки тысяч беспризорных детей — это именно их потом лелеял Дзержинский!

Впрочем, среди других выдвиженцев Железного Феликса, Менжинский брал не массовостью и не садизмом, а скорее коварством —помните знаменитый некогда фильм «Операция "Трест"»? Это Вячеслав Рудольфович отомстил Борису Викторовичу (Савинкову) за юношеские обиды. И не только ему одному — Менжинский хорошо знал питерскую и московскую интеллигенцию и как чекист на ней
специализировался...

Страшное дело — полупарализованный эпилептик, отвергнутый поэт и прозаик, которому дали возможность отомстить всем за трагическую свою жизнь!

И еще: умер Менжинский в 1934 году, и ни один из сотен отобранных лично Вячеславом Рудольфовичем сотрудников Особого отдела не прожил дольше 1938-го — расстреляли всех!
Мне на улице его имени снились бы кошмары...

Внимание, господа! Экскурсия по памятным местам города продолжается... Чем памятным — вот в чем вопрос! Делаем ли мы потомкам доброе дело, когда одна улица называется именем человека, заслужившего светлую память и уважение, а другая, соседняя, — прославляет преступника, просто не успевшего попасть под суд? Способствует ли такая ситуация правильному нравственному выбору
наших детей, внуков и правнуков? «Добро и зло приемли равнодушно» —это про нас? Тогда на
что мы жалуемся?

Применительно к коммунистическим деятелям на карте Калининграда. Обратите внимание: 80 % из них умерли до 1936 года. В честь расстрелянной Сталиным в 37-38 годах верхушки ВКП(б) улиц не называли ни тогда, ни сейчас...

Все понимали: смешно обвинять какого-нибудь Тухачевского в том, что он — полинезийский шпион, но за задушенных газом женщин и детей в тамбовских деревнях он заслужил два расстрела! И все проходившие по громким процессам этих лет функционеры, вожди и чекисты были преступниками и честно заработали свои приговоры, хотя судили их вроде бы по совсем другим обвинениям!

А какая тогда разница между теми, кто сидел в президиумах и умер до 37 года, и теми, кто сидел рядом, но дожил до расстрела? А такая, что в честь успевших умереть называли улицы, на которых мы сейчас живем...

ПЕРВЫЙ ИЗ ТЕХ, КОМУ НЕ УДАЛОСЬ...

 

Валериан Владимирович Куйбышев, как и (помните?) Киров, ухитрился прикинуться в памяти потомков хозяйственником. Типа: если что и было — так это чекисты, партбюрократы и лица некоренной национальности, а такие, как Куйбышев, в это время подымали страну! Кто бы спорил — подымали. .. Хотя интересно знать: а кто ее перед этим уронил? Ведь до 1961 года все с 1913-м сравнивали!

Так вот: Куйбышев — один из тех, кто ронял. Сын кадрового офицера, недоучившийся студент, он с головой ушел в революцию еще в юности и вскоре стал известным большевиком второго, провинциального, плана. Так бы и умереть ему в 1937 году бывшим секретарем какого-нибудь обкома партии и албанским шпионом, но несчастье помогло: в качестве секретаря губкома в 1918 году он
возглавлял оборону Самары от белогвардейцев и сдал город в ситуации, когда можно было еще держаться и держаться...

Наркомвоенмор Троцкий объявил его трусливым изменником и пообещал лично расстрелять, а Ленин Троцкого поддержал. Спас Куйбышева Сталин, готовый на все, лишь бы нагадить

наркомвоенмору — и Валериан Владимирович ему этого не забыл. Троцкому и Ленину он тоже ничего не забыл...

В 1919-1920 годах Куйбышев — член РВС Туркестанского фронта и усмиряет Среднюю Азию. Жертв тогда и в России не считали, а по нацокраинам — тем более, но нашей стране его недолгая деятельность икается до сих пор — отношением к русским, например. На Востоке обиды помнят долго... В Афгане самыми непримиримыми моджахедами были потомки: тех, кто целыми родами бежали с родной земли, спасаясь от усмирителей Куйбышева и Фрунзе.

Укрепившись в Москве, Сталин начинает подбирать команду — Куйбышев оказывается в первых рядах поклонников будущего отца всех народов. «Этот генеральный секретарь является тем, что нужно для партии, чтобы идти от победы к победе!»—заклинает он на XIV съезде ВКП(б). И зa преданность Куйбышеву поручают хозяйство страны—коллективизацию и индустриализацию.

Чего стоила России и Украине коллективизация в смысле гибели людей — повторять не буду, но сельское хозяйство мы не довели до ума и девяносто лет спустя... Как и демографическую ситуацию, кстати! А вот индустриализация поначалу (при нэпе) пошла: в 1929 году; ее темпы составляли 23,7%. Но Валериан Владимирович был поклонником тотального планирования и в 1930 году создал и возглавил Госплан...

Через два года оказалось, что темпы роста упали до 5%, а страна не выполнила планов по электричеству, металлу, тракторам и автомобилям, зерну. С тех пор и до конца восьмидесятых годов не один пяти- и семилетний план так и не был выполнен!

Интересная деталь: страстно ненавидевшего Троцкого Куйбышева, судя по архивам НКВД, готовили в троцкисты на один из больших процессов — это естественно, ибо его лучшим другом был Тухачевский. Но — не успел дожить. Еще одна интересная деталь: два других друга Куйбышева — Фрунзе и Орджоникидзе — тоже умерли до 1937-го... и тоже при не совсем ясных обстоятельствах!

Согласен, наш Валериан — не Чикатило и не Берия, больше чем на пару смертных приговоров он не наработал: сотня-другая тысяч жертв в Азии, миллион-другой-третий при коллективизации, использование рабского труда на великих стройках (умерших не считали) и прочее по мелочи... Но что, это уже основание вечно хранить его светлую память?

 

Занимайте места, согласно купленным билетам, господа, экскурсия по улицам Калининграда продолжается! Приятно, черт побери, жить в городе, где немало улиц на века прославляют то, от чего так хочется уберечь своих детей и близких. Собор на улице Комсомольской уже никого не удивляет —даже бывших комсомольцев. Попались бы его священники (да и прихожане) питомцам Косиора (был такой).

Сказано у Экклезиаста: про иное скажут — новое, а оно уже было под солнцем. Наши Дзержинские и Урицкие возникли не на пустом месте и даже не от Желябовых произошли — у них были куда более глубокие и гнилые корешки, и город имени доброго старичка-вампира Калинина не мог этого не отметить. Странно даже, что первый опыт массового уничтожения людей ради их счастья так слабо представлен на карте Калининграда: у Великой французской революции нашлось бы немало палачей и садистов, достойных увековечивания в нашем заповеднике!

 

 

ГЕРОЙСКИ ПАВШИЙ В ВАННУ

 

Жан Поль Марат, известный также как «друг народа», был якобинцем-теоретиком. Лично он санкционировал не так уж много смертных приговоров, хотя как член Конвента (тогдашнего французского Парламента) мог подушегубствовать вволю. Он был занят более важным делом: подводил под гильотину идеологическую базу. Через свою газету (тоже «Друг народа») он объяснял французам, что 500-600 отрубленных голов «обеспечат им покой и свободу». За год число потребных Марату казней выросло до 5 тысяч, потом до 20... На деле же оказалось значительно больше! «Народ надо поддерживать в состоянии возбуждения», — говаривал Марат. Как тут не вспомнить точно такие же слова Желябова — яблочко от яблони...

