Беседы с Ферваком: о революции, религии, русских "варварах", евреях и скрипке

19 февраля 1915 года, в поселке Пясчено, недалеко от города Ломжи располагалась 6 рота 1-й гвардейской дивизии. На дворе стояла стужая зима, второй год первой мировой войны человечества. Немцы наступали, наши отвечали.

Но 19-го числа 6 рота была окружена превосходящими силами противника. Командир роты капитан Веселаго, герой русско-японской войны,  принял решение принять жестокий бой. Он и вправду был страшным.

Командир Семеновского полка генерал–майор И. С. Эттер описывал сражение 19 февраля так:

«С 8 час[ов] утра неприятель стал буквально осыпать снарядами тяжелой и легкой артиллерии, поражая главным образом восточную часть леса и район, то к северу от леса, что у Витнихово»

Бой продолжался по разным сведениям от 15 до 20 минут.  Вскоре вся рота была уничтожена.

 Картинки по запросу Феодо́сий Алекса́ндрович Весела́го

Командир роты Феодо́сий Алекса́ндрович Весела́го , сражался до последнего, получив около 20 штыковых и пулевых ранений

 

Немцы начали обход территории расположения полка, поскольку вся рота погибла сложно было найти в этом кромешном аду хоть  что-то живое. Всего в плен в ту ночь взяли 30 офицеров, раненых во время боя с противником. Среди них схватили офицера, который в жутком бою не получил ни одного ранения вообще.

Этим офицером был подпоручик царской армии Михаил Николаевич Тухачевский. Он не получил ни одного ранения, живой и здоровый как ни в чем не бывало.

Как же он мог умудрится выжить и остаться невредимым на протяжении всего боя?

Вот биограф Тухачевского Роман Гуль пишет так об той страшной ночи:

«Ночь стояла страшная, плачущая метелью, стонущая в темноте. В темноту, в метель, в буран, прорвав фронт, обошли немцы семеновцев и бросились с тылу в атаку. В хаосе февральской снежной ночи началась рукопашная.

      Из блиндажа 6-й роты выскочившего командира капитана Веселаго четверо немецких солдат закололи штыками; на теле, найденном впоследствии, остался нетронутым Георгиевский крест и было больше двадцати штыковых ран.

      Мало кто из семеновцев в эту ночь вырвался из немецкого кольца. Вырвавшиеся рассказывали, что Тухачевский в минуту окружения, завернувшись в бурку, спал в окопе. Может быть, он видел сон о славе?

Но когда началась стрельба, паника, немецкие крики, Тухачевский вскочил, выхватив револьвер, бросился, стреляя направо и налево, отбивался от окруживших немцев. Но врывавши-мися в окопы немецкими гренадерами был сбит с ног и вместе с другими взят в плен.

      Вот она, мечта, карьера, звезда, вся жизнь! За мост, за храбрость, за риск головой вместо Георгия Владимир, а вместо боевых отличий - позорная сдача стотысячной армии.

      За Сувалками пленных офицеров грузили в вагоны; и поезд вскоре уже шел по той Восточной Пруссии, куда должен был ворваться генерал Сиверс по бесталанной импровизации великого князя»

Роман Гуль считает, что на протяжении всего (!) боя Тухачевский сражался, отбивался, но вот почему-то ни одного ранения не получил. Странно, не так ли?

Ю. Макаров так описывает этот, последний для Тухачевского в 1915 году, бой:

«Веселаго схватил винтовку и довольно долго отбивался, но наконец упал, получив одну пулевую рану и две штыковых. С ним вместе бешено отбивались человек 30 его верных солдат. И все они полегли рядом со своим командиром.

Человек 10 с прапорщиком Типольтом, раненным в руку, отстреливаясь, успели отбежать назад и присоединиться к полку.

Человек 30 были забраны в плен и вместе с ними Тухачевский. Как говорили, он получил удар прикладом по голове и был подобран в бессознательном состоянии. Славная б–ая рота фактически перестала существовать»

Но историк В. А. Лесков считает, что обстоятельства пленения Тухачевского весьма туманны. Он пишет:

«Тухачевский пошел на фронт не воевать за Россию, как многие другие, а, по его собственным словам, просто делать карьеру, блестящую карьеру.

