Порнография Скорика или Письма из оккупации 6

Солнечным утром у привокзальной церкви всегда особенно много бомжей, нищих и алкоголиков. Зрелище для проходящих здесь настолько привычное, что с некоторыми из них так и тянет поздороваться.

Особенно колоритен бородатый старик, который ничего никогда не говорит, а только иногда взмахивает палкой, на которую, сидя, опирается, и тогда кто-нибудь кидает ему в стаканчик в протянутой руке мелочь или купюрку.

Когда-то здесь был планетарий, и детей водили сюда послушать лекции о космосе и полюбоваться панорамой звездного неба. Потом снова восстановили церковь.

Соседскому сыну в четвертом классе дали задание написать, почему созвездие Малой и Большой Медведицы носит такое название.

Само по себе отрадно, что не уперлись в украинское название, а спросили, как было принято раньше.

Оказалось, что родители мальчишки тоже не в курсе, почему созвездия так названы. Скажу вам более, мама, обученная в годы незалежности, даже не знала, что таковые созвездия имеются.

Папа, отговариваясь отсутствием времени, сказал сыну, чтоб тот занимался поисками ответа сам.

Проблема решилась довольно просто, когда моя старшая дочь заглянула в Инет и скинула ответ на соседский компьютер. Оказалось так же, что мальчик, лихо играющий во вполне себе продвинутые игрушки, не умеет загуглить и отыскать нужную информацию.

О церкви, астрономии и элементарных человеческих знаний есть много чего, по поводу коего так и хочется предаться горьким размышлениям.

Но я не об этом.

Впереди меня шли два довольно упитанных молодых человека, из той категории, которую еще не назовешь толстыми, а на ум приходит только словечко «кормленные».

Видел я их со спины, и ничего криминального в их облике не отметил.

И обратил-то я на них внимание только потому, что шли они какой-то нездешней беззаботной утренней походкой, так отличавшей их от спешивших на работу людей.

Да еще по тому, что на кондовом галичанском диалекте один из них вызверился на старика, который привычно махнул палкой, выпрашивая подаяние. И,насколько я сумел различить в непривычной артикуляции, напоминающей выговор канадцев, это был поток проклятий и неприкрытое желание ударить старика так, чтоб он умылся кровавой юшкой.

Обгоняя их, я попытался заглянуть говорившему в глаза.

Но на обоих были какие-то почти женские солнцезащитные очки, с заостренными верхними углами , стразами и пятнистой оправой.

Два клоуна.

Два страшных клоуна из американского ужастика.

Вероятно, из тех клоунов, что повадились по ночам избивать пьяненьких местных алкашей.

Потому что они не в состоянии дать сдачи.

Потому что они беззащитны и неприкрыты.

Потому что подонок всегда норовит обидеть того, кто не может ему достойно ответить.

Клоуны остановились пожрать у киоска с гамбургерами, а я заспешил дальше.

На холодном осеннем солнце, прямо на недавно постеленной тротуарной плитке у церковной стены лежал довольно молодой человек в достаточно чистых и дорогих джинсах и приличной куртке, и мимо него деловито спешили, крестясь и подобострастно приседая те, кто считал нужным посетить церковь с утра, чтобы получить благословение Божие.

Я свернул с дороги, хоть и опаздывал, чтобы вызвать Скорую или полицию, но тут из двери церкви вышел маленький убогий попик в очках и с хвостом, за которым семенила одна из тех дамочек, что следят в церкви за экономией восковых свечек и тушат их сразу, как только уходит тот, кто поставил. Во здравие, или во упокой- не важно. Чем больше останется огарок, тем больше снова можно будет сделать свечек.

Попик огляделся по сторонам, несколько раз зачем-то перекрестился на проем двери и спросил у своей приспешницы: -И давно он здесь лежит?

-Да вот как открылись, батюшка, так и лежит.

И тогда попик, глядя на лежавшего человека а может, это был уже и не человек, а его бренные останки), довольно отчетливо и внятно сказал:-Вот черт!!!