Обратите внимание, Марат — не народ, он друг народа, а точнее - старший его товарищ, ибо лучше малых сих знает, что им надо для счастья. Именно Марат предложил ввести во Франции институт уполномоченных, чья задача — объяснять неразумной толпе, где и кого надо убить. Именно так и сформулировал! (Уполномоченный по-французски — commissaire... Ничего не напоминает?).

Еще один завет незабвенного народолюбца: головы надо рубить ради закрепления победы. Кто бы спорил! (Пытавшиеся это делать долго не жили). И ни слова о провинности, суде и прочих мелочах — тогдашние революционеры мыслили широко. У русского народа тоже есть похожая поговорка: бей своих, чтобы чужие боялись, но почувствуйте разницу между «бей» и «отрубить голову»! Во всяком
случае, до 1917 года в России ее ощущали. А потом к власти пришли внучата Марата...

После того, как во Франции победила революция, всех, кто по анкетам оказался классово чуждым, на всякий случай распихали по тюрьмам—дворян, священников, купцов, служащих и вообще тех, кто подвернулся под руку (снова что-то знакомое...). А когда к власти пришли якобинцы (и примкнувший к ним Марат), они очень скоро довели экономику до того, что заключенных стало нечем кормить, и
решили тюрьмы освободить. Но по-революционному, методом превентивной казни — в результате, когда после революции начали подводить итоги, выяснилось, что казнено втрое больше людей, чем числилось в списках потенциальных контрреволюционеров, причем казнили не только в тюрьмах, но и просто на улицах городов — случайных прохожих (особенно в Арле и Авиньоне, где отряды
бандитов действовали от имени Марата)... На всякий случай!

Послушайте, объясните мне, с чего бы гражданин, живущий на улице имени любого такого героя, удивлялся современным террористам? Да, они радуются, что среди убитых — в основном невинные (лучше — дети). Надо же понимать: это намного эффективнее устрашает, ибо, как писал нежный лирический поэт Некрасов: одело прочно, когда под ним струится кровь!» А кого волнуют отдельные люди — я, вы, они?

Две трети казненных во Франции (цифра как минимум с пятью нулями) — то и был тот народ, другом которого называл себя Марат, бывший личный врач охраны его светлости графа Артуа... Во время казней газета, которую выпускал Жан Поль, скромно писала: «Марат снова спасает Францию!»

Один эпизод, мелкий по сравнению с прочей деятельностью этого человека, но чрезвычайно близкий мне профессионально: когда один из голословно обиженных Маратом в газете людей подал на него в суд, на правдолюбца стали наезжать санкюлоты, по-нынешнему — ОПГ бомжей. Они били и преследовали обиженного до тех пор, пока он не забрал жалобу... Хорошо быть владельцем газеты, близкой к власти. Хотя это многое говорит о личности!

А вот погубила великого революционера не профессиональная деятельность, а страсть (без классового разбора) к гражданкам Франции. Шарлотта Корде, дворянка, потерявшая всю семью в огне гражданской войны, считала (и заслуженно!) Марата одним из тех, кто ее (войну) развязал — она легко проникла к «другу народа», который принял гражданку в ванне, дабы быстрее начать дружить.
Здесь она его и зарезала...

Между прочим, среди той революционной компании в Конвенте был не только Марат, но и более мягкие Дантон с Демуленом... Они (как и наиболее блестящий и кровавый из них — Робеспьер) окончили жизнь на гильотине. И полюбуйтесь — улиц их имени в нашем городе нет! Дежа вю какое-то: снова увековечивают только тех, кто успел умереть до массового убийства убийц (см.
«Дзержинский» и «Менжинский»). Может, такова логика всех революций? Или всех горисполкомов?

Но как бы там ни было, одного не возьму в толк: в чем провинились мы и наши дети, что нас заставляют постоянно помнить тех, кого следовало бы выкинуть из памяти, как гнилую пищу из желудка?

 

Те, которые читают эту серию статей более или менее постоянно, уже заметили: у нас называли улицы именами тех политических деятелей прошлого века, кто успел умереть до начала Большого террора или даже во время него — но своей смертью.

Создается впечатление, что последующая реабилитация репрессированных их не оправдала...

Или вот: чем Менжинский лучше Ежова и Ягоды? Да нет, он хуже: те двое хотя и по шею в крови, хотя и создали Гулаг, но индустриализацию тем самым обеспечили, а без нее не выжила бы страна! Нет аверса без реверса, нет черного без белого — это факт. А Менжинский был просто извращенный палач, духовный отец и учитель молодых Ягоды с Ежовым, но улица его имени в Калининграде есть, а улиц имени тех — нет. Я сейчас не считаю, на чьей совести больше жертв, я в принципе...

Еще более интересная ситуация с военными. Если исключить из рассуждения Героев Великой Отечественной Войны (они-то свою славу заслужили), то здесь вообще ничего нельзя понять. С одной стороны, действует уже отмеченная тенденция насчет успевших умереть: улиц Блюхера, Тухачевского, Корка, Путны и еще тысяч «героев гражданской войны», расстрелянных в тридцатые, у нас нет. С другой — по какому, черт возьми принципу определяли тех, кто удостоился?

«Мы красные кавалеристы, и про нас...» Помните? А во главе 1-ой конной армии стояли трое: Буденный, Ворошилов, Щаденко (потом они слегка поменялись местами: Ворошилов стал первым.) И представьте себе: улица Щаденко у нас есть, а двое более знаменитых конников в Калининграде улиц не заслужили!

 

ОТСИДЕВШИЙСЯ В ТЕНИ

 

Если внимательно вчитаться в источники, то несложно увидеть: ничем особенным Ефим Афанасьевич во время гражданской войны не прославился (кроме близости к руководству, разумеется). Просто командир дивизии и член Реввоенсовета армии, но— 1-й Конной! Откровенно говоря, и армия та тоже ничего особенного не совершила (не считая разгрома нерегулярных отрядов Махно) и бесславно погибла в Польше, но зато ее любил Сталин...

По мере того, как росли его однополчане, рос и Щаденко, но втихаря, пристроившись к кадрам: вершина карьеры — замнаркома, отвечающий за офицерский кадровый состав РККА. Должность, казалось бы, чисто бюрократическая, заугольная, но если учесть, что начинались большие чистки в армии, то как бы не ключевая! Одна деталь: стоило только Щаденко занять кадровый пост, так почти
сразу (через два дня) он отправил куда следует досье на маршала Егорова.

Еще деталь: по публичным отчетам Щаденко на открытых съездах и совещаниях, в армии за 37-й и 38-й годы были репрессированы 10868 человек А несколько позже НКВД сообщал, что 12461 военнослужащий был в армию возвращен, ввиду отсутствия состава преступления. Где же они еще полторы тысячи офицеров взяли? Получается, никого не расстреляли, никому даже почки не отбили —
сколько взяли, столько и вернули, да еще с прибылью! Или что-то с арифметикой в ведомстве у Щаденко не так?

Чуть забегая вперед — непорядок действительно был. Щаденко сам писал в 1942-м: «...на персональном учете состоит не больше одной трети убитых. Данные по пропавшим без вести и попавшим в плен еще более далеки от истины» . Сколько горя и слез стоило стране нежелание ведомства Щаденко работать! Но зато понятно, откуда у нас до сих пор бытуют такие цифры потерь...

Впрочем, сам Щаденко воспринимал репрессии не так, как мы. Славословя Сталина, он однажды сказал: «Это он,, скромный, в одежде простого солдата, с лицом и чутьем профессионального революционера, спас нас от величайшего несчастья!» Ну, и какого же? А дело в том, что до войны вся ситуация в РККА определялась борьбой между поклонниками конницы и теми, кто понимал, что такое
научно-технический прогресс, между Ворошиловым и Тухачевским, за каждым из которых стояли множество людей в погонах.
Победили конники — и тысячи офицеров с противоположной стороны оказались в лагерях или могилах...