Он твердо намеревался выйти в генералы – уже в 30 лет! И вот такая незадача, конец всем честолюбивым мечтам!

 Поскольку в настоящей отчаянной ситуации «светили» не генеральские погоны или хотя бы орден, а немецкий штык или пуля, он решил проявить благоразумие, утешая себя вполне понятной мыслью:

 «Из плена еще можно, брат, сбежать, а с того света уже не удастся».

Версия Лескова куда правдоподобней – Тухачевский выжил и не получил ранения просто потому что он не сражался, как его товарищи. Просто спрятался в окопную нору и переждал бой.

Картинки по запросу тухачевский в молодости

В итоге "чудом" не пострадавший подпоручик Михаил Тухачевский благополучно сдался в плен

 

К 10 июня 1915 года в немецком плену находился 5391 русский офицер. Их этапировали в лагеря для военнопленных, тогда в отличие от нацистских лагерей в ВОВ условия были несколько получше.

Поначалу подпоручика посчитали на родине без вести пропавшим, фактически погибшим. Сестра Тухачевского, Елизавета Петровна так писала об этом:

«В газетах было напечатано, что Михаил Николаевич убит, а недели через две выяснилось, что он попал в плен. Вскоре из плена пришло первое письмо, и потом он нам писал довольно регулярно. Каждое, буквально каждое письмо начиналось словами:

 «Жив, здоров, все великолепно».

Не правда ли, это странно? Писать что в плену у немцев (которых как считается Тухачевский ненавидел) писать , что все великолепно? Автор письма не пытался обнадежить своих родных, у него на самом деле все было великолепно.

Интересно, при этом что без вести пропавшим он считался до 1917 года.

………………………………………………..

 

Сам Тухачевский позже заявлял что он совершил 5 побегов, но подтверждены уход из плена (как факт) лишь два случая, причем один без конкретики. Второй – это то, что мы знаем как побег из лагеря для военнопленных в Ингольштадте.

Сам Тухачевский так поминал свои «злоключения», вот отрывок из документа:

«Рапорт М.Н. Тухачевского командующему гвардии Семеновским резервным полком о побеге из плена.
г. Петроград 16 октября 1917 г.

 

Сего числа прибыл в полк, возвратясь из плена после удачного побега. В плен я был взят в немецкой атаке на участке нашей позиции у д. Пясечно.

Оттуда с остановками я был перевезен немцами до солдатского лагеря Бютова, где временно провел три дня и был отправлен далее в Штральзунд в офицерский лагерь Денгольм. Через два месяца я бежал с подпоручиком Пузино, переплыв пролив между Денгольмом и материком, и шел дальше на полуостров Дасер-Орт, откуда, взяв лодку думал переправиться по морю на датский полуостров Фальстер, до которого было всего 36 верст.

Но случайно мы были оба пойманы через 5 дней охраной маяка на берегу. После того как я отсидел в тюрьме и под арестом, я был через некоторое время отправлен в крепость Кюстрин, в форт Цорндорф.

Через три недели я был оттуда отправлен в солдатский лагерь Губен на солдатское довольствие за отказ снять погоны. Через месяц погоны были сняты силой, и я был отправлен в лагерь Бесков.

В Бескове я был предан суду за высмеивание коменданта лагеря, был присужден к трем неделям ареста и отбыл их. Из Бескова я был переведен в Галле, откуда через три месяца в Бад-Штуер. Из Бад-Штуера 6 сентября 1916 года я убежал с прапорщиком Филипповым, спрятавшись в ящики с грязным бельем, которое отправляли в город для стирки.

По дороге на станцию, в лесу, мы вылезли из ящиков и, так как немецкий солдат, везший белье, не был вооружен, то очень нас испугался и не смог задержать.

После этого мы шли вместе 500 верст в течении 27 ночей, после чего я был пойман на мосту через реку Эмс у Зальцбергена, а прапорщик Филиппов благополучно убежал и через три дня перешел голландскую границу и возвратился в Россию. Поймавшим меня солдатам я объявил, что я русский солдат Михаил Дмитриев из лагеря Миндена, надеясь легко убежать из солдатского лагеря.