И такая досада звенела в этом невольно вырвамшемся восклицании, и такое недовольство внезапно возникшей проблемой, и такое отсутствие сострадания и милосердия, что даже подпевала его взглянула на него с удивлением и недоумением.

Пока я дошел до попа, чтобы предложить свой мобильны для звонка, он уж задрал рясу, извлек свой телефон из кармана джинсов и, судя по услышанным мною фразам, стал беседовать с кем-то из правоохранителей.

Видимо, с тем, кто был прикормлен и обласкан данным храмом.

Вспомнилось мне почему-то тут же, как девица в маршрутке восторженно рассказывала кому-то о крестинах, на которых она присутствовала, и, не на секунду не задумавшись, ответила собеседнику:- Ты не знаешь, что такое храм? Ну, это как церковь.

В те времена, о которых некоторые убогие сейчас вспоминают только плохое, под Планетарием средь бела дня или даже утром, просто так бы не валялся на холодной тротуарной плитке больной, пьяный или умерший человек.

Да, не звонили бы, вспугивая окрестных ворон и голубей колокола, не крестились бы девицы, накидывавшие для этого действа на голову капюшоны от курток, не кланялись бы, проходя мимо и творя крестное знамение всполошенные молодые люди, не чертыхался бы убогий маленький попик от того, что под его лавкой проблема в виде больного или умершего, но и человек бы просто так на улице не лежал.

А может, все-таки было лучше, когда детей водили в Планетарий?

Дальше, прямо через Привокзальную площадь, еще играл на солнце не выключенный фонтан, и светлое здание Вокзала, выстроенное в то ненавидимое некоторыми время, гордо отсвечивало в солнечных осенних лучах, а здесь, в паре метров от святого храма, девушка в черной косынке торговала церковной выпечкой, о чем дополнительно информировала отпечатанная на компьютере табличка, и, попутно с выпечкой, на столах продавались какие-то сладости явно не церковного производства, специи, и вполне себе современные пластиковые коробочки с печеньем от Одесского хлебзавода.

И все это, в купе с кучками утренних дрожащих бомжей и алкашей, со страшными клоунами и молчаливым стариком с палкой, взмахом палки просившим подаяние, со страшными клоунами в женских очках, и соседским ребенком, не умеющим посмотреть информацию в Интернете, рождало, несмотря на яркое осеннее солнце и прозрачный воздух, состояние полной безысходности.

А тут еще, бодро помигивая почти не видными в ярком свете солнца фарами, проехали два военных грузовика, за решетчатыми окошками которых маячили головы в бандеровских каскетках, а следом за ними- автобус, в котором вояки с жовто-блакытными нашивками с любопытством поглядывали в чисто вымытые стекла, и стало совсем паршиво.

По меткому определению Юрия Ткачева, Одесса сейчас стала центром политизации и идеологизации населения оккупированного Украиной Юго-Востока, и процесс это не просто осуществляется в самой Одессе местными властями, а проводится при поддержке (и очень часто – силовой, а не идеологической) боевиков, которых свозят в Одессу именно с этой миссией.

Недаром одесская Мэрия с тревогой сообщила о прибытии автобуса с боевиками из Ужгорода, и о том, что они ожидают прибытия подкрепления из Винницы, Белой Церкви, Львова и Ровно.

Эти особи, которых и язык не поворачивается назвать людьми, прибывают в Одессу для поддержки недавно разогнанного антитрухановского майдана, который устроил бомжатник под мэрией для свержения мэра, набравшего на выборах большинство голосов.

В ту минуту, когда я пишу эти строки, мэрия готовится к возможному поджогу, поскольку лидера так называемого «Союза ветеранов ато», некоего Алексея Середюка, после потасовки задержали и увезли правоохранители.

В силу произошедшего майданутые пообещали мэрии устроить сценарий «Интера», и поэтому по прекрасному историческому зданию на Приморском Бульваре протянуты пожарные шланги и заготовлены огнетушители, а сотрудники мэрии отпущены домой пораньше.