Щаденко радостно писал: «Война моторов, механизация, авиация придуманы военспецами. Решающую роль в будущей войне будет играть конница!» С военспецами расправились, а армией на самом верху стали командовать щаденки. Стоит ли удивляться, что 22 июня 1941 года с техникой Красной армии случилось то, что случилось, если управляли войсками люди, которые ее (технику) не любили, не знали и не понимали? Цена этому—пять лет войны, огромное горе и последствия, которые мы расхлебываем до сих пор... Прогресс в военном деле изменил не только вооружение — необратимо изменились стратегия и тактика войны, и эни оказались конникам не по зубам! Ни Ворошилов с Буденным, ни уж тем более Щаденко, ничем во время войны себя проявить не сумели и постепенно сошли на нет... Буденный, например, закончил карьеру инспектором конского состава Советской армии — а в мире уже атомные бомбы были и реактивные двигатели на аэродромах гремели!

Но только поймите правильно, господа: «не сумели себя проявить» — это значит совершали ошибки, каждая из которых стоила стране сотен тысяч, а то и миллионов жизней и неисчислимых страданий.

Однако кое-что Щаденко все же успел: например, отправил всех проживавших в СССР немцев от 17 до 50 лет в распоряжение ГУЛАГа, и немногие оттуда вернулись. А ведь немцы поселились в России еще при Екатерине! Опасаться, что в русских немцах вдруг пробудится «голос крови и почвы» — это из фашистской идеологии, а не из коммунистической!

И еще одну очень значимую вещь он успел: издать приказ о направлении военнослужащих в штрафные батальоны... Всего через них прошло 427910 человек! Правда, как лаконично сообщает один справочник, «погибли не все».

В конце жизни Ефим Афанасьевич, как и многие из причастных к великим свершениям, слегка сошел с ума... Персональный пенсионер союзного значения, генерал-полковник и член ЦК, он жил на правительственной даче, растил овощи и лично продавал их на базаре. Когда его забирали в больницу, он отказался ехать без своего матраса, а после смерти Щаденко в нем обнаружили 160000 рублей
— это в 1951 -то году!

Хрущев, знавший Ефима Афанасьевича многие годы, в своих мемуарах отозвался о нем кратко: «Совершеннейший кретин!» Никита Сергеевич базар фильтровал слабо, но согласитесь — такую характеристику надо заслужить... Однако улица, увековечивающая имя незабвенного героя, у нас в Калининграде есть.

 

Экскурсия по городу продолжается... Только на этот раз она (для разнообразия) начинается
не в Калининграде. «Осторожно, двери закрываются! Следующая станция — Войковская». Те, кто бывали в Москве, наверняка слышали голос диктора метро, говорящий эти слова, но вряд ли многие помнят, кто такой Войков и за что в его честь поименована станция! Равно как и то, чем этот человек заслужил, чтобы в его честь назвали улицу в нашем городе.

Конечно, в Калининграде, начиная с человека, именем которого зовется сам город, собрана редкая коллекция увековеченных монстров, подонков и преступников, но Войков занимает среди них особое место. Он, в отличие от деятелей террора или коллективизации, в массовых казнях не участвовал и лично убил только десяток человек, но этим и примечателен...

 

РУБИН ЦВЕТА РЕВОЛЮЦИИ

 

Петр Войков вышел из интеллигентной семьи и, даже будучи убежденным революционером, не гнушался на семейные деньги странствовать по заграницам и учиться в лучших университетах Европы. Так что о страданиях рабочего класса России партийный оратор Войков, любимец Троцкого, знал только из газет. Но политику партии он понимал правильно: «Революция должна быть жестокой — или

она рискует потерять популярность в массах». А терять популярность в массах Петр не хотел... Но это — уже после революции. А до оной его путь мог сложиться и иначе. Семейная наследственность допускала всякое: брат Петра, гимназист Павел, изрезал ножом портрет императора и покончил с собой, оставив записку: «Это сделал я, Павел Войков» — трагикомический перевертыш истории братьев Александра и Владимира Ульяновых.

С политическими идеалами тоже получилось не сразу: близкий к большевикам (еще в Швейцарии) Войков, оказавшись в России после февральской революции, поступает на службу к Керенскому и сразу получает довольно высокий пост — комиссара Временного правительства на Урале, в Екатеринбурге (видимо, за близость к пролетариату). Впоследствии товарищи по ВКПБ жаловались, что у местного вождя рабочего класса был самый роскошный дом в городе, самый большой автомобиль и целый гарем самых красивых девушек. Он такие приемы закатывал, что и царскому

генерал-губернатору не снилось! Без быд... в смысле, соратников по борьбе.

Тем более, что Октябрьская революция, как ни странно, на служебное положение Войкова не повлияла: был губернским комиссаром буржуазного правительства, стал комиссаром большевистского. Убийца Романовых Юровский являлся непосредственным подчиненным эмиссара СНК... Именно Войков зачитал царю приговор и первым начал стрелять в Николая II и его семью, но это —
не самый главный его вклад в казнь.

Поскольку, в отличие .от малограмотных членов Уралсовета, Петр Лазаревич получил неплохое естественнонаучное образование, он и придумал растворить трупы в кислоте, а кости облить бензином и сжечь. Кстати, он же достал все необходимое. Впрочем, надо отдать Петру Лазаревичу должное: он как-то сумел сделать так, что главным детоубийцей стал считаться Юровский!

Одна деталь, сыгравшая трагическую роль в судьбе Войкова: ему очень понравился перстень с крупным рубином революционного красного цвета на руке убитой императрицы. Но он не слезал с пальца— и палец пришлось отрубить. Многие, не проникшиеся истинно революционной, большевистской идеологией, считают это мародерством, но Войков перстень очень любил и практически никогда не снимал. С ним и погиб! Характерная деталь: известные бессеребренники и прочие революционеры с чистыми руками из руководящих органов партии подобные элементы буржазно-уголовного разложения соратнику прощали...

Дальнейшая карьера Войкова складывалась тихо, но хлебно: он получил ответственную должность в Наркомате торговли и занялся продажей Родины — сплавлял национальные ценности страны за границу. Однако со временем товарищи по партии стали замечать, что из наркомата все чаще начинают пропадать особо ценные меха... ЧК сработала четко и выяснила, что заслуженный большевик Войков и в Москве продолжал жить на широкую ногу, равно как и содержать гарем, а это требовало от него
больших расходов! К тому же женщины с удовольствием принимали меха натурой...

С кем не бывает! Петру Лазаревичу влепили строгий выговор по партийной линии и отправили послом в Польшу, подальше от материальных ценностей. Здесь он начал баловаться наркотиками, но Республику Советов представлял достойно. И вдруг на вокзале его встретил молодой гимназист из эмигрантов Борис Каверда. Он, воспитанный на идеалах белой гвардии, не выдержал вида перстня
императрицы на руке ее убийцы и несколькими выстрелами прервал славный революционный путь Войкова...

Польский суд приговорил Каверду к пожизненному заключению.

Интересно: если бы героический большевик Войков похитил не один, а два перстня и не попался на крысятничестве с мехами, назвали бы в его честь город? Например, наш? А то всего одна улица, обидно даже!