Пока обо мне наводили справки, меня посадили в близрасположенный лагерь Бекстен-Биструп. Проработав там вместе с солдатами пять дней, я опять убежал со старшим унтер-офицером Аксеновым и ефрейтором Красиком. Через три ночи пути, удачно переплыв реку Эмс и канал, идущий вдоль границы (оба препятствия охранялись), я был пойман последней линией часовых к западу от Меппена, оба же солдата благополучно пробрались в Голландию.

К этому времени я булл уже настолько переутомлен, что не в состоянии был идти в солдатский лагерь и потому, назвавшись своим именем, я возвратился в лагерь Бад-Штуер, проведя несколько дней в тюрьме в Меппене.

В Бад-Штуере я отсидел три недели под арестом и был отправлен в крепость Ингольштадт, в форт IX, лагерь для бежавших офицеров»

Все написанное Тухачевским – не подтверждается документами.

Именно пребывание Тухачевского в Ингольштадте, самое темное пятно в его биографии. Я давно как-то писал об этом статью, тут будет несколько в более развернутом виде.

Необычным было само место военного лагеря – город Ингольштадт.

Картинки по запросу крепость ингольштадт

Крепость в городе Ингольштадт, наши дни

Именно там располагался элитный военный лагерь для элитных пленных

Картинки по запросу крепость ингольштадт

 

И́нгольштадт — город в Германии, в земле Бавария на реке Дунай.

Население — около 132 000 жителей (31 марта 2015). Второй по величине город Верхней Баварии после Мюнхена. Шестой по величине город Баварии после Мюнхена, Нюрнберга, Аугсбурга, Вюрцбурга и Регенсбурга. В 1989 году численность населения города достигла 100 000 и с тех пор он является самым молодым крупным городом Германии.

Ингольштадт находился на территории Баварии – колыбели германского нацизма.

У Тухачевского во время пребывания в лагере Ингольштадт, было немало интересных сокамерников.

Среди наиболее именитых узников этого концлагеря — Шарль де Голль, в будущем президент Франции, а в годы Второй мировой войны глава французского движения Сопротивления, Луи Риве — будущий шеф французской разведки с конца 20-х и до середины 30-х годов XX века, Гамелен — будущий начальник Генерального штаба Франции.

Картинки по запросу де голль в молодости

Шарль Де Голль  был одним из тех, кто скрашивал своими интеллектуальными беседами  "плен" Тухачевского в Ингольштадте

Картинки по запросу морис гамелен

Морис Гаммелен также находился в одном лагере с Тухачевским

 

Каким же был быт военнопленных там? Что имел ввиду Тухачевский под словами «все великолепно»?

Из разных источников известно, что в форте № 9 оказались еще два будущих генерала Франции – Жорж Катру и Луи де Мезейрак. Был там и будущий публицист  Реми Рур. Этот последний в 1928 году выпустил в Париже книгу Le chef de l’Armée Rouge: Mikail Toukatchevski («Командир Красной Армии Михаил Тухачевский»). Вышла она под псевдонимом Пьер Фервак.+

В своей книге он так описал молодого Тухачевского:

«Это был юноша угловатый, худой, но очень элегантный даже в своей разорванной военной форме. Бледным лицом, латинскими чертами лица, черными приглаженными волосами он так напоминал Бонапарта периода Итальянской кампании».

 Далее Роман Гуль со слов Фервака пишет так:

 «Сюда свозили негнущихся, многократных бегунов, оскорбителей начальства, подобрались тут отчаяннейшие головы со всего немецкого плена. Это была компания с богатым архивом побегов и изумительной коллективной франко-бельгийско-русской изобретательностью.

Время бессонных ночей на форте ? 9 тянулось в рассказах о побегах, щеголяли офицеры находчивостью, лихостью, остроумием плана.

Когда в форт привезли Тухачевского, его уже знали, как маниакального бегуна, о нем уж шли разговоры в интернациональной компании.

Двери камер ингольштадтского форта ? 9 выходили в темный коридор, разделенный посредине тяжелыми железными воротами на восточное и западное крылья. В пять часов ворота запирались; меж крыльями прекращалось общение; вместе с французами, генералом Гуа, Гарро, Маршалем, Ломбаром, Ферваком Тухачевский жил в восточном крыле.

В каземате тягучее время плыло звенящей тишиной.

Уж был 1916 год на исходе.

- Вот вы думаете о побеге, мсье Мишель, а скажите, вы верите в бога? - говорит живущий с Тухачевским в одной комнате француз-лейтенант Фервак.

