Что год грядущий нам готовит? Выборы президента? Революцию? Крах экономики?

Итоги прошедших выборов

1. Победа "Единой России" очевидна и безусловна. И дело не только в административном ресурсе и прочих преимуществах власти. Голосование за ЕР – это выбор тех, кто боится будущего и не готов рисковать даже крохами настоящего. А таковых в России большинство. И всегда будет большинство.

2. Оппозиция потерпела сокрушительное фиаско. Причем не столько политико-организационное, сколько интеллектуальное и морально-психологическое. Она не смогла предложить обществу мобилизующей идеи и привлекательного образа будущего. А это значит, что Кремль лучше знает и понимает Россию.

3. Серьезное снижение явки может объясняться по-разному, но для власти вывод однозначен: она получила карт-бланш на проведение любой своей политики.

4. Однозначен вывод и для оппозиции: электоральный путь прихода к власти для нее закрыт. Что не исключает других путей.

5. Приблизительно через год в стране начнется качественно новая динамика и откроется окно возможностей. Результаты вчерашних выборов и избранный на них парламент не будут иметь ровно никакого значения. Следующие выборы. Конституцию придется править

Идея досрочных выборов президента муссируется в политическом истеблишменте России с весны этого года. Экономическая и социальная ситуация ухудшается, из-за этого было бы контрпродуктивно проводить президентские выборы в 2018 году, когда ситуация будет значительно хуже и настроения масс могут оказаться совершенно иными.

Что касается возможности того, что не Путин пойдет на выборы, уже сейчас в Москве обсуждаются кандидатуры людей, которые могли бы его заменить. Некоторые из фамилий были произнесены, их всего 6-8.

Если действительно будут досрочные выборы, и на них пойдет Владимир Владимирович, я думаю, очень важно, что госпожа Яровая возглавила комитет Думы по конституционному законодательству. Поскольку тогда Конституцию придется править, и править быстро. Ведь если мы говорим о досрочных выборах, надо, чтобы полномочия президента были досрочно прекращены.

Но если президент досрочно прекращает собственные полномочия, сейчас, по закону, он в выборах участвовать не может. Значит, надо вносить изменения в закон. Поскольку госпожа Яровая блестяще справлялась с тем, чтобы проводить через Думу откровенно непопулярные законы, то ее переназначение на пост главы комитета Думы по конституционному законодательству будет выглядеть очень красноречиво. Если проводить досрочные выборы, это разумно делать весной, пока оппозиция морально опустошена и раздавлена и общество еще готово по инерции двигаться в рамках той избирательной модели, которая ему навязана.

А через год обстановка может значительно ухудшиться.

Судя по тому, что я знаю, а тут мои оценки опираются на мнения людей значительно более осведомленных, чем я, ситуация в экономике довольно скверная. Она хуже, чем нам кажется, и запас прочности может быть исчерпан как раз к осени следующего года. И еще: перестройка госуправления, которая сейчас фактически начинает осуществляться, приводит не к повышению эффективности, а к дезорганизации. Это хорошо видно на примере истории с Российской гвардией и МВД.

Гвардии де-факто еще нет, она существует скорее де-юре, а дееспособность МВД резко снизилась. Россия так устроена, что если меняются начальники, то начинают меняться и все их подчиненные.

Поэтому осенью 2017 года мы можем увидеть некоторую качественно новую динамику…

Персональные атаки Путинская администрация долгие годы славилась абсолютной закрытостью. Сейчас мы видим, информация появляется. Она может носить странный, односторонний характер, но появляется. Это изменение связано, на мой взгляд, с тем, что очень выросло внутреннее напряжение – из-за сильного внешнего давления.

И это не только отношения России и Запада. Те наверху, кто сохраняют трезвость ума, прекрасно понимают, что мы движемся не от победы к победе, а от плохого к худшему. И многие уже просто не в состоянии молчать, они проговариваются о том, как им плохо, как все тяжело и безрадостно. Кроме того информация начинает использоваться для борьбы с реальными и потенциальными оппонентами, чтобы не допустить каких-то кадровых перестановок, для диффамации определенных людей. Например атака на Игоря Шувалова была вызвана тем, что его считали вероятным претендентом на пост премьер-министра.

А сейчас к громким скандалам, особенно связанным с личной нескромностью, высшее лицо государства относится очень внимательно. Второй пример – атаки на Игоря Сечина. Его влиятельные оппоненты (могу сказать, что один из них претендует на пост премьер-министра), хотели умерить аппетиты Игоря Ивановича и его корпорации. Или, например, информационные атаки на действующего премьера, за которыми стоял высокопоставленный чиновник.

Информация начинает выходить за пределы узкого круга, становиться доступной для все большего числа людей. В том, что я говорю и пишу, нет ничего, что не было бы известно всем тем, кто в Москве профессионально интересуется политикой. Что касается перестановок во власти, они не совершаются по некому стройному плану.