 

А не надоело ли вам, господа читатели, путешествовать по улицам, чьи названия пахнут кровью тысяч и тысяч людей? Сказано же: перестанем, братья, слезы лить мы о бедствиях существенных, на минутку позабудемся в чарованье красных вымыслов! Только имейте в виду: «красный» — это не то, что вы подумали, а древнерусский вариант слова «красивый». Красных вымыслов двадцатого века многие из нас наслушались предостаточно...

Так вот, кто-то из классиков марксизма-ленинизма сказал, что вся история человечества пронизана борьбой трудящихся за свои права. Оно, положим, верно: в России в восемнадцатом веке
происходило до ста крестьянских (за неимением пролетариата) бунтов в год. Но что за масштаб, товарищи! Налетели на одно-другое поместье, пограбили, потом приехали казаки, всех выпороли — вот вам и идеология.

Короче, советской пропаганде срочно понадобились народные герои типа Спартака (который и сам на две трети — выдумка писателя Джованьоли). На роль таковых было отобрано трое:
Болотников, Разин и Пугачев. Улицы имени первого у нас, слава горисполкому, нет, но зато улицы второго и третьего имеют место быть. Вот и посмотрим, чем заслужили эти деятели право на вечную память и уважение потомков? А заодно и от кровавых палачей двадцатого века отдохнем, а то совсем уж невмоготу...

 

ЗИПУНИШЕК СЕБЕ ПОШАРПАТЬ...

 

В Советской энциклопедии атаман Разин уважительно именуется Степаном Тимофеевичем... А в народной песне поется: «На передней Стенька Разин, обнявшись, сидит с княжной...». Думаете, это народная любовь проявляется? Тогда только представьте себе, что русского богатыря Добрыню Никитича называют Добрынькой... Или Микулу Селяниновича — Микулкой!

Нет уж, у русских право называться с «вичем», то есть по отчеству, надо было заслужить особо! Нормального, домовитого, полезного обществу мужика звали по имени или (особенно у казаков) по кличке, а уж всякие Ваньки, Федьки да Стеньки... Пустой народец!

С другой стороны — атаман, как-никак. Тоже, смотря какой... Есть атаманы войсковые, главы поселений и командиры отрядов, а есть предводители бандитских или около того шаек: слово одно, значения—разные. Кем, кстати, командовал Разин? Голытьбой. .. Это не ругательство, а определение социального статуса. Земли вокруг—немеряно, заводи хозяйство, семью, паши землю, рожай сынов для войска донского! Еще чего... А пить, гулять да воровать когда?

Историки утверждают, что собравшись в первый поход, Разин так и определил свою задачу: «Зипунишек пошарпать!» (то есть пограбить). Ах, товарищи, как это далеко от борьбы за угнетенных! Тем более, что городов брать разинцы не могли, силы не те, приходилось довольствоваться крестьянами прибрежных деревень. Мужикам — саблей по голове, баб — в сарай на походную любовь,
добро их себе, а кто выжил — пусть с голоду помирает. Такая вот прогрессивная забота о народе... .

Но особо интересно, что идет Разин вверх по Дону — то есть грабит РУССКИЕ деревни, оставляя за собой трупы и пепел... Так почти до верховьев Волги и добрался! А потом сел на полпути к

Астрахани и перехватывал караваны с хлебом, которые царь посылал казакам, несущим пограничную стражу — только цепь казацких поселений и защищала юг российского царства от жестоких набегов
татар и персов.

Справедливости ради, следует заметить, что московская власть пыталась привлечь Стеньку к выполнению государственных задач, посылая к нему послов с разными предложениями и прямо, и через казачью верхушку. Но атаман был мужик простой: одного утопил, другого повесил, третьего «умучил»... Он вообще с государевыми людьми (простыми солдатами тоже) не церемонился! Там —170 убитых, там — 410: священники, казаки, дворовые, служивые, просто, кто под руку попался: времена были незатейливые и люди простые!

Однако, Москва долго запрягает, но быстро ездит: вскоре Стеньке становится горячо. К тому же его не поддерживает домовитое казачество, занятое сельским хозяйством и военной службой, а потому голытьбу не жалующее. И атаман, собирая по дороге весь люмпен-пролетариат, отплывает на Черное море — в знаменитый персидский поход. Подобные флибустьерские рейды в приключенческих романах описывались часто, но страдали от них все равно крестьяне, не важно — русские, персидские или испанские.

Потом советская пропаганда пыталась придать этому походу характер патриотической военной экспедиции, но для этого пришлось скрыть один факт: Стенька со товарищи пытался поступить на службу к персидскому шаху... Шах им отказал — и пожалел, надо полагать! Разинцы вернулись с такой добычей, что современник писал: «Казаки шлялись по кабакам в бархатных кафтанах и расплачивались жемчугом...».

С этого момента Разин почувствовал себя королем Низового Дона и начал реформы—например, пытался ввести гражданский брак. Да и сцена с утоплением княжны, дочери хана Менды, очень характеризует личность, даже если ее и не было в действительности. Но девушку он так или иначе убил... А в 1670 году Разин объявляет поход на Русь — многие историки полагают, что немалую роль в этом решении сыграл воевода Долгоруков, казнивший старшего брата Стеньки за дезертирство с польского фронта.

Если по большому счету, то атаману повезло, по крайней мере в историческом плане: к этому времени крепостное право и дурное государственное управление народу надоело, и по Руси прокатились крестьянские бунты. Разин с его небольшим казачьим войском оказался в нужное время в нужном месте - причем и для народа, и для власти. Крестьяне, прослышал, что у Разина — царевич и
патриарх Никон (и то, и другое — легенда), ощутили некоторую легитимность своего бунта, а власть получила возможность свалить действительное народное недовольство на действия казачьего атамана-сепаратиста — особенно в глазах Запада. Тем более, что его поймали и казнили!

Потом, двести лет спустя, советская пропаганда добавила к царским преувеличениям свои, и мы получили образ революционера, предводителя крестьянской войны... А ведь в принципе, что мальчики-убийцы из культового фильма «Бригада», например, что Разин со товарищи — люди одного склада и одной идеи! И пока мы будем их славить — порядка и безопасности в стране не будет.

 

Вообще-то, если вдуматься, то у советской власти был довольно странный подбор героев.
Я не о тех людях, которые действительно заслужили вечную память подвигами или честным служением стране и народу — их в именах наших улиц, к счастью, гораздо больше!
Я о верных ленинцах, беззаветных соратниках и прочих «Вы жертвою пали в борьбе роковой!»,
особенно начального периода СССР. Проблема в том, что у этих людей напрочь отсутствовало
сами представления о законности и морали (читатели, наверное, это заметили), а создали
они государство, в принципе, невозможное без этих понятий, как и любое другое. Может быть,
дело в том, что не создавали эти верные соратники ничего? А создавали другие, полубеззвестные, потому и убитые, что умели создавать? Не Ворошилов же организовал армию, а Троцкий и Тухачевский, не Молотов выстраивал внешнюю политику и систему МИД, а Литвинов, не Каганович созидал промышленность, а Орджоникидзе и Пятаков с Рыковым...

Сегодня речь о еще одном «герое» из славных красных конников. Автобус отправляется, следующая остановка - улица Котовского.

КАРТЫ, БАБЫ, ТРИ СТВОЛА

 

Григорий Иванович Котовский родился в Бессарабии, в семье помещика... И быть бы ему
помещиком, но учится он не захотел, а поступил практикантом к соседнему землевладельцу. С этого
момента и до 1917 года у Котовского пошла не жизнь, а чистый Дюма-отец! Поскольку молодой Григорий был весьма силен, колоритен и охоч до женщин, у него начинается роман с женой хозяина... Хозяин почему-то рассердился и Григорий его убил. Сами понимаете, после такого у любого порядочного человека один выход: в бандиты! С тех пор банда Котовского наводила ужас на
Молдавию, хотя еще не ограбленные с интересом читали про его выходки. Например, совершив налет на ростовщика, он оставил ему расписку с примечанием: «Ростовщик и его дочка были очень милы...»