- В бога? - Тухачевский удивлен, странно выпуклые глаза улыбаются,- я не задумывался над богом.

- Как? Вы атеист?

- Вероятно. Большинство русских вообще атеисты. Все наше богослужение - это только официальный обряд, так сказать,- прием. Не забывайте, Фервак, что наш император носит кроме короны - тиару. Он папа,- смеется Тухачевский.- У нас есть секты, но нет ересей. Ваши, например, муки совести и прочее нам неведомы. Заметьте к тому ж, что мы, как интеллигенты-горожане, так мужики и рабочие, все презираем попов. Они в наших глазах наихудшие из чиновников.

- Но позвольте,- уже горячится Фервак,- вы хотите, кажется, утверждать, что русский народ целиком нерелигиозен?

Тухачевский встает, ходит длинным шагом по каземату, не глядя на собеседника, глядя в каменный пол; он чуть-чуть улыбается тонким ртом и странными грустными глазами.

- Нет, как раз наоборот, я хочу сказать, что мы, русские, все религиозны, но именно потому, что у нас нет религии. Я не христианин,- остановился он перед католиком,- больше того, я даже ненавижу того нашего Владимира Святого, который крестил Россию, тем отдав ее во власть западной цивилизации! Мы должны были сохранить наше грубое язычество, наше варварство. И то и другое. Но постойте, и то и другое еще вернется, я ведь в это верю! Владимир Святой заставил нас потерять несколько столетий, но только и всего.

- Ого! - захохотал Фервак.- Если вы так неодобрительно отзываетесь о вашем князе Владимире, то, вероятно, уж вовсе ненавистно должны отзываться о великом императоре Петре? Ведь это именно он вас европеизировал?

Тухачевский, прохаживаясь, сделал детский жест досады.

- Ничуть! Вы не понимаете Петра! Это был гигантский, грандиозный варвар и именно русский, именно такой, какой нам сейчас нужен. Что ж вы думаете, он хотел сделать из Петербурга Версаль и навязать нашему народу вашу культуру?

 Нет! Он только взял у Запада секрет его силы, но именно для того, чтобы укрепить наше варварство. Лично он сохранил культ наших старых богов. К тому ж, когда он пришел, духовное зло над Россией уже было совершено.

- Я не знаю, верно ли все то, что вы говорите, но во всяком случае это не лишено прелести парадокса. Впрочем, Россия ведь действительно страна загадок и странностей. Главное - как кончится эта война? В немецких газетах пишут о возможности русской революции. Вы верите в нее?

- В революцию? Многие ее желают. Мы народ вялый, но глубоко разрушительный, в нас есть детская любовь к огню. Если б революция пришла, то бог знает чем бы она кончилась. Главное вы правы: как кончится война? Этого никто не может сейчас предсказать и предвидеть.- Тухачевский лег на койку, спокойно растянул длинное худое тело.- Вот вчера мы, русские офицеры, пили здоровье нашего императора. А может быть, этот завтрак даже был - поминальный.

Помолчав, Тухачевский вдруг прибавил небрежно, вполголоса: - Наш император - дурак. И многим офицерам надоел нынешний режим. Об этом шли разговоры уж в 15-м году на фронте. Давно чувствуется, что при дворе бродит измена. Артиллеристы, например, говорили, что хотят конституционной монархии. Ну, а пехота, может быть, захочет и чего-нибудь покрупнее.

- А вы?

- Я считаю, что конституционный режим был бы концом России,- потягиваясь, проговорил Тухачевский,- нам нужен деспот. Мы варвары по существу. Представляете вы себе всеобщее избирательное право среди наших мужиков? Какая чушь! - внезапно захохотал Тухачевский.»

 Картинки по запросу Пьер фервак

Тухачевкий считал что Россией должен править деспот, поскольку Россия по его мнению страна варваров, считая что это ее правильный путь

 

Тухачевский считал русских варварами, неспособными реализовать всеобщее избирательное право (то бишь парламентскую демократию), что кстати было развито в западных странах.

Его взгляды почти точь в точь совпадают с взглядами Гитлера, который писал о русских так:

«Не государственные дарования славянства дали силу и крепость русскому государству. Всем этим Россия обязана была германским элементам — превосходнейший пример той громадной государственной роли, которую способны играть германские элементы, действуя внутри более низкой расы. Именно так были созданы многие могущественные государства на земле.

