Одна из величайших тайн нашего века в том, как выживают в этом перевороте организационная целостность и соответствующие программы. Иностранцев, в частности, раздражает то, как им приходится иметь дело с новыми людьми и новыми идеями. В конце концов все эти действия могут подвергнуть опасности их собственные планы и обязанности. Тревоги несколько снижаются, когда они оглядываются назад, на другие переходы и обнаруживают, что непрерывность во многом превосходит новшества. Тут скорее смена стиля, а не сути дела. И это справедливо и по отношению к личностям, и по отношению к политике.
В исторической перспективу просто потрясает, что дрейф Вашингтона и соответствующая корректировка, требуемая от других держав, стремятся к минимуму. Вспомните о холодной войне. Предпосылки и цели различались у Генри Трумэна и Рональда Рейган очень мало. Не руководители, а события были главной причиной существенных перемен в методиках. Смерть Сталина, Берлинская стена, Кубинский кризис (помимо всего прочего), Вьетнам, комплексный ближневосточный кризис 1973-го, свержение Шаха, Афганистан и затем — окончательное и решающее — появление в Кремле Михаила Горбачёва.
Эра после холодной войны стала свидетелем подобной же непрерывности. Шесть администраций подряд во главе с четырьмя разными президентами вели Америку к достижению всё тех же целей. Они состояли в продвижении насколько возможно расширения глобализованной мировой экономики, основанной на нео-либеральных принципах, содействию демократическим политическим системам в долгосрочном плане под руководством лидеров, симпатизирующих философии и руководству Вашингтона, акценте на последнем при необходимости выбора в краткосрочном плане, изоляции и свержении любого правительства, которое активно сопротивляется подобной кампании и установление доминирующих позиций США, как само-назначенного руководителя международных организаций.
Ужас событий 9/11 вынудил к некоей модификации стратегии, поскольку было заявлено об угрозе, которой противостоял политический класс страны, призвав к агрессивному развертыванию военных сил под предлогом «войны с террором». Применение её начало вызывать разногласия лишь когда она была обманом разрекламирована и привела к позорному фиаско — в Ираке. Коллективные усилия скрыть эту реальность наряду с неявным соглашением отказаться возложить на кого-либо ответственность уничтожили опыт многих прежних уроков. Единожды удачная миссия внушенной амнезии сумела заглушить весь опыт быстро исчезающей коллективной памяти Америки, «война с террором» движется по пути, проложенному в 2001-м. Что включает и огромные программы шпионажа за американцами, которые обнулили большую часть Билля о Правах. Эти программы практически единогласно поддержаны обеими партиями — несмотря на отсутствие доказательств, что они хоть чуточку добавили нам безопасности.
Столь громко озвученные отходы Обамы от подхода Буша немногого стоят. Основы остаются недвижимы. Да, Обама не повторил интервенцию в Ирак. Но на самом деле не было ни возможности, ни повода её повторять. Предпринимать военные действия против Ирана всегда неразумно, поскольку любая угроза оттуда была неявной и не прямой. Да, последствия были бы нетерпимы для всех, кроме фанатичных приверженцев американского экспансионизма. Более того, иранцы много лет назад пояснили, что готовы к сделке по несуществующей ядерной программе в любое время, как только американский президент будет готов сеть за стол переговоров и всерьёз вести их с членом-учредителем «Оси Зла». На этот счёт Обама не изменил представление об Исламской Республики, разве что терминологию.
Повсюду Америка агрессивно использует беспилотники, силы специального назначения и политическое давление, чтобы подавить широкий ассортимент «плохих парней», которые могут быть или не быть террористами или угрозой для США. Сюда входят Мали, Чад, Нигер, Ливия, Филиппины, Сомали, Йемен, снова Ирак, Сирия, равно как и старые тупики — Афганистан и Пакистан. В Ливии Обама сумел создать хаос такого масштаба, который превзошёл Ирак — и даже без введения сухопутного контингента. Страна стала средиземноморским клубом ИГ*, аль-Каиды и других джихадистских группировок коренного населения.