Логика тут следующая: у высшей власти есть совершенно отчетливое ощущение, что надо что-то делать. Что? Пойти на компромисс с Западом она не может – это означало бы, с ее точки зрения, серьезнейший репутационный ущерб. Проводить институциональные реформы в экономике она не хочет. И вот она пытается, как ей кажется, обновить систему госуправления, чтобы придать динамику всем сферам жизни. Как писал в свое время Карамзин, России не нужна конституция, Россия нужны 50 умных и честных губернаторов. Значит, найдем умных и честных государственных служащих, в том числе и губернаторов. Откуда черпать кадры? Понятно, кадры черпают оттуда, где люди, которым очень доверяют.

Однако при этом растет нервозность, все смотрят друг на друга с недоверием, а то и с ненавистью. Так что общая логика – это логика сохранения и выживания власти и во власти, не более того. Это не логика, направленная на проведение того, что мы могли бы назвать модернизацией, экономическими и политическими реформами.

Но отсюда нарастает непонимание, раздражение и растерянность во всех слоях обществах, снизу доверху. Россия сейчас очень напоминает корабль без руля и ветрил. Каковы наши цели, в чем стратегия, чего мы добиваемся – непонятно. У подавляющего большинства людей есть устойчивое ощущение ухудшения, которое уже очень серьезное и которое надолго, люди не видят перспективы. Достаточно прочитать официальные прогнозы правительственных ведомств, и становится понятно: они рассчитывают, что кризис, рецессия продлятся еще минимум три-четыре года. И люди в ужасе думают: а как же мы будем жить?

Наши реальные доходы снижаются каждый год! Впрочем это пока не результируется ни в какое радикальное политическое и социальное поведение. Ну, мы видим отдельные всполохи – попытка марша трактористов на Москву. Но и только. Как черт из табакерки Ситуация сейчас очень похоже на тлеющий торф: вроде бы все благополучно, все адаптировалось, но это не так. Это не то, чем кажется. Происходит не очень видимое, но серьезное изменение в общественном сознании. И социологи это знают, фиксируют эти изменения.

Они предощущают, что изменения будут носить качественный характер. Но никто не может дать ответа на вопрос, когда эти изменения результируются в новое социальное поведение и каким будет это социальное поведение.

Единственные исходящие от социологов прогнозы со сроками, которые я видел, указывают, что в 2017 году произойдет перелом в массовом сознании. Но из этого пока не следует, что это будет перелом в политическом и социальном поведении. Однако такое положение не может сохраняться вечно. Если нарыв прорвется, думаю, все будет происходить по классическому сценарию. Неожиданно для всех – а это всегда происходит неожиданно – социальный градус в обществе повышается, начинаются акции протеста.

Скорее всего, сперва в провинции, в промышленных регионах, потому что в Москве все зацементировано, оппозиция откровенно боится, и у нее есть основания бояться.

Начинаются волнения, и людей, которые будут выходить на улицы – рабочих, трактористов, шоферов, комбайнеров – нельзя будет обвинить в том, что это "пятая колонна", выступающая на деньги Госдепа. После этого – политические выступления в крупных городах, в первую очередь в столицах, в Москве и в Питере. Одновременно колебания элиты, которая начинает задумываться о том, чтобы протянуть руку народу.

И тут выяснится, что некоторые группы элиты всегда были с народом, всегда были демократами, всегда хотели перемен и боролись за то, чтобы не стало хуже. Поэтому власть очень интересуется настроениями масс, боится массовых выступлений, она научена опытом конца 2011-го – начала 2012 года, когда эти выступления начались неожиданно для всех, как черт из табакерки. Российский опыт 2011-12 годов я трактую как попытку революции, которую власть успешно купировала, в отличие от революций на Украине и в некоторых других постсоветских и не только постсоветских странах.

Но можно ли вообще предсказать революцию?

Исходя из того, что я знаю, и что пишут все, кто занимался изучением революций, ни одна революция нигде и никем не была предсказана, все революции всегда начинались неожиданно. И я считаю, что у нас не вполне понимают, в чем состоит главный фактор риска. Россия в 2014 году сама начала новую динамику. Все, что связано с Украиной, с Крымом, было началом новой динамики. Ситуация к концу 2013 года в России была абсолютно зацементирована. Но власть, которая не имеет вызовов, теряет чувство самосохранения

. То, что началось в 2014 году, происходило в сфере геополитики, но система устроена так, что если вы начинаете динамизировать одну ее часть, то неизбежно включаете динамику для других частей системы. И это тоже классика перемен, происходивших в мире. Советский Союз рухнул не вследствие того, что Запад победил, он рухнул вследствие той динамики, которая была начата в самом Советском Союзе.

Если посмотреть мировую историю, то мы увидим, что в тех или иных странах реформы тоже начинались с целью укрепить режим, придать ему новое дыхание, а заканчивалось все тем, что режим разрушался. Причем начало политических перемен может происходить настолько быстро, что мы, скажем, легли спать в одной стране, а проснемся уже в совершенно другой. "Мы хотим справедливости" Особенность современных революций в том, что в них нет класса-гегемона, нет даже политического гегемона.