Не раз в истории мы видели, как народы более низкой культуры, во главе которых в качестве организаторов стояли германцы, превращались в могущественные государства и затем держались прочно на ногах, пока сохранялось расовое ядро германцев»

 Картинки по запросу гитлер о русских

Адольф Гитлер  придерживался тех же взглядов, что и Тухачевский, причем в отношении не только к славянам, но и к евреям

 

Гуль- Фервак далее:

«Помолчали. И снова в камере крепости заговорили пленные, француз и русский. О чем только не говорили, не спорили: о христианстве, войне, России, искусстве, политике, о Бетховене, литературе, о «русской душе», о боге, о русской интеллигенции. За разносторонность интересов Тухачевского французы даже переделали в Тушатусского (от touche-a-tout).

- Евреи? - насмешливо говорил Тухачевский,- евреи принесли в мир христианство. Этого уже достаточно, чтоб я их ненавидел. И потом евреи - низшая раса. Я говорю об опасностях, которые они могут принести. Вы - француз, для которого равенство - догмат, не можете этого понять. Это именно евреи сеют везде своих опасных блох, стараясь привить нам заразу цивилизации, давая всем свою мораль денег - мораль капитала.»

 Картинки по запросу евреи в концлагерях

Как и Гитлер Тухачевский был анти-семитом и считал евреев низшей расой

 

Далее:

- А, понимаю! Вы против капитала?? - захохотал, перебивая, Фервак.- Вы - русский социалист?

- Какая у вас потребность в классификации,- смеялся и Тухачевский,- но, во-первых, все великие социалисты - евреи, и социалистическая доктрина, собственно говоря,- ветвь всемирного христианства. Мне же мало интересно, как будет поделена меж крестьянами земля и как будут работать рабочие на фабриках.

Царство справедливости не для меня. Мои предки, варвары, жили общиной, но у них были ведшие их вожди. Если хотите,- вот философская концепция. Евреев же, социалистов и христиан я ненавижу всех вместе. Между мной и евреями к тому ж есть большая разница. Евреи в большинстве любят силу денег, а я деньги - презираю.

- Но позвольте, мсье Мишель,- горячился Фервак,- ведь вся ваша варварская концепция может войти в жизнь только, если в России произойдет революция. Не правда ли? Так?

- Почти что так.

- Но если таковая произойдет, то во главе русской революции, вероятно, станут социалисты, то есть и евреи. Что ж вы будете делать?

- У нас еще нет революции. Не знаю,- засмеялся Тухачевский,- впрочем, посмотрим. Вы правы, это, вероятно, так и начнется, но выдержат ли наши евреи русский варварский напор и разгул? Едва ли. Не думаю. У них слишком развито «чувство меры», а мы как раз сильны противоположным, тем, что не имеем именно этого чувства. Евреи, вначале ставшие в голову революции, будут оттеснены русским напором. Чувство меры, являющееся на Западе качеством, у нас в России - крупнейший недостаток.

Нам нужны отчаянная богатырская сила, восточная хитрость и варварское дыхание Петра Великого. Поэтому к нам больше всего подходит одеяние деспотизма. Латинская и греческая культура - какая это гадость! Я считаю Ренессанс наравне с христианством одним из несчастий человечества. Американцы стояли бы выше вас, европейцев, если бы они в свою очередь не соблазнились гармонией и мерой.

Гармонию и меру - вот что нужно уничтожить прежде всего! Я знаю ваш Версаль только по изображениям. Но этот парк слишком вырисованный, эта изысканная, слишком геометрическая архитектура - просто ужасны! Скажите, никому из вас не приходило в голову построить, например, фабрику между дворцом и бассейнами?

- Никому,- смеялся француз.

- Жаль, очень жаль. У вас не хватает вкуса или слишком много его, что, собственно, одно и то же. В России, у себя в литературе я любил только футуризм, у нас есть поэт Маяковский. У вас бы я был, вероятно, дадаистом.

- Но позвольте, мсье Мишель,- смеялся Фервак,- вы же любите Бетховена?

