Залечь на дно. Зачем Путин демонстративно рвет с Америкой

Вместо того чтобы быть сброшенным на дно двусторонних отношений в рамках демонстративного возмездия за вмешательство во внутренние дела самой Америки, в России предпочли опуститься на него сами. Оказаться на таком низком уровне, что любой новой американской администрации будет затруднительно толкать ситуацию вниз, а по необходимости придется выбираться наверх

Российская внешняя политика совершила фигуру не то чтобы прежде невиданную, но неожиданную. Все произошло как-то вдруг. Причем до этого все шло вроде бы в противоположном направлении – в том, которое иногда называют «дипломатической победой России».

Ровно год назад Владимир Путин предложил на Генассамблее ООН новую антигитлеровскую коалицию: будем бить общего врага поверх наших разногласий, как это делали наши отцы и деды после Тегерана и Ялты. Запад сперва не удостоил российское предложение серьезного разговора: с точки зрения Запада Россия не была незаменимой для победы над ИГИЛ (запрещено в РФ).

Очень скоро оказалось, что она незаменима для всего остального: например, для мира в Сирии, потому что свергнуть Асада и установить мир по версии только одной из многочисленных воюющих сторон стало теперь невозможно. Не говоря о том, что самая впечатляющая победа над ИГИЛ в Сирии – освобождение Пальмиры – была на российском счету, даже европейские таблоиды это заметили.

Состоялось то, что можно назвать принуждением к общению. Российская военная операция в Сирии была серьезной ровно настолько, чтобы сделать любые западные (а также северные турецкие и южные арабские) планы в Сирии неосуществимыми без участия России. Явившись в Сирию, Россия вырвалась из изоляции, начавшейся после Крыма и особенно Донбасса с «Боингом», и, если не полностью перевернула украинскую страницу своих отношений с остальным миром, точно начала новую, более актуальную главу, в которой выступила другим героем.

После того как переговоры между Россией и США на всех уровнях стали рутиной, а соглашения о мире в Сирии – главным общим делом обеих держав, в начале сентября удалось, с разными оговорками, добиться того, к чему Путин торжественно призвал в ООН год назад: Россия и США признали друг друга в Сирии врагами общего врага и договорились воевать с ним, общаясь. За год был пройден путь от отрицания и игнорирования до взаимодействия – то есть к размытой форме той самой коалиции, которую Россия предложила в сентябре 2015-го.

И вдруг вскоре после этого сирийская армия при поддержке России начала бомбить занятый антиасадовскими силами сегмент Алеппо с невиданной прежде силой, а та часть мировой прессы, которая всегда оппонировала присутствию России в Сирии (да и вообще где-либо, кроме собственно российской территории), принялась с такой силой об этом рассказывать, что никакая координация с Россией в Сирии для Америки оказалась невозможной без потери лица. И США сотрудничество приостановили через несколько недель после того, как о нем объявили.

Добившись за год желаемого, российское руководство вдруг сравняло достижения с уровнем почвы и пошло ниже. Зачем?

У этого есть и внутрисирийские причины, но, судя по столь же внезапному разрыву соглашения по плутонию, которое сопровождали невиданные по силе обиды и категоричности требования российских первых лиц, дело не только в том, что в Сирии что-то пошло не так. Дело в желании какого-то нового поворота, какой-то новой правды в отношениях между Западом и Россией, которая зараз разрубит все прежние неправды и умолчания.

Отказ от коалиции

Что пошло не так в Сирии, более-менее ясно. Сразу после того как державы договорились о взаимодействии в Сирии, благословили неофициальную коалицию, американцы разбомбили сирийский военный лагерь под Дейр-эз-Зором. Одним ударом уничтожили целый полк действующей сирийской армии (60 убитых, более ста раненых, сгоревшая техника). Судя по тому, где это произошло, это был один из самых боеспособных ее полков. Дейр-эз-Зор – город на Евфрате, отделенный от основной населенной сирийской территории пустыней, окруженный «Исламским государством», где сирийская армия воюет не с оппозицией в любом составе, хоть с «Ан-Нусрой», хоть без, а с самым что ни на есть халифатом зла, который город осаждает. Кроме того, освобождение города от осады и возвращение его окрестностей под полный контроль правительства приблизило бы падение столицы ИГИЛ – Ракки, соседнего города на Евфрате, до которого от Дейр-эз-Зора по дороге вдоль Евфрата 140 км и в мирное время два часа пути.