Однако, сколько веревочке не виться, но конец будет: Котовского поймали. Бежать ему помогла,
естественно, женщина, жена одного из тюремных начальников. Бегал Григорий недолго, поймали снова и законопатили всерьез. А когда он пообещал всех убить, то к нему самому, говорят, попытались подослать убийцу. Так это или нет, уже не установишь: Котовского взяли под защиту уголовники и предполагаемого убийцу придушили. Далее — каторга и побег, при котором погибает двое охранников. Заметки на полях: люди по всей России, завороженные живым авантюрным романом про похождения Робин Гуда пополам с Казановой, как-то не замечали этих малозначащих эпизодов: один неизвестный погиб, два, три... Кого это интересует, когда роковые страсти, от которых Зорро отдыхает! Очень
скоро эта невнимательность (не только к Котовскому) отзовется России неслыханным кровавым кошмаром.

Снова грабежи, снова тюрьма, из которой Котовский выходит в 1917-ом — уже революционером и идейным анархистом. Позер неисправимый: прямо из тюрьмы он является в Оперный театр, устраивает аукцион и продает свои кандалы за десять тысяч рублей!

Опять налеты и грабежи, опять тюрьма и смертный приговор — уже от демократического правительства. И снова женщины: генеральша Щербакова доходит до Гучкова и Керенского. Казнь отменяют, а к октябрю Григорий —уже большевик — с полномочиями из Москвы появляется в одесском подполье. Полномочия простые: организовать отряд и делать, что умеешь: грабить и убивать.
Котовский так и поступает, приводя в изумление подпольный губком большевиков тем, что набирает отряд не из партийцев, а из уголовников.

Заметки на полях: знаменитый Мишка Япончик — фигура во многом вымышленная, придуманная писателем Бабелем, а вот подвиги его — реальные, но большей частью принадлежат Котовскому. Правда, в отличие от Япончика, Григория Ивановича не расстреляли.

В гражданскую Котовский командует отрядом, который сам набрал (на одесские деньги?). Таких было много, и назывались они в зависимости от того, на чьей стороне воевали — бандами, шайками или конницей, о которой «былинники речистые...», ну, да вы наверное, помните! Характерная деталь: в одних известных мемуарах о Гражданской войне сказано: «Котовский был брошен на Юденича и тараном налетел на отступающие обозы белых...». Знал, на что налетать! Еще бы, с его-то опытом!

В польскую кампанию «красный маршал» прославился только тем, что без толку положил бригаду, но на фоне положенной Буденным армии этого никто не заметил. Затем — учеба в академии РККА, однако учиться Котовский по-прежнему не любил, а потому и отбыл в свою Бессарабию, где стояла преданная ему бригада, а народ его обожал!

И вот уже здесь, будучи реальной военной силой и отчаянно скучая (даже женщины не развлекали!), Григорий Иванович начинает лелеять смутные политические планы: то ли устроить революцию в Румынии, то ли отделить от РСФСР Молдавию. И ладно бы только лелеять, он действовать начинает! Такого Москва потерпеть не могла, и ей повезло: муж одной из любовниц героя, курьер штаба Майоров, убивает Котовского выстрелом из револьвера.

Дежавю какое-то: а в Питере с Кировым что случилось? Заметки на полях: в Интернете о Котовском — страниц 15 разных статей, рефератов, докладов... Но 90% этого добра — почти

дословное переложение одного и того же текста. Кто-то очень постарался, создавая миф!

Скажите, это такие госдеятели создали великое государство? И за что мы их славим?
Может, еще улицу Леньки Пантелеева организуем?

 

К счастью, господа читатели, среди героев первых лет революции, увековеченных на
улицах нашего города, не все монстры, нравственные уроды и просто садисты...Хотя в городе имени ласкового старичка Калинина и улица Берии была бы на месте: они неплохо проработали вместе около
десятка лет, причем Лаврентий Павлович всегда строго придерживался законов, подписанных для него Михаилом Ивановичем! Но это к слову.

Так вот, в список людей, которых калининградцам предлагается почитать пожизненно, попадали и вполне случайные люди, чье увековечение трудно объяснить даже с позиций коммунистической логики... Очевидно только, что их имена на карте города окончательно дискредитируют идею наименования улиц как признания заслуг человека перед обществом и страной. А жаль, поскольку идея-то хорошая, и людей, чьи фамилии значатся на уличных табличках по праву, у нас гораздо больше!

Короче, внимание: следующая остановка — улица Демьяна Бедного.

 

УТРАТА ОРЕОЛА

 

Интересно, сколько из тех, кто читает эту статью, помнят что ни будь из великого русского поэта Демьяна Бедного? Очень странно, поскольку с трибун писательских съездов в двадцатые— тридцатые годы всерьез звучали призывы одемьянить советскую литературу. В каком-то смысле с ней так вскоре и поступили! Причем настолько успешно, что под каток террора попал и сам Демьян, правда, ему досталось не столько по почкам, сколько по карману.

А начиналась карьера великого поэта Ефима Придворова весьма успешно, хотя стихи писать он не умел. Но Ефим придумал себе вполне пролетарский псевдоним и вспомнил про раешник и частушки, которыми русский народ развлекался по пьянке на ярмарках. Первые большевистские правители были большей частью хоть и извращенные, но интеллигенты — они остро нуждались в переводчиках на рабоче-крестьянский.

Особенно любил Бедного Троцкий, который таскал классика по всем фронтам — веселить солдат и излагать им в стиле Петрушки мудреные декреты советской власти. А поскольку фронты были немалые, то Лев Давыдович выделил классику персональный железнодорожный вагон, который сохранялся за ним до 1938 года... Ни у кого из советских писателей, даже у Горького, Алексея
Толстого и Шолохова, не было такой роскоши!

Троцкий же за подвиги в словесности выхлопотал Бедному орден Красного Знамени—до этого ордена удостаивались только за подвиги на поле боя. Честный и скромный народный гений вскоре отблагодарил благодетеля, перейдя на сторону Сталина и своими баснями и сатирами немало поспособствовав разгрому троцкизма! А заодно и почистив советскую литературу, ибо его товарищеская и даже дружеская критика коллег по писательскому цеху в НКВД воспринималась почему-то как команда «Фас»!

Впрочем, скажи, где ты живешь... В отличие от иных, даже вполне пролетарских писателей, Демьян жил в Кремле, рядом со Сталиным и прочими власть имущими. Рассказывают, что особо он дружил с комендантом Кремля Мальковым, и они частенько отправлялись на зорьке половить рыбу с помощью гранат. Довелось ему и поучаствовать в большой политике: когда сгоряча, даже не допросив толком стрелявшую в Ленина Каплан через несколько часов скоропостижно приговорили к расстрелу, то приговор прямо во дворе Кремля исполнял Мальков, а Бедный помог ему запихать ее труп в бочку, облить бензином и сжечь. Не берегли большевики нервы классика! Мальков вспоминал, что герой Гражданской войны и орденоносец упал в обморок...