В них возникают ситуативные протестные коалиции, и благодаря социальным сетям, Интернету – почему власть так боится социальных сетей и Интернета – эти коалиции возникают стремительно. Если посмотреть на египетскую "лотосовую" революцию, можно увидеть, что на площади Тахрир бок о бок стояли вестернизированные студенты, требовавшие демократизации, и сторонники "Братьев-мусульман". Ситуативные протестные коалиции возникают очень быстро, потому что между этими политико-идеологическими кластерами уже налажено если не сотрудничество, то общение в Интернете, в социальных сетях.

Исследования российской социальной блогосферы показали очень интересную вещь: у нас политико-идеологические кластеры, которые, казалось бы, противоположны – националисты, либералы, левые – интенсивно общаются и сотрудничают. Они не закрываются в собственных гетто. То есть культурная и коммуникационная основа для подобной протестной коалиции уже существует. Просто надо, чтобы сошлось несколько обстоятельств, и мы эту коалицию увидим, она очень быстро возникнет.

Причем коалиция такого рода всегда выступает под лозунгом "Мы хотим справедливости". Участники коалиции вкладывают в это понятие собственное содержание, но лозунг у них один: "Справедливость!" И второй их лозунг: "Власть несправедлива, поэтому она должна быть свергнута или изменена". Вот вся идеология революции. Последние 15-20 лет именно так и происходило. Никакая партия нового или новейшего типа, никакой передовой класс тут просто не нужны. Кроме того для успешной революции должна быть часть элиты, готовая перейти на сторону выступающих.

Элита раскалывается, когда видит снизу давление, и совершает операцию рационального выбора: зачем мне тонуть с режимом, если я могу протянуть руку восставшим? И тут же начнется конкуренция за то, кто первый протянет руку! Какая группа элиты окажется удачливой – трудно сказать, это зависит от обстоятельств. Но думаю, что сопротивляться особо никто не станет. Не стоит преувеличивать способность правящей элиты России и вообще режима к сопротивлению. Он пытается произвести впечатление очень жесткого, брутального, готового на все, и успешно производит. Однако наша власть – это не гранитная скала, не монолит, это ноздреватый швейцарский сыр.

Она просто не сталкивалась еще с серьезным давлением снизу, даже с не очень серьезным давлением снизу она еще не сталкивалась. Как только столкнется, мы увидим, как сыр начнет крошиться. Выступления снизу, на мой взгляд, прежде всего готовы будут поддержать по существу не либералы, демократы или националисты, а технократы. В Российской власти имеется немалый технократический слой, он не очень заметен, потому что эти люди не светятся, предпочитают не быть публичными, но они весьма влиятельны.

Как правило это люди в ранге замминистров. И некоторые министры тоже. Это люди, которые понимают, что проблемы, стоящие перед страной, надо решать, исходя не из идеологем, а из здравого смысла и экономической логики. В России надо обеспечивать экономическое развитие, надо восстанавливать социальные подсистемы. Надо восстанавливать эффективность административного аппарата. И надо создавать работающую правовую систему. Это масштабные, но технократические задачи, они не предполагают никакой идеологической подоплеки. Даже в случае самых масштабных перемен речь идет не о социальной революции. Того, что происходило в 1917 году, не будет.

Не будет ни масштабного передела собственности, ни гражданской войны. Слишком низкий энергетический потенциал в обществе, чтобы оно пошло на какую-то войну. Нам придется решать проблемы выживания и развития, действуя вне идеологических парадигм. А что касается идеологии протеста, то любой призыв к обществу со стороны протестной коалиции будет популистским. Не надо этого бояться, это норма во всех странах, где подобные перемены начинались.

Решительно и осторожно Идеальных вариантов преобразований вообще в жизни нет, а оптимальным был бы такой вариант – достаточно популярный, не харизматичный лидер, который не то что должен всем нравиться, но он должен вызывать наименьшее раздражение у всех групп общества. И который должен просто проводить грамотную, решительную, но вместе с тем осторожную политику, чтобы не наломать лишних дров. Как, например, сказал мне один государственный муж: "Нужно не уничтожить коррупцию и идиотизм, а просто сократить до приемлемых значений".

Вот это рациональный и прагматичный подход! Если откаты уменьшатся с 30–40 процентов сперва до 10, а потом до 2 процентов – мы совершим качественное приращение в экономике. Если все, кто занят бизнесом, будут меньше заниматься отчетностью, то есть мы избавимся от части административного идиотизма – это будет приращение. Человек, который окажется на вершине власти, просто не должен мешать здравым вещам.

Все, что в России надо сделать, в мире уже сделано и известно, ничего выдумывать не надо, надо лишь применить имеющиеся институты, процедуры и формы. Некоторые перемены будут быстрыми, на некоторые, на создание тех же институтов, уйдет 10–15 лет. Но добиться некоторых перемен к лучшему, которые обеспечили бы доверие народа, можно быстро, года за два-три.