Американцы объяснили эту бомбардировку ошибкой (думали, что боевики), однако в картине мира российского руководства таких случайностей не бывает (как не было для него случайностью попадание бомб в китайское посольство в Белграде в 1999 году). Удар по союзной России сирийской армии буквально на следующий день после договоренностей о взаимодействии – это попытка показать, как они в действительности к этим договоренностям относятся: никакой коалиции нет, одни слова. А в самом тревожном варианте этой картины мира – это прямая попытка отдать город на Евфрате в руки исламистов и помешать Путину и Асаду, пусть не прямо сейчас, взять Ракку и стать покорителями столицы ИГИЛ. То есть занять – продолжая рассуждать в терминах антигитлеровской коалиции – место главных победителей признанного всем миром зла.

За американскими бомбардировками сирийской армии последовали удары по гуманитарному конвою под Алеппо, в которых обвинили Асада и поддерживающую его Россию. Потом одна за другой пошли бомбардировки оппозиционной части Алеппо с комментариями Лаврова о том, что американцы прячут в ней «Ан-Нусру», чтобы с ее помощью свергнуть при случае Асада, ну так не выйдет. И с ответом американских спикеров, что не бомбим, потому что «Ан-Нусра» так растворилась среди прочих повстанцев и обычных жителей, что поди разбери, поэтому никого не трогаем. Однако похожую ситуацию в Грозном Россия решала по-своему и американских объяснений не приняла: знаем, что бомбят населенные пункты, где спрятан их враг.

Глобализация разрыва

После этого российское руководство пошло дальше, расширив масштаб локального сирийского срыва до глобального. Российский президент объявил о разрыве соглашения 2000 года по плутонию – одного из тех, с которых сам начал мировую карьеру, а теперь, породив, убивает. Россия отныне не будет держать строго определенное количество обогащенного плутония, а любое, какое захочет. Соответственно, и ядерных зарядов сможет быстро произвести любое количество, какое понадобится. Тираны мира, трепещите.

Американцы не так утилизировали свой плутоний, не построили для этого правильных производственных мощностей, не так его разлагали, могли быстро обогатить обратно, а следовательно, у него был «возвратный потенциал» – выражение из времен ракетного кризиса в Европе начала 1980-х, худших для отношений между СССР и Западом.

Это тот самый случай, когда сопутствующий комментарий чуть ли не важнее самого события. Ну мало ли от каких соглашений отказывались. Американцы выходили из ПРО, Россия – из ДОВСЕ (договор об обычных силах в Европе). Однако обвинений такого накала и предложений такой дерзновенности давно не позволяли себе первые лица России.

Решение, пишет в указе Путин, принято в связи «с коренным изменением обстоятельств, возникновением угрозы стратегической стабильности в результате недружественных действий» США в отношении России, неспособностью США «обеспечить выполнение принятых обязательств по утилизации избыточного оружейного плутония в соответствии с международными договорами, а также исходя из необходимости принятия безотлагательных мер по защите безопасности» России.

После этого Путин лично – а это особенная честь – внес в новую Думу законопроект о выходе из соглашения, где сказано и того больше. Новая Дума начнет свою деятельность с того, что примет текст, согласно которому США «предприняли ряд шагов, ведущих к коренному изменению ситуации в области стратегической стабильности», «под предлогом кризиса на Украине наращивают военное присутствие в Восточной Европе», размещают в странах Балтии вооруженные силы и «передовые пункты управления войсками», «проводят обучение боевиков запрещенной в России организации “Правый сектор”», «предпринимают меры по расшатыванию экономики Российской Федерации».

То, что обычно держится в уме, на этот раз вырвалось наружу на манер вспышки на Солнце – выброса горящего вещества, из которого это Солнце состоит. Вещество оказалось сродни тому социальному клею, который в последние годы связывает российское общество больше много другого и которое в несвязном виде чаще всего встречается в выступлениях неформальных спикеров. Его главная молекулярная формула: «Америка всегда враг и хочет разрушить Россию». Тут, однако, на этом языке заговорил лично главный и единственный источник обязательных к исполнению политических решений.

Кроме того, в качестве условия возвращения в соглашение по плутонию Россияпотребовала чуть меньше, чем вернуть Аляску: сократить военную инфраструктуру и численность войск США в странах НАТО, вступивших в альянс после 1 сентября 2000 года, до уровня, на котором они находились на день вступления международного договора в силу; отменить «закон Магнитского» и закон «О поддержке свободы Украины»; отменить все антироссийские санкции и компенсировать ущерб от них, включая потери от введения вынужденных контрсанкций в отношении США.

Нет сомнения, что США сейчас настроены к России критически, а скептически – всегда. В их картине мира страна, которая не построила демократических институтов, уже поэтому находится на подозрении. А поскольку она обладает технической возможностью уничтожить любую другую страну (привет плутонию) – всегда является предметом несочувственного внимания и сдерживания по любому поводу. Однако же странно делать вид, что нынешний повод – любой или что его вовсе не было.