Впрочем, на самом деле руководство страны цену своему придворному шуту, надо полагать, знало. Ленин, например, отзывался о нем так: «Вульгарен, ох, вульгарен и не может без порнографии»! Трудно сказать, как вождь мирового пролетариата представлял себе порнографию, но писал Бедный приблизительно так: «Демьян Бедный — мужик вредный, просит братьев-мужиков поддержать
большевиков!». Он даже не чувствовал, что по смыслу строк его просьба выглядит именно как следствие вредности...

Отсутствие культуры сказалось на Придворове в конце тридцатых годов: он не заметил, как зажрался! Хотя поначалу и Троцкий, и Сталин честно расплачивались с певцом, даря ему все мыслимые блага и при жизни называя в его честь улицы, фабрики, дома отдыха, теплоходы и даже переименовав город в Пензенской губернии в Беднодемьяновск (вот повезло беднодемьяновцам и беднодемьянкам!), но классик зря начал воспринимать это как должное!

Придворным шутам позволяется многое, но не все: шут может играть короля и даже пародировать его, но не должен сметь себя им воображать... Сталин неплохо разбирался в поэзии, он уже почувствовал вкус к одам, написанным настоящим стихом, а не раешником. Да и почти официальный титул Бедного «Ленинец в поэзии» звучал уже не так громко — не сталинец все-таки!

На всякий случай НКВД взяло поэта в плотную разработку, и вскоре Берия сообщил Вождю: Демьян утверждает, что на нем почиет венец Октября... Это было уже серьезно, поскольку в тридцатые годы любой венец, а тем более венец революции, почивать мог только на одной голове. Расстреливали и за меньшее... Но Бедного пожалели: в 1938 выселили из Кремля, отобрали персональный вагон и

допуск в спецраспределитель и перестали печатать — но не убили и не сгноили в лагере, как тысячи других интеллигентов. Возможно, потому, что уж кем-кем, а интеллигентом Демьян Бедный не был!

Однако он снова ничего не понял и по старой памяти бросился за поддержкой к Сталину, написав ему униженно-дружеское письмо. И получил уничтожающий ответ: «Передайте ему... что он может перестать писать»! Конец закономерный, поскольку грамотность и уровень образования росли в стране с колоссальной скоростью, и раешник вкупе с частушками на глазах отходили в ведомство сельской
самодеятельности. А по-другому Ефим Придворов творить не умел, и его забыли еще при жизни...

Вот ведь загадка, господа читатели! Понятно, если бы улицу в Калининграде назвали именем Демьяна Бедного в тридцатые годы, но в пятидесятые! Кто и зачем в Калининградском горисполкоме вспомнил про бывшего «классика», когда страна только начала отходить от страшной войны и тысячи настоящих героев могли претендовать на высокую честь воплотиться в улице города —Отечеству во славу, потомкам во поучение?

Кстати, Беднодемьяновску в 2005 году возвращено доброе русское имя Спасск...

Экскурсия по городу продолжается, господа читатели! Точнее, по тому заповеднику, в который превращены улицы нашего города, сверх меры славящие далеко не лучших деятелей прошлого столетия. Снова и снова задаю себе один и тот же вопрос: зачем мы называем улицы именами ушедших в историю людей? Ради славы Отечества и примера потомкам? Но тогда...

Не так давно я уже обращал внимание читателей, что среди деятелей революции, увековеченных в Калининграде, за исключением самого Калинина и почему-то Щаденко, все остальные до репрессий 37-го года не дожили... Но есть и еще одна очень любопытная группа незабвенных, которых я мысленно называю «неизвестные герои» — Чапаев, Железняк, Щорс, Котовский ...

Что мы знаем, например, о Чапаеве? То, что придумал о нем плохой писатель Фурманов! Достоверно известно, что воевала его дивизия на второстепенном участке фронта, учиться комдив
не хотел, стратегии не знал, а в результате был наголову разбит не так уж и превосходящими силами противника и погиб, спасаясь бегством...

А о матросе Железняке, что известно? Что шел он на Одессу, а вышел к Херсону (спросить было не у кого!). Других в военное время и не за такое руководство войсками к стенке ставили!

Третий из этого списка — Николай Щорс...

 

ЗА ВАМИ ДОЛЖОК, ТОВАРИЩ ДОВЖЕНКО!

 

Если посмотреть историческую литературу о Щорсе, то иначе, чем великим пролетарским полководцем его не называют. Буденный, например, просто красный маршал, Фрунзе—выдающийся, а этот — великий, что-то типа Александра Македонского, Наполеона или Жукова! И мало кто обращает внимание, что Щорс был убит уже в 1919 году, когда Гражданская война только начиналась и никаких
особенных успехов у Красной Армии еще не было — били ее разрозненные части пока что на всех фронтах! А стояли во главе наспех собранных красных отрядов военспецы и та специфическая публика, которую теперь принято называть полевыми командирами—вот этого и посейчас не желает признать наша пропаганда.

Потребовалась бешеная энергия и беспримерная жестокость Троцкого, чтобы покончить с вольницей и анархиствующими командирами типа Сорокина, Думенко, Миронова.. .С историей Котовского читатель уже знаком, а судьба Щорса заслуживает особого
внимания, поскольку никто до сих пор не знает, как именно погиб народный герой. Но сначала о героизме...

В начале 1918 военфельдшер (впоследствии объявленный бывшим офицером) Николай Щорс в местечке Унеча создал партизанский отряд, с ходу вступил в сражение с немцами и потерпел, поражение. Потом, до подхода большевиков, он с переменным успехом вел бои местного значения с петлюровскими гайдамаками (о поразительной небоеспособности этих войск тогда ходили
легенды), затем (уже в составе Красной армии), командуя самолично собранным полком, вступил в Киев и был назначен его комендантом.

Об этом периоде Гражданской войны на Украине у нас писали немного, ибо тогда среди красных большая половина была серо-буро-малиновых, и они взяли огромный город на поток и разграбление, а ЧК старалась извести буржуев максимально быстро — Киев считался культурным и зажиточным, расстреливать приходилось сотнями в день, а на суд и следствие времени не хватало ... О коменданте Щорсе говорили, что лично он расстрелов не любил, но и в дела товарищей не вмешивался: пусть развлекаются! Однако вскоре белые (Донской корпус Мамонтова) вместе с петлюровцами поднаперли, и 12-ая с 14-ой армии большевиков покатились назад. Здесь, на отходе, только что приняв дивизию, Щорс и сложил голову... Убейте меня мотыгой, где великое, совершенное этим человеком?

Если что и интересно, так это обстоятельства его гибели: по официальной версии Щорс был убит в окопе пулеметной очередью... Иными словами, насчет «След кровавый стелется по сырой траве...» — чистая неправда, никуда раненый Щорс бойцов не вел: умер на месте. Правда, похоронили его далеко от места сражения, с неприличной поспешностью, в растворе соли и запаянном гробу, а могилу
скоро забыли. Странно — командир дивизии все-таки!

Однако после успеха фильма «Чапаев» Сталин решил подарить своего киногероя и Украине — выбор пал на ни во что не успевшего влипнуть Щорса. «За вами должок, товарищ Довженко, украинский Чапаев!» — бросил как-то вождь, и вскоре Украина узнала, кто у нее великий полководец. Тогда и бросились искать могилу героя... Нашли не сразу и не на кладбище, а в полу цеха небольшого завода! Вскрытие же гроба потрясло всех: Щорс был убит не пулеметной пулей, а застрелен из малокалиберного револьвера почти в упор!

