Так не должно быть...

Получил сегодня просьбу откликнуться на историю, взбудоражившую многих в Новосибирске. Сначала чуть не отложил её в сторону, но прочитал, и теперь всего просто трясёт.
Пишет мама, которая потеряла восьмимесячного ребёнка лишь из-за того, что её малыша не принимали в ближайшие к дому больницы Академгородка:

Памяти Максюши…. сегодня ему должно было исполниться 9 месяцев...

Врач скорой помощи говорит, что надо везти в Мочище – это 60 километров, на другой конец города, по единственной, забитой пробками дороге. По примерным подсчетам – около 2-3 часов езды. Фельдшер скорой говорит, что можем не успеть – надо искать вариант ближе, но по каким-то законам нашей страны они не имеют права привозить в ближайшую клинику – только в ту, к которой мы относимся (в Мочище).

Я в шоке, пытаюсь собраться и звоню всем врачам у кого мы были за ту коротенькую маленькую жизнь (8 месяцев). Везде отказ. Сначала звоню невропатологу из Областной (имена врачей я не публикую) у которой мы лежали с подозрением на эпилепсию в мае 2010 года, она ничего не может для нас сделать – не имеет права нас принять, у нас городская прописка. Не имеет права и предлагает переговорить с главным невропатологом, телефон ее она не дает – звоню по телефону отделения. Опять отказ – примем только если разрешит начмед (кто это?). Номер начмеда никто не знает, как с ним связаться – тоже. Звоню главврачу областного роддома (он принимал Максимку), прошу, умоляю, он соглашается помочь. Перезванивает через 2 минуты – нет, начмед отказался и цитирует: «Везите ребенка в Мочище, пусть там в приемном покое оформляют перевод и тогда уже к нам». Я кричу, что он в коме, что мы в одну сторону его не довезем, не то чтобы туда и обратно…"Увы, мне больно, но я не могу Вам помочь..."

Выезжаем из Академгородка, стоим на повороте к клинике Мешалкина. Врач скорой вызывает по рации:
- Примите срочно малыша, мальчик 8 месяцев, кома.
Поворачивается – отказ.

Я набираю всем знакомым врачам этой клиники – кто-то забыл сотовый дома, кто-то в отпуске, кто-то не берет трубку. Едем дальше…

Летим с мигалками по БШ. Поднимаю голову – на дороге каша из машин, мокрого снега и грязи. Летим по встречке, все полосы в город заняты.
- 3я детская, приемный…
- Код 46, готовьте реанимацию!

Смотрю на белеющую ручку своего сына, в голове шумит, сердце колотиться. Я молюсь, прошу у Бога помочь, лишь бы довезли, верю, что нам помогут. Слышала, что в 3ей детской хорошие врачи. Так надеюсь на чудо. Шепчу – держись, малыш, держись, ты такой у меня сильный!
Медсестра скорой спрашивает – как же мы его донесем? Молодой врач, который интубировал малыша хватает его в охапку и бежит через приемный в реанимацию. Длинный коридор, завален вещами, куча народу, бегают дети, стоят баулы – все ждут выписки или госпитализации. В конце коридора пеленальный столик, Максима кладут туда, качают помпу, синие губки снова розовеют.

Через 40-50 минут выходят врачи скорой – стабилизировали, есть шанс. Хватаю за рукав – Живой? Можно к нему? Он будет жить?
Качают головой – спрашивайте у местных врачей, да – жив, как и что дальше – все вопросы не к нам, нам надо ехать, у нас другие пациенты. Снова жду, кусаю губы, молюсь. Врачи скорой уехали – они сделали все, что смогли в тех нечеловеческих условиях. Спасибо им, они дали нам шанс, дали надежду.

Сейчас на форуме Академгородка обсуждают, что можно сделать, чтобы наказать виновных и исправить ситуацию: жаловаться Медведеву и Астахову, искать профильных юристов, призывать на помощь авторитетных блогеров, проводить несанкционированный митинг протеста. Люди просто в отчаянии, понимая, что подобное может произойти у нас со всеми, и не только в Новосибирске.
Что-то надо со всем этим делать, и поэтому сейчас списываюсь с этой мамой, но не очень представляю, чем именно тут можно помочь...