Между разрывом по Сирии и выходом из плутониева соглашения вышел доклад голландских следователей по «Боингу». В политическом смысле он мало что добавил – мир и раньше исходил из того, что основным виновником катастрофы над Донбассом в той или иной форме является Россия, и тем не менее с Россией после этого имели дело. Тут нечего ловить тем, кто заранее знает, что все зло в мире из Москвы, которая хочет всех специально убить и поэтому сбивает пассажирский «Боинг» и заодно взрывает Бостон и Париж. Для них ничего не изменится: они уже использовали все варианты слов и призывов по этому поводу.

Тем более ничего не найдут там те, кто ждал обвинений в адрес Украины. Однако голландский доклад обладает кроме политического измерения сильным юридическим. Он не обвиняет ни Россию, ни ее руководителей, но составлен так, что видно: судебная система методично ищет и находит конкретные свидетельства, постепенно сужая круг подозреваемых и отбирая самые достоверные улики. Сила доклада как раз в его аполитичности, в том, что видно: юридическая машина продолжит неумолимо работать в любых политических реалиях. Это неприятное дополнение к обстоятельствам последнего срока нынешнего президента России.

Уход на дно

Неприятное, но не решающее. Решающим было, пожалуй, вот что. Ради целей необыкновенно острой на этот раз внутриполитической борьбы американцы, обычно сравнительно равнодушные к России на выборах (приходилось гадать на единичных упоминаниях), на этот раз широкими мазками включили Россию в свою президентскую кампанию, сняв при этом все державшиеся прежде ограничения и определив ей полноценное место глобального противника, который не просто где-то далеко обижает маленьких, а которого надо победить прямо тут, в Америке, ибо он напрямую и самым угрожающим способом вмешивается во внутриамериканские дела.

Во время американской предвыборной кампании Россия была риторически редуцирована до уровня мирового зла американским политическим и интеллектуальным истеблишментом, борющимся против Трампа. Цель побороть Трампа оказалась столь важной, что отменила прежние ограничения. Путинская Россия из страны, которая восстанавливает свое влияние (и, следовательно, уменьшает чужое) в своих окрестностях и мешает соседям двигаться к демократии, превратилась в силу, которая способна навязать своего ставленника в качестве президента США, изменить итоги американских выборов политической поддержкой одного из кандидатов и технической войной против другого, дистанционно сфальсифицировать итоги выборов в далеких американских школах и клубах, отравить простых избирателей пропагандистским ядом, изменить судьбы мира. В американской прессе, в заявлениях политиков последнего времени звучит то же, что написано в указе и законопроекте Путина от 3 октября, только с обратным знаком: Россия напрямую угрожает безопасности США.

В случае более чем вероятной победы Хиллари Клинтон эту риторическую редукцию очень сложно будет развернуть назад. Скорее напротив, пришлось бы как-то приводить в согласие с ней реальную американскую политику. То есть если ты только что уверял, что могущественный внешний противник чуть не погубил своими манипуляциями твою родину и ее политическую систему, нельзя продолжать вести себя так, будто этого не было. Таким образом, внешнеполитический фон для последнего срока Путина складывался бы заведомо враждебный, с сильным встречным ветром и нисходящими потоками.

Резкие слова и действия России – способ лишить будущую администрацию США инициативы в деле редукции двусторонних отношений к уровню, соответствующему зловещей роли, которую приписали России на американских выборах.

Это попытка создать к моменту передачи Белого дома новому обитателю такую ситуацию, при которой инициатива ухудшения отношений не могла бы исходить от США просто потому, что пространства для такой инициативы уже просто не найдется. Желание наказать Россию будет затруднено тем, что оно уведет на запредельно опасный уровень отношений. Ну а в случае победы российского фаворита нынешнее одномоментное ухудшение можно будет легко отыграть назад без большого ущерба для его репутации, ведь это будет не что-то новое, пророссийское, а просто возвращение к недавней норме.

Вместо того чтобы быть сброшенным на дно двусторонних отношений в рамках демонстративного возмездия за вмешательство во внутренние дела самой Америки, в России предпочли опуститься на него сами. Осесть на такой низкий уровень, что любой новой американской администрации будет затруднительно толкать ситуацию вниз, а по необходимости придется выбираться наверх. Это эффектное политическое решение, которое к тому же дает большую свободу действий для Путина в частных вопросах вроде Алеппа и Донбасса, содержит в себе очевидную опасность: под найденным дном может оказаться другое, более глубокое.