"Пятая республика" в России: возможность и перспективы

Сергей Бирюков

Говоря о возможности перехода России к Пятой Республике, нельзя упускать из рассмотрения предысторию вопроса.  Три предыдущих республики, существовавшие в истории России, оставили весьма неоднозначное наследие.

Опыт Четвертой российской Республики, формально учрежденной в драматических условиях в 1993 году и подвергшейся значительным трансформациям в 2000-е годы, требует глубокой рефлексии. В этом контексте было бы весьма интересным сопоставить этот проект с опытом Пятой Республики, реализованном в свое время во Франции.

Прежде всего, следует помнить, что Пятая Республика Шарля де Голля – комплексный политический проект, возникший как реакция на масштабный кризис предыдущего политического проекта -Четвертой республики (1946-1958). Сложившаяся в послевоенный период парламентская республика, на период существования которой пришлись война в Индокитае, распад колониальной империи и масштабные реформы, на завершающей стадии все хуже справлялась с внутренними политическими проблемами и внешними вызовами. И главной причиной кризиса являлось отсутствие консенсуса между основными политическими силами страны – «левыми», «правыми», либералами, радикалами- по ключевым вопросам повестки дня. Одно из самых глубоких расхождений касалось позиций различных политических сил по вопросу о смысле и миссии самого института республики.  Катализатором «развязки» кризиса стала колониальная война в Алжире.

Ключевая идея проекта французской Пятой республики – возвращение государства в центр политический жизнь, учреждение своеобразной «электоральной монархии»

Последнее предполагало соединение республиканской идеи народного суверенитета с монархической по своему происхождению идеей государственного величия. Харизма и популярность генерала де Голля позволили осуществить этот «синтез», сделав проект жизнеспособным.

Конституция 1958 года, учредившая новую форму правления, разрешила пресловутую «проблему 166 лет» — дефицита авторитета и прочности государственной власти, который сложился после падения монархии в 1792 году. В свою очередь, референдум 1962 года закрепил избрание Президента Республики всеобщим прямым голосованием, создав аналог «электоральной» или «республиканской монархии» — когда устанавливалась прямая связь главы государства с народом. Легитимность теперь опиралась не на наследование власти, но на фигуру, которая символически воплощала собой Францию – ее былое величие, традиции и историю.

Партии сохранили свое влияние и возможности, но больше не могли монопольно диктовать обществу политическую повестку.

Помимо этого, переход к Пятой Республике сопровождался глубокой «кадровой» революцией. Руководящий класс Франции  был существенно обновлен. Де Голль, презиравший традиционную для Франции фигуру нотаблей (влиятельных фигур регионального уровня, реализующих инициативы Центра на местах в обмен на политические дивиденды для себя), сам предпочитал именовать самого себя «механиком» власти — человеком, который заставляет функционировать аппарат государства.

Выпускники четырех Grandes Ecoles, долго находившиеся в тени, в результате инициированной «сверху» реформы заняли позиции крупных патронов и высших функционеров, сформировав новый меритократический истеблишмент, продвинувший страну вперед.

В экономическом плане голлизм стремился поставить национальную экономику на службу политике, в то время как задуманная им модернизация была призвана обеспечить восстановление величия страны.

Следуя этой логике, Франция де Голля вступила на путь «больших проектов», так или иначе связанных с оборонным сектором (металлургическая программа 1966 г., развитие ядерной энергии, аэронавтики, и др.)

С помощью этих проектов Франция хотела укрепить свою независимость перед лицом США, и до известной степени преуспела.

Финансовая политика, в свою очередь, была направлена на превращение франка в сильную валюту. Генерал де Голль отказался его девальвировать в 1968 году – но, напротив, потребовал конвертировать доллары, лежащие на счетах Банка Франции, в золото. И пусть стратегия «валютного суверенитета» не оказалась абсолютно успешной, само ее появление говорило о многом.

Отдельное внимание было уделено и промышленной политике. Публичная власть протежировала «национальных чемпионов» (крупных предприятий в каждом секторе промышленности), которые затем трансформировались в крупные промышленные группы, призванные содействовать модернизации определенных отраслей национальной промышленности.

