Все равно свобода лучше

В Петербурге в этом году с новой силой разгорелась полемика по поводу 282-й статьи Уголовного кодекса - только сейчас спор ведут между собой разные группы людей с антифашистскими взглядами. Первая группа — организаторы традиционного «Марша против ненависти», которые начали свое обращение с призывом к ним присоединиться с похвалы правоохранительным органам, а продолжили «серьезным беспокойством» о судьбе 282-й статьи, которой угрожают исключением из Уголовного кодекса не только националисты, но и «либерал-фундаменталисты». Разумеется, либерал-фундаменталисты (в основном этот ярлык на себя примерили члены группы «Новые демократы» из петербургской «Солидарности») не прошли мимо и заявили о бессмысленности участия в такой акции. Координационный совет петербургского отделения «Солидарности» принял решение участвовать в марше при условии отражения в резолюции соответствующего пункта программы движения. Этот пункт гласит:

19. Необходимо принять поправки в законодательство о борьбе с экстремизмом, исключающие возможность применения этого законодательства для борьбы с политической оппозицией, а также приравнивание критики представителей власти к экстремистской деятельности. Необходим пересмотр ряда норм УК РФ, в частности, ст. 282, в целях исключения неоднозначности толкования понятия преступления и вытекающего из него произвола, наказаний за наличие мнения, использования их для преследования оппозиции1.

Это было сделано, и члены движения в акции участие приняли. Несмотря даже на то, что организаторы согласились на участие в ней «Молодой гвардии Единой России» известной множеством дел и призывов, далеких от идей мира и толерантности. Не знаю, может быть, на этот раз их участие было условием для проведения единственного согласованного шествия с участием оппозиции? Впрочем, все равно молодогвардейцев было всего двое, причем один из них был «Солидарности» знаком — именно он несколькими днями ранее привел к активистам, раздававшим доклад «Путин. Итоги», сотрудника милиции и настоял на их задержании.

Однако на этом полемика не закончилась — через пару дней в петербургской «Новой газете» была опубликована статья Бориса Вишневского «Поклонникам Вольтера». Вот на то, что сказано в этой статье, необходимо дать содержательный ответ.

Источник нашей позиции по вопросу о границах свободы слова — не только какой-то антисемит Вольтер, хотя его (или не его) расхожая цитата, конечно, красива. Например, Джон Стюарт Милль в трактате «О свободе» писал: "Особое зло подавления мнений в том, что обездоливается все человечество, и те, кто против данной мысли, еще больше, чем ее сторонники. Если мысль верна, они лишены возможности заменить ложь истиной; если неверна, теряют... ясный облик и живое впечатление истины, оттененной ложью... Полная свобода выражений — необходимое условие, чтобы оправдать претензии на истину».

Если вести речь о законодательстве, а не о его философских основаниях, то, если не говорить об откровенно тоталитарных режимах, существуют как минимум два разных подхода к этим самым границам свободы. Наш законодатель под давлением, в частности, тех же организаторов Марша против ненависти солидаризировался с европейским подходом, который ориентирован на запрет определенных тем, на уголовное преследование определенных видов «инакомыслия»2 — инакомыслия омерзительного, инакомыслия идиотского. На подавление любых мыслей о неравенстве людей. На уголовное преследование отрицателей Холокоста. Список постепенно расширяется - можно угодить за решетку, например, усомнившись в геноциде армян. Перспектива видна невооруженным глазом — скоро вообще сомневаться в чем-то будет опасно. А на границе надо будет непременно ознакомиться с местным списком обязательных убеждений. Вышел из самолета в Стамбуле — и надо уже быть уверенным, что никакого геноцида армян не было. Сошел с трапа в Одессе — нельзя сомневаться в Голодоморе. Вышел на какую-нибудь площадь Три Ум Фаль — знай, здесь никогда ничего не было.

Однако есть в мире и другая законодательная система, в которой такие штучки практически невозможны. 25 сентября 1789 года на заседании Конгресса США первого созыва будущий четвертый президент Джеймс Мэдисон предложил пакет поправок к Конституции, известный под общим названием «Билль о правах». Самая известная из них — Первая поправка. Она гарантирует, помимо прочего, что Конгресс США не будет посягать на свободу слова, свободу собраний и свободу прессы. Разумеется, и из этого правила бывают исключения, их множество3, основное из которых Верховный суд США определил так: Первая поправка не предоставляет защиты слову и самовыражению, которые являются «пропагандой применения силы или нарушения закона...

