"Несгибаемый шестидесантник..."

"18 июля будущего года знаменитому поэту-шестидесятнику Евгению Евтушенко исполнится 84 года. Он — классик. Он — человек, сформировавший своими произведениями уже несколько поколений. Поздравить его с днем рождения мы попросили Вениамина Смехова — давнего друга Евгения Александровича, поставившего по его стихам спектакль «Нет лет» в Театре на Таганке.

С Евгением Александровичем я познакомился в 1964 году в Театре на Таганке, который в то время был магнитом для таких замечательных людей, как Евтушенко, Вознесенский, Ахмадулина, Окуджава. Однако из всей труппы я был, наверное, лучше всех подготовлен к встрече с сегодняшним именинником, потому что впервые увидел его значительно раньше, в 1958-м, еще в Училище Щукина. Нашим преподавателем был Павел Новицкий, пригласивший как-то Евгения Александровича на встречу со студентами.

И он пришел — мощный и стремительный, настоящий «шестидесантник», как в то время называл сам себя Евтушенко. И прочитал свои замечательные стихи, которые теперь часто читаю я на своих концертах: «Окно выходит в белые деревья...» С тех пор прошло очень много лет, но для меня Евтушенко как был, так и остается человеком парадоксов. Например, когда наши танки стали «топтать» Прагу, он — наивный чудак! — стал первым, кто написал Леониду Брежневу письмо с требованием немедленно это прекратить. И сочинил великое стихотворение: «Танки идут по Праге, танки идут по правде». Парадокс в том, что многие люди из литературного круга заявляли, что не любят Евтушенко, потому что он, якобы, осведомитель КГБ.

Мол, как иначе он мог писать так свободно?! А Евгений Александрович всегда просто был смелым и отважным человеком. Или вот еще парадокс: уехав в 90-е годы жить в США, он так и остался русским писателем. Более того, душой он всегда находится в России! А его начали травить. Тогда он очень сильно переживал, что его предали многие из тех, кого он искренне считал друзьями, что стали распадаться «союзы людей». Для него это было персональной катастрофой… Хорошо помню, как мы встретились с ним в те годы в США. Меня тогда невероятно огорчило то, как ему было хорошо и приятно со мной и моей женой. Но было хорошо не потому, что мы с ним давние товарищи, а потому что он уже ни от кого не ждал хорошего к себе отношения.

Он — безбрежен и стоит на одном уровне с Сахаровым и Шостаковичем, Пастернаком и Мандельштамом. А его место в поэзии столь твердо и высоко, что оспаривать это даже глупо. Кажется, что с возрастом он сильно изменился.

Но это не так. Он по-прежнему несгибаем и тверд, и то, что он после всех операций, после всего перенесенного ада устраивает поэтические туры по России — лучшее тому подтверждение.

Радости встреч тебе, Женя, с теми, кого ты любишь и кому веришь! И, конечно, здоровья!"