Никакие бодрые призывы, которые невольно слушаешь в маршрутке с укрорадио про волю до пэрэмогы, козакив и про то, что –ты-украййинэць, не в состоянии заставить нормального человека забыть о том, что творится в оккупированном городе.

Ну, разве что он в состоянии истово крестясь, пройти возле церкви мимо лежащего человека, чуть ли не переступая через него, для того, чтобы помолиться Господу, который что-то там проповедовал о любви к ближнему своему.

Уже вечером, придя домой с работы, я почитал в новостях о том, что некий депутат требует увольнения из полиции сепаратиста, который осмелился задержать упоротого майдауна, оказывавшего правоохранителям сопротивление около мэрии и дравшегося с милиционерами в полицейском участке, куда его препроводили.

Уволить под предлогом того, что данный полицейский является не более и не менее, как сепаратист в рядах полиции, поскольку осмелился данному патриоту помешать.

Узнал я и о том, что данный «патриот» неизвестного происхождения дрался с правоохранителями с таким остервенением, что невольно вспоминались убивавшие беркутовцев херои майдана.

А также и странные новости и ненавязчивом запрещении правоохранителям трогать буйствующих под мэрией упоротых, поскольку творят они исключительно богоугодное дело, спасая украинскую исконнную территорию от мэра-сепаратиста.

И о том, что патриот уже отпущен на свободу и продолжает предводительствовать в творимых в Одессе беззакониях и беспределах.

И стало мне понятным нежелание полицейских задерживать ублюдка в вышыванке, который , аладея приемами борьбы, с ходу ударил ногой в голову одного, а затем второго алкаша, которого ногами же стал добивать на асфальте, и даже тот факт, что, взяв у свидетельницы этого телефон, полиция не позвонила ей и не взяла у нее показаний против задержанного.

Хотя, должен заметить, само по себе стремление ее дать показания против ублюдка, уже является в эти смутные времена, настоящим актом гражданского мужества.

Потому что за эти показания можно на темной улице получить железной арматурой по голове и тогда старушка, которую она прогуливает по вечерам, останется совершенно одна.

А может быть, приложат и старушку. Чтоб не кричала и не плакала, когда ее дочь останется лежать на асфальте.

Ведь для страшных клоунов, которых привезли в Одессу на комфортабельных междугородних автобусах, не существует таких понятий, как возраст, пол, и даже национальная принадлежность тех, кого они с такой легкостью и безжалостностью убивают.
Местные майдауны, в силу своего проживания возомнившие себя хозяевами города, не сумевшие справиться самостоятельно с ситуацией в 2014, и пригласившие с этой целью «побратымив» из городов Западной Украины, а сейчас вполне осознавшие, что они выпустили джинна из бутылки, и этот джинн перестал подчинятся и стал отжимать у них территорию, которую они считали своей, для внедрения своего бизнеса, подчас беспредельного и кровавого, путем рейдерского захвата, разогнавшие своими силами предыдущий антитрухановский майдан против мэра, с которым некоторые местные росли и вели дела с детства, уже потеряли контроль над большинством своих прибыльных делишек и постепенно стали утрачивать сферы влияния.

Местные майдауны, несмотря на весь свой поцреотизм и фанатическую приверженность идее о том, что Одесса- цэ Украина, стали для приезжих оккупантов уже не побратимами, а сепарами и москалями в той проклятой русской Одессе, за которую Украина так охотно убивает и сжигает мирных ее граждан.

Как упоротые, которые сбежали из Луганска и Донецка, чтобы сражаться за ебыну краину на ее территории, стали для западэнцев всего лишь недолюдьми, нахлебниками и конкурентами в их угодьях.

Ибо все разговоры о едыной краине в конечном счете всегда сводятся к тому, что территория Украины предназначена для вукраинцев, которые не в состоянии освоить свои места обитания, и поэтому приезжают туда, где эта территория уже освоена и благоустроена.