в тех случаях, когда подобная пропаганда направлена на подстрекательство к неминуемому совершению противоправных действий или неизбежно приводит к их совершению». Например, публичная демонстрация нацистской символики таким подстрекательством не является и находится под защитой — Верховный суд страны неоднократно отменял законодательные запреты на такую демонстрацию в разных штатах4.

Мне представляется крайне интересным и ярким пример судебной практики по этой теме5 - дело «Национал-социалистическая партия Америки против деревни Скоки», которое слушалось в конце семидесятых — тогда защищавшему нацистов Дэвиду Голдбергеру удалось доказать, что свастика сама по себе является формой речи, не призывающей непосредственно к насилию. Адвоката предоставил Американский союз защиты гражданских свобод — одна из наиболее массовых правозащитных организаций, тридцать тысяч членов которой вышли из нее в знак протеста против такого решения. Лидер союза Ари Найер, защищая свое решение, опубликовал через пару лет книгу под названием «Защищая моего врага: нацисты в Скоки и риски свободы», в которой писал, что евреи будут лучше защищены законом, который дает возможность говорить всем меньшинствам без исключений. Может быть, стоит надеяться, что и в нашей стране правозащитники будут защищать не только идейно близких им людей, но и сами принципы свободы?

Проблема еще и в том, что запрет на идеологию, на публичное выражение человеконенавистнических убеждений — штука малоэффективная. Был сильно удивлен, увидев, что в Берлине у каждой синагоги или еврейского центра круглосуточно дежурит наряд полиции. И небезосновательно это делают.

Это два разных подхода, и у нас нет полных оснований считать какой-либо из них абсолютно верным. У них есть свои достоинства и недостатки. Мне больше нравится американский подход к вопросу. И я хотел бы жить в стране, граждане которой его разделяют. В том числе и потому, что наше государство пока не готово к тем достоинствам, что есть у европейского пути, но полностью готово ко всем недостаткам. Нам сейчас свобода слова необходима больше, чем ее подавление. Нам нужно карать только за призывы к насильственным действиям. Можно подумать о наказаниях за призывы к дискриминации. Ведь, как ни странно, наш УК карает за возбуждение каких-то эмоций, но, как я понял, призыв лишить всех представителей какой-то группы (евреев, пожилых, членов «Единой России», членов КПСС, ветеранов спецслужб, осужденных за административные правонарушения, или всех вышеперечисленных в одном флаконе) какого-либо из прав, гарантированных Конституцией, ненаказуем. Нет, конечно, если захотят, найдут к чему придраться. Но вот статьи такой нет. Может быть, и не нужно?

Наверное, истоки моей позиции в том, что я довольно спокойно отношусь к унижению своего национального достоинства. Когда какой-нибудь публицист, увлекшись, начинает писать о том, что русским людям свойственна рабская психология, я спокойно переворачиваю страницу и читаю какого-нибудь другого публициста6. А могу и дочитать, бывают все-таки и интересные тексты. Видимо, это безразличие к нацистской пропаганде накладывает свой отпечаток на мое отношение к проблеме преследований за "разжигание вражды, розни, унижение достоинства".

Однако, необходимо ответить на некоторые вопросы, озвученные в статье Бориса Вишневского.

"Готов ли он жертвовать ради этого десятками и сотнями тысяч чужих жизней? — интересуется в тексте "Новой газеты" у Александра Скобова профессор Александр Кобринский. — Готов ли он объяснять уцелевшим сумгаитским беженцам-армянам, что их близким вспарывали животы потому, что, мол, не смогли противопоставить другое слово погромной агитации?" Скобов готов. И я готов. Потому что была в советское время статья 74 УК РСФСР, наказывающая именно за это. Вот не было у СССР такой проблемы — нехватки в УК подходящих статей. А что им скажет уважаемый профессор? Что слишком мало азербайджанцев сажали? Думаю, некоторые сумгаитские беженцы будут благодарны и добавят, что и расстреливали маловато.

"Вместе с необольшевиками и фашистами либеральные фундаменталисты ради «прынципа» готовы вырвать из рук общества средства защиты от коричневой чумы", — беспокоится Юлий Рыбаков. Юлий Андреевич, очнитесь, взгляните правде в глаза — у общества в руках нет и никогда не было таких средств защиты. У общества есть газеты, митинги, организации и движения. На самый крайний случай полного паралича и отсутствия у государства легитимности есть еще линчевание. Репрессивное законодательство с размытыми рамками — это не средство защиты общества, а ядовитые зубы прогнившей государственной машины. А задачей любого либерала во все времена было, есть и будет вырвать у государства его ядовитые гнилые зубы.