Материалы вскрытия на многие десятилетия ушли в спецхран НКВД, а версий гибели комдива существует три. Первая: за два месяца до этого Щорс «за неповиновение» разоружал Нежинскую бригаду и при этом многие были расстреляны... Может быть, месть нежинцев? Вторая: он командовал 44 дивизией девять дней, а до него командиром был Дубовой, он же и вернулся на этот пост после смерти Щорса. Что характерно — именно Дубовой находился возле Щорса в момент гибели,
именно он перебинтовал ему голову и не разрешал врачу сменить повязку, и, наконец, именно Дубовой стал автором версии о пулеметной очереди!

К слову: с тех пор его карьера пошла неплохо, пока в 1937 году командарм III ранга Дубовой не был расстрелян как враг народа. Невинная жертва?

Однако, есть и третья версия, как был возле Щорса и Дубового в роковой момент третий человек: сомнительная личность по фамилии Танхиль-Танхилевич, связанная с членом Реввоенсовета Араловым, правой рукой Троцкого. А Троцкий не церемонился с партизанщиной и железной рукой наводил порядок, превращая красную вольницу в Красную армию. Неизвестно до сих пор, зачем тот Танхиль-Танхилевич приезжал в дивизию и куда делся после смерти Щорса — вынырнул он значительно позже и на совсем другом фронте.

Ну и наконец, не версия даже, а так, мысли вслух: полк, который стал основой отряда Щорса, не случайно носил имя Богуна—личности неординарной и на определенной части Украины весьма известной. Полковник Богун, соратник Хмельницкого, славился своим нежеланием и нелюбовью не только к полякам, но и к русским. Во время Переяславской Рады, когда все Украинское казачество во главе с Хмельницким присягнуло русскому царю, Богун отказался это сделать... Если верно, что Щорс тоже не любил русских, о чем писали многие, и подумывал о самостийности, то в его смерти
оказывались заинтересованы многие видные большевики, а не только Троцкий!

Первая версия, вторая, третья или четвертая — но вопрос все тот же: а зачем нам увековечивать этого человека, какой такой славный пример он для наших детей?

 

К очередному неизвестному герою я приступаю с некоторой робостью, ибо Василий Иванович Чапаев в полном смысле слова народный любимец, хотя если вдуматься, то вовсе не как полководец или деятель революции! И все же…

Однако согласитесь: кроме туманных взаимоотношений Чапаева с Анкой, Петькой и собственной лошадью (из анекдотов), мы знаем о герое только то, о чем рассказывается в одноименном фильме, снятом по одноименной книге. А книга полна вранья, точнее художественного вымысла, и это вполне понятно: Фурманов (автор книги «Чапаев») был у Василия Ивановича комиссаром, и если комдив чего-либо не дорабатывал, то комиссар отвечал за это головой! На его счастье, головой ответил сам комдив — и это, похоже, спасло Фурманову жизнь: репрессии его, одного из немногих, не коснулись... Итак, поехали — улица неизвестного Чапаева!

 

НЕТУ ВРАГА СТРАШНЕЕ ОБИЖЕННОЙ БАБЫ...

 

Начать хотя бы с того, что Чапаевская дивизия была не конной, а стрелковой... То есть образ полководца на горячем коне с шашкой наголо — вымысел, поскольку Чапаев предпочитал автомобили. Сначала чапаевцы конфисковали для любимого комдива у одного купца ярко-красный «Стевер», затем появился брошенный колчаковцами «Паккард» и, наконец, «Форд», ставший последней машиной командира.

Но это мелочи, поскольку личностью Василий Иванович был явно незаурядной: полный Георгиевский кавалер (четыре награды)! Таких и в царской армии было немного... Но лихой солдат на свою беду поверил большевикам — и с распадом фронта против немцев ринулся устанавливать мировую справедливость.

Похоже, он и оратором был неплохим — довольно скоро в родных местах Чапаев собрал мощный партизанский отряд — в основном из крестьян, и начал лихо воевать с исконным врагом крестьянства — казаками. А поскольку казаки повсеместно не приняли советскую власть, а крестьяне, наоборот, приняли, то до определенного момента интересы Чапаева и большевиков совпадали...

Однако, кое-что командование Красной армии смущало. В первую очередь — стратегическая безграмотность комдива. Многим уже было очевидно, что гражданская война из разрозненных партизанских действий с обоих сторон превращается в войну настоящую, требующую стратегических решений штабов и подчинения войск — а Чапаев подчиняться не любил, был не шибко грамотным и с командиром 4 армии Хвесиным (в состав которой входила чапаевская бригада) отношения у
него, мягко говоря, не сложились. Причем настолько, что потребовалось вмешательство Троцкого, который и прибыл в расположение бригады лично! Но у Главнаркомвоенмора случился облом — чапаевцам было наплевать на высокий пост гостя.

Троцкий понял, что арестовать комдива ему не удастся, солдаты не дадут, а потому обласкал Василия Ивановича, наградил его именным оружием и отбыл. Но сразу по возвращении Троцкого в центр Реввоенсовет тайно вынес Чапаеву смертный, приговор (все материалы по этому делу засекречены до сих пор), а вскоре комдив погиб.

К сведению: комдивом он пробыл всего пять месяцев, а упокоился в 1919, когда война только начиналась и все подвиги были еще впереди!

История гибели Василия Ивановича имеет четыре основных версии... Первую видели все: «...И раненый в руку Чапаев плывет!». Ее создатель — Фурманов, не сообразивший, что гибель застигнутого спящим командира, растерявшего свою дивизию, не слишком-то героична. Но спасло кино, где мастерски снятые сцены заплыва через Урал убедили народ в том, что это — подвиг!

Впрочем, не до конца, видимо, убедили, иначе не появилось бы столько анекдотов о смерти Василия Ивановича, у нас народ все-таки знает, над чем шутить.

Вторая версия касается личной жизни комдива, точнее одной из двух его жен и четырех детей. (Интересная деталь: обе жены Чапаева — Пелагеи). Известно, что за день до гибели комдив застал вторую жену с любовником и уехал в штаб. Жена, возможно желая попросить прощения, отправилась к нему с ребенком, но Чапаев ее не принял, вот на обратном пути она от обиды и сообщила белым, что штаб практически не охраняется.

При всей простоте этой версии, известно, что любовник жены впоследствии был репрессирован, а вот куда делись жены и дети — неизвестно. Были люди — и нет их! А ведь как родственники и потомки народного героя они должны были бы получить свою долю славы и почета!

Третья версия возникла из письма, пришедшего в СССР из Венгрии в начале пятидесятых. Два бывших бойца-чапаевца сообщали, что они переправили раненного в живот командира на другой берег Урала. Там он скончался, и они его похоронили, но впоследствии река поменяла русло, и могила оказалась под водой. Надо же, как все удачно сложилось...За исключением того, что откуда в якобы сплошь народной бригаде Чапаева венгры? И, кстати, откуда они знают о русле Урала?

Карательные венгерские отряды оставили по себе жуткую память на всех фронтах гражданской войны, но причем здесь герой русского народа Чапаев? Книга воспоминаний бойцов-чапаевцев, где многие писали, что комдив приказывал стрелять в отступающих красноармейцев (кому приказывал?), очень быстро исчезла с прилавков магазинов, по мнению историков — при минимальной помощи покупателей.

Ну и, наконец, четвертая версия заключается в том самом приговоре РВС, о котором многие слышали, но которого никто не видел! В пользу него свидетельствует только два факта: а) за несколько дней до гибели комдива лично Троцкий прислал Чапаеву два самолета со своими летчиками. По многим свидетельствам именно летчики не заметили заходящий с тыла (в голой-то степи!) полуторатысячный отряд белоказаков и докладывали Василию Ивановичу, что все спокойно, б)
судьба Петьки, который реально был не ординарцем комдива, а комиссаром полка и офицером штаба по особым поручениям. Он-то наверняка знал, как именно погиб командир... Но вскоре после войны здоровый мужик Петька, отмечая какой-то семейный праздник, вышел покурить и случайно скоропостижно умер!

