Правда от лицемеров (Газета.Ru)

К лишениям и жертвам народ призывают те, кто не имеет на это права

Примета нашего времени: горькие истины, что впереди трудные времена и пора затянуть пояса, говорят люди, никакого морального права на это не имеющие и на себе затягивать пояс никоим образом не планирующие.

Считается, что так называемый путинский контракт между верхами и низами — сытость в обмен на невмешательство в жизнь начальства — это только у нас и только в этом веке. На самом деле что-то похожее, пусть и не в таких фарсовых формах, происходило во всем мире, по крайней мере, в процветающей его части, и происходило уже давно — минимум несколько десятков последних лет.

Политический класс в демократических странах на очередных выборах обещал проследить, чтобы рядовой человек жил все лучше, а взамен этот человек уже не обращал внимания, что начальство живет все веселее.

Так появился феномен Берлускони, гламурного премьера-миллиардера, ни в чем не похожего на слугу народа. У нас в высшем кругу такие через одного, а там пришлось привыкать. И почти привыкли. И повсюду обнаружились подражатели, пусть и не такие яркие и дерзкие.

Пока с народным уровнем благосостояния дела обстояли прекрасно, можно было всего этого в упор не видеть. В последний раз западные политики призывали массы к некоторым жертвам и лишениям целых тридцать лет назад, в эпоху рейганизма-тэтчеризма, во времена дедушек и бабушек сегодняшней молодежи. И даже тогда было обещано (и исполнено), что через несколько лет, когда неоконсервативная экономика начнет работать, жизненный уровень пойдет вверх.

С тех пор все режимы во всех богатых странах бесперебойно поднимали уровень народного потребления. Когда это перестало получаться естественным порядком, принялись поднимать его взаймы. Высокодефицитные бюджеты и госдолги, подбирающиеся к 100% ВВП, за последний десяток лет стали нормой.

Как раз на этой стадии наша страна и включилась во всемирную оргию процветания. Хотя наши предкризисные бюджеты были профицитными, а госдолги маленькими, это тоже была жизнь взаймы. Взаймы брали у нефтяного пузыря. Руководители богатых стран накачивали деньгами свои экономики. Закачанные деньги утекали оттуда на нефтяной рынок. Цены там вздувались. Наши власти снимали навар.

Потом это лопнуло. Но в первые годы нынешнего кризиса правительства всех стран (и нашей, естественно, тоже) пытались действовать по старинке и заливали свои экономики деньгами, чтобы "стимулировать потребление". О том, можно ли поднимать народное потребление, когда оно и так выше производства, экономисты спорят давно и все никак не остановятся. Но эксперимент, только что проведенный во всемирном масштабе, показал: в настоящий момент это уж точно невозможно.

Мир входит в эпоху суровых и неприятных новшеств — возврата долгов, снижения реальных доходов, увеличения трудовых усилий и поднятия пенсионного возраста. И это всерьез и надолго.

Нынешнее поколение рядовых людей ничего похожего в жизни не видело. Его не предупреждали. Нынешнее поколение руководителей всех стран никогда раньше и не пробовало к чему-то подобному призывать. Оно не догадывалось.

Но лавина пошла. И только обамовская Америка еще пытается от нее увильнуть. Президент-новатор и его соратники оказались удивительно старомодны — их верность экономическим рецептам прошлого века просто-таки вышибает слезу. Получается у них плохо. Но вот и фол последней надежды: Федеральная резервная система печатает еще $600 млрд, чтобы ослабить доллар и помочь американским производителям в борьбе с иностранными конкурентами, а также подхлестнуть свою экономику еще одной дозой инфляции.

Однако в сегодняшнем мире такие отчаянные манипуляции уже не мейнстрим. А попытка нащупать новый мейнстрим, удачная или нет, это план президента Всемирного банка Роберта Зеллика. Он предлагает в пять приемов реставрировать золотой стандарт.

Не обязательно входить в научный спор о плюсах и минусах золотого стандарта. Но полезно напомнить, какие последствия он подразумевает. Это, во-первых, невозможность манипулировать курсом своей валюты в борьбе с конкурентами.