И, что характерно, при этом у людей отбирают не только видимые материальные блага, но, и в лучших традициях Запада веру, которую у христиан и ранее отнимали, бросая их на растерзание львам или сжигая в закрытых церквях.

Решение о проведении Евровидения в Софиевском Соборе в Киеве –  наглядная иллюстрация того, как униатство, создаваемое для отторжения Украины от истинно православной религии католической церковью, вытесняет силовыми и совсем не церковными методами это православие с Украины.

Множество вновь открытых храмов УПЦ в Одесской области, а также решение руководства знаменитого Одесского монастыря перейти из МП в УПЦ- всего лишь один небольшой штрих к тому, что происходит сейчас в Одессе.

Так что две старушки, жалевшие Саакашвили за то, что бедняжка погряз в одесской коррупции среди местных бизнесменов, которые давно и плотно повязаны между собой территориальными, родственными и деловыми связями, были ровным счетом настолько наивны, насколько им позволял их возраст и просмотр украинского телевидения.

Саакашвили, получивший Одессу за войну с Россией и скакание на двух майданах – не более, чем опереточный генерал, который, отвлекая внимание своими скандальными эскападами и заявлениями, всего-навсего посаженный отец на кровавой свадьбе, на которой невесту-Одессу насильно выдают замуж за нелюбимого сумасшедшего мужа.

В событийном ряду одесских событий по перемещению и ущемлению местных властей не менее показательно и то, что Гончаренко, как один из организаторов и участников геноцида 2 мая, и тоже одессит по происхождению, устроил совсем недавно в Раде по отношению к Скорику, тоже одесскому депутату, некогда, как и Гончаренко, регионалу и бывшему председателю Одесской ОГА.

В те смутные времена, когда Скорик сначала поддержал людей, оборонявших ОГА от приехавших майдаунов, и дежуривших под ней в 20-ти градусный мороз всю ночь, а потом быстренько от них открестившийся и бросил партбилет Партии Регионов на стол в тщетной надежде удержаться на занимаемой должности, я сначала проникся к нему уважением, а потом стал презирать, и написал статью «Порнография Скорика или Искусство держать интригу».

И, как оказалось, вытье по-волчьи в купе с попытками остаться популярным у настоящих одесситов, не спасло даже и Скорика от майдаунских наездов, которые они препоручили в Раде многократному иуде своего города и своих партийных принадлежностей.

И, предавая свой город и тех, кто считал его некогда своим другом, Гончаренко с огромным удовольствием сделал все предписанное ему и со Скориком, в чьи красивые глазки некоторые одесситы все еще заглядывают с надеждой, а в красивые обещания верят.

Генпрокурор Украины Луценко, уголовник и рецидивист, алкоголик с многолетним стажем и отсутствующим необходимым для этой должности юридическим образованием, недавно, как обычно, гнусаво и картаво, заявил, что понимает патриотов, которые убивали в Одессе 2 мая и разделяет те чувства, которые они испытывали при этом.

Имелось, разумеется в виду, чувство патриотизма и любви до риднои нэньки-вукраины.

Я же, проходя мимо церкви, не крещусь и не кланяюсь не просто потому, что всю жизнь исповедую один непоколебимый атеизм, но и потому, что для меня церковь в настоящий момент – всего лишь одно из тех средств, при помощи которого в городе продолжает гастролировать кровавый цирк, при помощи которого вукраина убивает неповторимую русскую Одессу.

А остальные смотрят на это убийство и оправдывают его геополитическими интересами и территорией другой страны.

Стадо, не знающее, что такое Большая Медведица, с радостным визгом тащит в церковь специальные корзиночки со жратвой, которую потом истово поедает дома, за закрытыми окнами.

А попики при виде человека, требующего помощи, чертыхаются перед той дверью, на которую только что так показательно крестились.

Потому что проблемы такого рода не приносят ни материальных благ, ни денег.

Ну, извините.

Мне снова пора на работу. Мимо бомжей, клоунов, родного с детства вокзала и украинских вояк.

Я здесь родился. И умру, по всей вероятности, тоже здесь.

Виктор Гром