Одно очевидно: никаких особых подвигов за Чапаем не числилось, разве что Уфу взял. Но в гражданскую войну и не такие города брали, да по нескольку раз... Героем Чапаева сделал Сталин, уничтоживший всех тех, кто действительно выиграл гражданскую — Тухачевского, Блюхера, Якира, Путну, Гамарника и еще два десятка тысяч красных командиров.
Однако, война, да тем более такая, не может быть без героев, иначе никто не поверит в величие победы — вот и появились Чапаевы, Щорсы, Пархоменки, Котовские: в большинстве своем погибшие в начале войны и все как один — недруги Троцкого...

С Чапаевым остальное сделали авторы фильма про Василия Ивановича— братья Васильевы и Бабочкин (это при том, что и сценарий, и рабочий материал фильма сначала изучал Сам!). Сделали блистательно — но народ все равно учуял фальшь, и тысячи анекдотов тому подтверждение. У страны много героев, но там, где правда — там анекдоты не возникают...

Вот я и думаю: может, честнее было бы назвать улицу Чапаева улицей Бабочкина или сразу

Сталина?

 

Знаете, господа читатели, что-то тема начинает надоедать... Наиболее ярких монстров и просто случайных людей мы уже увидели—дальше неизбежны повторения. Не хочется впадать в мистику, но суть дела в том, что само название города влияет на многие процессы, происходившие и происходящие в Калининграде — наименования улиц не исключение, а только один из примеров

 

МАСКИРОВКА ПО-КРЕМЛЕВСКИ

 

Может не стоит бороться с последствиями, а пора задуматься над причиной —над странной фигурой дедушки Калинина, ухитрившегося пройти через всю сталинскую эпоху, вроде бы не
замазавшись в крови? «Вроде бы», поскольку меня ничуть не убеждает мнение о Калинине как о человеке, который ничего не решал и был чисто декоративной фигурой, — просто потому, что
неправда это!

Как ни противно сие слышать сторонникам демократии без ума и границ, но по-настоящему правит страной тот, кого признает правителем народ (за исключением захвата страны врагом и военного переворота), и все диктаторские режимы опирались именно на массы — или их быстро свергали. Можно сколько угодно рассуждать об обмане целого народа или его рабском характере, но глупо думать, что население СССР не любило Сталина и его сподвижников или не одобряло курс страны! Думаю, никто тогда не сомневался, что мозгом и сердцем государства был Иосиф Виссарионович, но это ничуть не умаляло значения подписи Калинина на законах и наградных листах...

Вот, кстати, как раз по поводу этого: среди прочих аргументов в оправдание Михаила Ивановича был и такой —всесоюзный староста сам в любой момент мог оказаться в застенках ГУЛАГа и элементарно боялся, — что он, старик, мог поделать с махиной, созданной Вождем и его сподвижниками? Поделать — наверное, действительно ничего, но и с Калининым справиться было непросто: как ни странно, сила Михаила Ивановича была именно в его слабости...

Одно дело — уничтожать партийную верхушку и их сторонников: это внутрипартийные разборки, тем более происходящие в государстве, которое весь мир считает изгоем. Другое — массово убивать тех, кто эту верхушку уничтожал с грубыми нарушениями законодательства! Именно на «восстановлении социалистической законности» и вырос Берия, расправившись с тысячами

Ягодинских и Ежовских палачей.

И совсем иное третье — арестовать общенародно избранного Президента огромного и всеми признанного государства, тем более, что в силу его (Президента) возраста и здоровья никто не поверит, что он реальный враг! Это, знаете ли, госпереворотом попахивает! Даже для Сталина чересчур...

Да и зачем? Что председатель Верховного Совета фактически делает? Указы с законами подписывает, да ордена вручает! Вот именно...Исторический факт: оправдываясь, арестованный Берия ссылался на то, что законов не нарушал, а напротив, был вынужден их соблюдать. Врал, конечно: нарушал! Но и соблюдал безусловно, и тем погубил сотни тысяч, а то и миллионы людей...

Деталь, которую упорно не хотят видеть защитники Калинина: тысячи партийных и государственных функционеров и деятелей ВЧК — ГПУ — НКВД, убитых в ходе чисток, чаще всего и сами являлись преступниками, поскольку слишком многое в стране в принципе делалось преступными методами, а вот те миллионы простых людей, которых сажали и стреляли по законам, подписанным Михаилом Ивановичем, были и впрямь ни в чем не виноватыми. Просто народ, которому законы с гордой подписью Калинина предоставляли альтернативу: либо умереть вместе с семьями от голода,
холода и непосильного труда, либо нарушить законодательство и стать преступником. И никаких «но»!

И это ничуть не преувеличение — вот только несколько примеров. 1921 год — Калинин санкционирует упрощенное судопроизводство без защиты, свидетелей и кассации с приведением приговора в исполнение в 24 часа. 1932 год —«Закон о колосках»: вплоть до расстрела за кражи на железной дороге и хищение колхозного имущества. По этому закону мать голодающих детей, подобравшая в поле несколько оставшихся после уборки колосков, оказывалась в лагерях на

годы...

1934 год — Верховный Совет разрешает слушание дела даже без участия сторон и с приведением приговора в исполнение немедленно. В этом же году — «Закон об ОСО», Особых совещаниях, имеющих право выносить судебные решения вообще без судебного процесса. 1940 год— «Закон о прогулах», устанавливающий 14-часовой рабочий день и тюремный срок за опоздание свыше 20 минут. Только в 1940 году по этому закону было осуждено 3 миллиона человек!
Еще в 1940 году — «Закон о малолетках», устанавливающий уголовную ответственность с 12 лет, включая применение к детям «особого обращения» — пыток и высшей меры социальной защиты, то есть расстрела.. В истории человечества многие тираны и выродки не церемонились с детьми, но у всех хватало ума не оставаться в памяти людей моральными уродами, никто за две тысячи лет не обосновал жестокость к детям законодательно, за своей подписью — кроме Калинина и библейского царя Ирода (но у последнего это — одноразовая акция).

А ведь были еще закон о контрреволюционных преступлениях, позволяющий высылку в Сибирь членов семьи осужденного, неважно, знали они о его деятельности или нет, закон о ФЗУ, предполагающий год колонии за самовольный уход с занятий — по сути, это превратило систему профтехобразования в ГУЛАГ для детей, были еще десятки законов...
Да с такой законодательной базой Лаврентий Павлович Берия был еще сущим Винни Пухом!

И снова о том, с чего начали — мог ли Калинин, понимающий, что делает, сопротивляться? Мог, ибо у человека всегда есть возможность не участвовать в ему противном—вопрос в том, чем человек готов для этого пожертвовать и на что решиться? Скромность старика-президента тоже ложь: в 1930-ом он гневно осуждает товарищей, дающих свои имена все равно чему, а в 31-ом подписывает указ о присвоении городу Твери имени Калинина! Потом были новые города, деревни,
колхозы, заводы, пароходы — уже без зазрения совести. И только Калининград (наш, был еще и подмосковный) назвали именем Михаила Ивановича уже после его смерти...

Ну, что тут сказать? Противно... Ладно, еще палач — в этом хоть величие какое-то есть! Но трусливый подручный палача, его юридическая опора и государственная поддержка, тридцать лет делающий вид, что он здесь ни при чем — противно!

 

Вольф ТАМБОВСКИЙ