На Ближнем Востоке в более широком смысле непрерывность явно различима. Кроме сурово-враждебного отношения к Ирану США не колеблясь безоговорочно поддерживают систематическое насилие Израиля по отношению к палестинцам, силовое подавление египтянами всякой оппозиции — включая и демократов злополучной Арабской весны, автократию мелких государств Совета по сотрудничеству стран Персидского залива, укрепившуюся автократию Саудовской Аравии, которая узаконивает себя безрассудным продвижением анти-западного ваххабизма по всему исламскому миру и которая начала кровавую имперскую войну против своих врагов в Йемене. Такая поддержка Обамой КСА, как и слепая поддержка эрдогановской Турции, де-факто поставила США в альянс с аль-Каидой в Сирии. Что помешало Вашингтону противодействовать и Турции, и Саудовской Аравии из-за их решающей роли в возникновении и укреплении ИГ.
Все эти позиции почти поголовно одобрены политическим истеблишментом — и республиканцами, и демократами. Только Сирия пока стала исключением, поскольку cсуществуют те, кто хотел бы большего американского военного участия для свержения Асада. По этому вопросу много пустой похвальбы. Однако, реальность такова, что у США нет способа вторгнуться, не проложив пути для захвата страны салафитами. Более того, американцы не готовы повторить действия в Ираке — что бы не говорили неистовые комментаторы и политики, непрерывно опровергающие Обаму и подвергающие сомнению все его шаги.
Что остается вне поля зрения, так это уровень консенсуса среди тех, кто обращает внимание на внешнюю политику, и особенно среди тех, кто может придерживаться позиции ответственности в новой администрации. С учетом такой основной реальности, мало причин ожидать более, чем мелкой модификации существующей политики. Тот факт, что эта политика стерильна и/или явно провальна, ничего не меняет в той логике. Ведь независимое мышление в наши дни встречается редко, ведущие СМИ отбросили все скептические инстинкты из-за трусости, карьеризма и максимизиции прибылей; а на Ближнем Востоке существуют мощные внутренние политические интересы, которые проталкиваются силой, как частным образом, так и на государственном уровне, ради статус-кво, подкрепленного мускулами. Смотрите на Иран и Сирию.
Итак, в итоге, мало различий в том, чьё имя, как занимающего высший пост во внешней политике, будет запечатлено при вхождении на пост высокого положения и могущества.
А что насчёт России? Отношения Америки с Россией несут большие последствия для долгосрочных американских интересов, особенно в Европе, чем всё происходящее на Ближнем Востоке. Непроизносимая правда в том, что Ближний Восток вряд ли учитывался бы, если бы не Израиль, нефть и терроризм. А последний во многом стал производным от того, что мы сделали в отношении двух первых. Европа — другое дело.
Жар новой холодной войны перегружен последствиями — в том числе и риском серьёзного противостояния. После переворота в Киеве в феврале 2014 напряжённость между Москвой и Вашингтоном поднялась до опасного уровня. В США многие, по-видимому, приветствуют такое развитие событий. Среди них известны и те, кто с 1991 года поставил основной национальной целью постоянное подчинение России в международных структурах, придуманных и управляемых Западом. Приверженность Путина воспрепятствованию подобной судьбе делает его противником, а теперь и врагом США. В таком мышлении мир и стабильность в Европе основана на победе в этой борьбе. Это означает изоляцию, ограничение влияния России везде и всюду, и в итоге замене его кем-то, готовым признать, что предопределенное место страны находится там, где предусмотрено pax Americana.
Развитие событий на Украине, присоединение Крыма, бои в Донецком бассейне создали предпосылки для соперничества, которое может перерасти в полномасштабный геополитический конфликт. Нам следует вспомнить несколько неудобных фактов, которыми пренебрегают. Вашингтон при Буше осень сильно давил, чтобы включить Украину и Грузию в НАТО, ещё в 2007-2008-м, чему воспрепятствовало лишь сопротивление западных европейцев, чувствительных к российским озабоченностям относительно окружения. США остаются официально привержены расширению НАТО. С точки зрения Москвы НАТО в период после холодной войны выглядит так, словно его основная цель состоит в исключении России с основной арены европейских дел.
В то же время Вашингтон поощрял своего грузинского протеже, Михаила Саакашвили, напасть на отколовшуюся провинцию Южная Осетия — грузинскую армию готовили и снаряжали США. Что привело к российскому вмешательству и унизительному поражению Грузии. Вашингтон сыграл решающую политическую роль в свержении демократически избранного президента Виктора Януковича, поскольку тот колебался, не решаясь подписать соглашение, которое поставило бы Украину в зависимость от администрации ЕС и МВФ. И именно Вашингтон отвергал или подрывал любые попытки Путина, а их было несколько, достичь временного соглашения по Украине в качестве решающего шага к формированию условий соглашения между Россией и Западом.