А во-вторых, резкое сужение возможностей печатать и раздавать бумажные деньги. Иными словами, это призыв пережить трудные времена с открытыми глазами, не переваливая свои проблемы на других и не пытаясь с помощью фокусов и подтасовок внушить народам иллюзию, будто на дворе по-прежнему процветание. И вот тут самое время спросить: а кто будет призывать народы к жертвам и лишениям? Приспособлены ли к этому руководящие классы?

Знатоки Франции спорят, что же стало главной причиной бунтов против вполне назревшего и довольно умеренного увеличения пенсионного возраста — революционно-патерналистские свойства французского народа или дразнящий образ инициатора реформы президента Саркози, этого героя светской хроники и любителя жить полной чашей? Но, по любому счету, ясно, что вклад Саркози в создание атмосферы всеобщего недовольства весьма внушителен. "Нельзя говорить как де Голль, а вести себя как Берлускони".

Кстати, о светском стиле де Голля. Вот как его биограф изображает историческую встречу с Аденауэром в 1958 году, организованную в частном доме де Голля в деревне Коломбэ. "Если ее муж собирается пригласить в дом гостей, сказала мадам де Голль, они должны получить такой же прием, как все остальные. Не будет никакого серебра, фарфора, поваров или чего-нибудь другого из Парижа. Нет места для традиционной дипломатической свиты. Аденауэр будет спать в гостевой комнате без отдельной ванны…" Аденауэр и народы обеих стран поняли и оценили. Великое примирение состоялось.

Возможно, лидеры той эпохи цинично притворялись и всего лишь напоказ носили личины приверженцев скромного быта и гражданского служения. Но надо признать, что большинство из них не снимало эти личины и в частном своем обиходе.

Прошло полвека. Политический класс всех стран радикально переменил свои представления о том, как надо жить, и вообще о том, что можно и что нельзя. "…Мы показали паспорта охраннику у хорошо укрепленных ворот, поднялись на холм по дороге, петляющей среди берез и вечнозеленых кустарников, и вышли из машины у портика. Вестибюль, облицованный черным мрамором, вел в просторную гостиную, где обстановка напоминала отель-бутик: паркет темного цвета, ковры нейтральных оттенков, кубические рыжеватые кресла и белые кушетки с подушками. В качестве хорошо продуманной нотки эксцентричности — несколько позолоченных виолончелей, запаянных в плексиглас…" Это из предисловия к огромному интервью Михаила Прохорова в New York Times.

Вы спросите: "А причем здесь Прохоров? Простой миллиардер, частное лицо, не политик. С какой стати ему изображать аскета?" Да, миллиардер, но на фотографиях окружен высшими лицами из нашего правительства, аттестуемыми как личные его друзья. И именно от Прохорова исходит знаменитый проект о желательности легализовать 60-часовую рабочую неделю. Как же не политик, когда именно политик, да еще и самой что ни на есть актуальной тематики.

Совершенно верно, обсуждение этого проекта в различных кругах было обструкционистским, вздорным и несерьезным. Точно так же несерьезными, обструкционистскими и вздорными можно назвать любые споры о любых непопулярных мероприятиях, например, обсуждение предложений поднять пенсионный возраст, которые регулярно выдвигаются то Алексеем Кудриным, то Аркадием Дворковичем, то другими какими-нибудь официальными лицами. У нас и публика, и вожди выглядят в этих спорах более гротескно, чем во многих прочих местах, но, по сути, почти везде происходят похожие вещи.

Можно упрекать широкие массы за нежелание взглянуть фактам в глаза, и это будут справедливые упреки. Но кто тычет народам в глаза этими фактами? Требует жертв? Да неужели эти люди сами собираются хоть чем-нибудь пожертвовать?

Может быть, самое фатальное в нынешнем кризисе — это общемировой кризис руководящих классов. К лишениям и жертвам призывают свои народы группы лиц, воспринимаемые не как выразители общественных интересов, а как лицемеры, присвоители народного добра, прожигатели жизни и персонажи светских хроник.

Говорить о каком-то их моральном праве вести за собой людей навстречу трудностям просто смешно. Но ведь необходимость пройти через трудности не становится от этого менее насущной. И тут уж поводов для смеха нет совершенно.