Забота об укреплении национального суверенитета не препятствовала, между тем, экономической открытости. 25 марта 1957 года Франция подписала договор об учреждении Евроатома, сделав таким образом первый шаг на пути европейской экономической интеграции.

На европейской арене Франция последовательно проводила линию на создание Европы «ста языков и ста флагов», найдя при этом известное понимание у аденауэровской Германии

Таким образом, становление и подъем Пятой республики воплотились в следующих характерных чертах этого проекта:

— «республиканская монархия», которая примерила цезаризм и демократию, боровшиеся друг с другом на протяжении веков.

— эгалитаризм, который был призван камуфлировать привилегии элиты, приняв в конце концов форму «республиканской меритократии».

— управление экономикой государством по согласованию с социальными и бизнес-партнерами.

— сосуществование огромного публичного сектора и частного секторов.

— активная промышленная политика, который не затушевывала другие козыри страны (сельское хозяйство, туризм).

— твердая приверженность национальной независимости, вполне успешно коррелирующая с «волей к открытости».

— светский характер государства, не препятствовавший признанию особой роли католической религии и церкви в жизни Франции.

Синтез этих ценностей сформировал фундамент новой французской республиканской идентичности, сохранявшейся вплоть до последнего времени – и постепенно пришедшей в состояние кризиса вследствие снижения качества политического лидерства, общего качества элиты и системы государственного управления, не успевавшей трансформироваться вслед за изменением потребностей динамично развивавшегося французского общества.

Как выглядят на фоне опыта «Пятой» французской республики перспективы аналогичного проекта на российской «почве»?

В России часть задач потенциальной Пятой республики были принципиально решены уже в рамках Четвертой республики – государство помещено в центр, восстановлено (в полном объеме уже в 2000-е годы) верховенство Конституции

Финансово-промышленные группы, отказавшись от прежнего влияния на политику, были подключены к процессу модернизации ряда ключевых отраслей экономики. О «кадровой революции» говорить сложно, хотя процесс обновления элиты происходит. Состоялся и «патриотический консенсус» — о глубине и качестве которого, впрочем, продолжают сегодня спорить представители различных политико-идеологических лагерей.

Требуют уточнения ценностные основания политического консенсуса, который сложился в 2000-е годы, равно как и новое прочтение идей гражданственности и патриотизма применительно к современной политической ситуации. Равно как необходима  и новая модель политического консенсуса – но имеющая не инерционный и частично деполитизированный характер, но динамичная и мобилизационная в ответ на актуализировавшиеся вызовы.

России очевидно необходим новый модернизационный проект – вместо стратегии полномасштабного «встраивания в Запад», которая все менее соотносится с геополитической реальностью, требуется стратегия адаптации и самоутверждения в сложном и конфликтном глобальном- и постглобальном мирах, которые формируются на наших глазах.

Представляется необходимой трансформация (перезагрузка) партийной системы – стране необходима система ответственных парламентских партий, представляющих разные части политического спектра и готовых взять на себя реальную ответственность за общество, страну и государство

Наконец, по глубокому убеждению автора этих строк, России нужна идеология полноценного «консервативного центризма» – опирающаяся на широкий слой тех, кто, при всем различии в политических взглядах, склоняется к мирному решению существующих проблем, своеобразный «консенсус мирных» (что, безусловно, не исключает свободной дискуссии по всем интересующим российское общество проблемам). Та самая идеология «третьей силы», которая долго вызревала в предшествующей истории России, но так и не обрела окончательной устойчивой формы.

Для решения перечисленных задач, как видится автору, вовсе не требуется ревизия текста Конституции и принципиальное перераспределение властных полномочий  — но необходим переход к рефлексивной политике, позволяющий наполнить определенные правовые и политические понятия более глубокими и содержательными смыслами, разделяемыми «здоровым» большинством общества. Тем самым вопрос о Пятой республике превращается для нас в вопрос о ценностных основаниях и ценностном наполнении российской политики.