По России, как и по Сирии, существует единство восприятия американских политических элит, основанное на упрощенном сюжете, где мы — все в белом, а Путин представлен «чёрной шляпой»** с чётко видным оттиском красной звезды. Однако хотя эти образы оторваны от реальности, они сохраняются почти повсюду. Обама принял жёсткую линию в отношении России, насколько это соответствовало его благоразумию. Хиллари сделала то же самое — добавив несколько женской внутренней гибкости (например, назвав Путина «новым Гитлером»). Если сказать правду, так американские политические деятели намного комфортнее себя чувствовали при слабом, уходящем Ельцине, когда Россией управляли покладистые олигархи, чем с Россией Путина.
Настоящий вопрос не в том, станет ли американская политика в отношении России более агрессивной (а этого не может быть без риска прямой войны). Скорее вопрос в том, найдутся ли в новой администрации люди, готовый принять хладнокровный взгляд на Россию и сдвинуть нас с нынешнего конфронтационного пути? В данный момент этому нет никаких свидетельств. На самом деле, атмосфера напоминает 1950-е с их яркими образами, верой в собственную правоту, агрессивностью и манихейскими прогнозами. Единственное, что отсутствует — обоснование.
Американские политические деятели обособляют Россию при размышлении об отношениях с Китаем. Это отражает весьма распространенную привычку к разделённому, последовательному подходу к вопросам, комплексные связи которых находятся вне осознания нашими стратегами. Россия значима по трём причинам: она главным образом присутствует в европейском геополитическом пространстве; у неё существенные военные возможности с продемонстрированной волей их использовать; и она соседствует с Большим Ближним Востоком, где у нее серьезные национальные интересы и сведуща в его вопросах. Однако сегодня Россия — не глобальная держава, какой была в дни Советов.
Китай, для сравнения, уже на пути к тому, чтобы стать глобальной мировой державой. У него сейчас есть и все требуемые активы, и они нарастают — экономические, военные и политические. Китай обладает ещё и древней историей, когда считал себя центром мира (Срединное Царство), что тесно связано с его внутренним представлением исключительности и превосходства. Итак, любой разумный наблюдатель понимает, что будущая структура положения в мире будет определяться главным образом развитием отношений между США и Китаем. Во всём, что мы делаем, это надо принимать во внимание.
Внутренняя логика ситуации указывает на вывод, что Вашингтону следует направить усилия на поддержание сильных связей с как можно большим числом стран и избегать без необходимости отчуждения или антагонизма с ними. Наша способность внушать доверие и авторитет, равно как и наша материальная сила, диктуют, чтобы мы следовали этой максиме. По отношению к России мы делаем ровно противоположное. По-видимому, мы склонны затевать схватку, как только подворачивается такая возможность — особенно с Москвой. Это признак ненадежности положения, а никак не уверенности в себе. С точки зрения долгосрочных национальных интересов подобное поведение контрпродуктивно. Оно служит скорее эмоциональным нуждам, чем политическим. А это увековечивает бездумную приверженность нереалистичной концепции того, что такое США и что они могут совершать в мире — что накладывает всё большую ответственность по мере роста расхождения между иллюзиями и реальностью.
В отношениях с Китаем Вашингтон склонен преуменьшать однозначно сложную проблему в беспрецедентной глобальной обстановке до упрощенного соперничества за доминирование. В действительности на кону стоят условия сотрудничества в выстраивании и организации многообразного, внутренне связанного мира. Будет ли этому миру ближе наша концепция (и лучше служить нашим интересам) или концепция Китая и его интересы? Или мы не сумеем договориться о правилах, и будем страдать от последствий этого? Ни морские базы на побережье Австралии, ни символические объятия с Лаосом на итог не повлияют.
Будет ли президент Клинтон и её администрация осведомлены о необходимости заниматься такого рода исследовательским пересмотром? Мы не видим никаких признаков подобной склонности. В реальности мы наблюдаем ровно обратное.
«Из ничего и выйдет ничего».***
Примечания:
* — Организация, запрещённая в РФ.
** — Злодей, негодяй; выражение, упрощающее противопоставление добра и зла, в том числе в политике, до чёрного и белого. Пришло из вестернов, где злодеи («плохие парни») часто носили чёрные ковбойские шляпы, а «хорошие парни» — белые.
*** — Шекспир, «Король Лир».
Комментарии