- Вы правы. Люблю. Не знаю, почему. Для меня даже нет произведения выше 9-й симфонии. Это странно, но в ней я чувствую что-то глубоко родное нам, наше, мое.

Тухачевский в лагере из причуды купил за 500 марок скрипку, начал учиться, но ничего не вышло; и в злобе, что не может исторгнуть у скрипки «бетховенского звука», бросил инструмент под кровать, предоставив ему плесневеть вместе со старыми сапогами.»

 

Да не только интеллектуальными беседами и игрой на скрипке жили военнопленные в том лагере. Их права постоянно расширялись.

 С начала 1917 года во всех фортах Ингольштадта появились куры-несушки: комендатура лагеря пошла навстречу французским пленным, требовавшим расширения меню.

После многократных жалоб на скудость питания офицерам-пленникам было разрешено в сопровождении конвойных и переводчика ходить в город за покупками, например за фруктами. Немецкие солдаты надсмотрщики, правда, часто удивлялись, что военнопленные жаловались на еду.

К обязательному рациону можно было приобрести множество других продуктов: чай, за 25 пфеннигов, какао – 80 пфеннигов за 250 г, бульонные кубики – 10 пфеннигов за штуку, томатный соус – 50 пфеннигов, селедка в томате – 90 пфеннигов за упаковку, лимонад – 12 пфеннигов за бутылку, вино, табак и сигареты и т.д.

Поддерживали военнопленных и посылки с родины или от международных благотворительных организаций. Так, с 1 февраля 1916 года по 31 января 1917 года пленные британцы Ингольштадта получили 5 млн пакетов-подарков в среднем по 4,1 кг каждый, французы 22,3 млн пакетов по 3,6 кг. Информации о русских в ингольштадских материалах нет. Благотворительная помощь в виде посылок с одеждой первоначально отклонялась немецкой стороной, но в мае 1915 года была разрешена. Переклички членили дни на части. В декабре 1914 года они проходили в 9.00, 11.00, 14.00 и 16.00, причем две из них – в казематах и две – во дворах фортов, «при неблагоприятной погоде» - под укрытием.

Между поверками военнопленным разрешались прогулки близ фортов. За нахождение вне каземата после 16.00 военнопленный мог быть наказан вплоть до расстрела. Монотонность лагерных будней может тяжело сказываться на состоянии психики, констатировала комендатура Ингольштадта. И озаботилась наполнением досуга заключенных.

Библиотеки в немецких лагерях, в том числе и в Игнольштадте, были организованы самими военнопленными с помощью благотворительных обществ. Офицеры покупали за свой счет книги на сумму в среднем до 1000 марок в месяц.

В библиотеках фортов имелся читальный зал, для освещения которого предусматривалась дополнительная доза керосина. Из периодики в Ингольштадт поступали только журналы и газеты, лояльно настроенные к Германии или прошедшие цензуру. К последним относились «Русские ведомости», «Le Buxellois», «Gazette de Loraine».

Русские военнопленные с наибольшей охотой занимались поделками из конского волоса, изготовлением колец, браслетов (для рук и для часов), которые хорошо раскупались – как товарищами по плену, так и гражданским населением. Устраивались даже «рукодельные» выставки. Образцы этих поделок и сейчас демонстрируются в Баварском музее армии.
В фортах существовали театры, в основном французские (русский театр был лишь в одном форте).

 Любопытны воспоминания о лагерных спектаклях. «Театральные вечера были большим событием. Зрители приходили в «безукоризненной униформе». Восторг зрителей вызывали женские роли. Сцена, в этих случаях, наполнялась запахами, порождающими выражение «женского начала во французском характере».

 Исполнители женских ролей были одеты, в специально присылаемые французам и бельгийцам, для этой цели с родины, чулки, белье, дамские платья и т.д. «Дамы» в перерывах между действиями были окружены «кавалерами», которые сопровождали их «под ручку» в буфет. Наиболее успешные исполнители женских ролей удостаивались особого внимания и галантности, даже «целования ручки».

………………..

 

Военнопленные в лагере Ингольштадт находились на каком-то особом привилегированном положении.

Такое делается если властям что-то от этих людей было нужно. Так в годы ВОВ обрабатывали немецких и советских военнопленных.

А что они могли от них хотеть? Всегда одно – вербовать и служить в интересах одной страны, в данном случае Германии.