Вы не люди. На изгнание паралимпийской сборной России

Для нормального русского человека атака на инвалидов - это и есть та самая «красная черта», которую (если ты хочешь, чтобы тебя «брали в плен», а не «ликвидировали при попытке к бегству») ни при каких обстоятельствах и ни в коем случае не стоит пересекать.

То, что сейчас случилось – и есть «пересечение» той самой «красной черты».

За которой для русского человека – подчеркиваю, не для «российского правительства», а для страшного для вас явления под названием «массовый русский человек» - вас в человеческом облике не существует.

 

Вы теперь не люди.

…Дальше – начинается Илья Григорьевич Эренбург и его «убей немца».

Тут все просто.

Первые шаги: прекращение ЛЮБОГО финансирования, в том числе и спонсорского.

Разрыв по форс-мажорным обстоятельствам договора о телетрансляциях.

Разрыв отношений с паралимпийским комитетом.

Иски в общегражданские суды на всю эту сраную камарилью, включая "держателей прав", и т.д, и т.п..

"Не делать резких шагов" и "поддерживать рабочие отношения" со всей этой сволочью недопустимо. И поздно, и невозможно.

Эта сволочь сама себя, стараниями Филипа Крейвена и главы WADA Крейга Риди или, там, Себастьяна Кроу вкупе с Диком Паундом полностью расчеловечила.

Вы, сволочи, потеряли доверие – любое доверие – 150-миллионного народа, который уже неоднократно решал судьбу планеты в прошлом и вряд ли отвертится от этой задачи в будущем.

А ведь всего лишь не надо было вам бы трогать наших инвалидов.

Просто потому, что именно такую подлость мы прощать не обучены.

 
Дмитрий Лекух
 


Если дорог тебе твой дом,
Где ты русским выкормлен был,
Под бревенчатым потолком,
Где ты, в люльке качаясь, плыл;
Если дороги в доме том
Тебе стены, печь и углы,
Дедом, прадедом и отцом
В нем исхоженные полы;

Если мил тебе бедный сад
С майским цветом, с жужжаньем пчел
И под липой сто лет назад 
В землю вкопанный дедом стол;
Если ты не хочешь, чтоб пол
В твоем доме немец топтал, 
Чтоб он сел за дедовский стол
И деревья в саду сломал…

Если мать тебе дорога —
Тебя выкормившая грудь,
Где давно уже нет молока,
Только можно щекой прильнуть;
Если вынести нету сил,
Чтоб немец, к ней постоем став, 
По щекам морщинистым бил,
Косы на руку намотав;
Чтобы те же руки ее,
Что несли тебя в колыбель,
Мыли гаду его белье
И стелили ему постель…

Если ты отца не забыл,
Что качал тебя на руках,
Что хорошим солдатом был
И пропал в карпатских снегах,
Что погиб за Волгу, за Дон,
За отчизны твоей судьбу;
Если ты не хочешь, чтоб он
Перевертывался в гробу,
Чтоб солдатский портрет в крестах
Снял фашист и на пол сорвал 
И у матери на глазах
На лицо ему наступал…

Если жаль тебе, чтоб старик,
Старый школьный учитель твой,
Перед школой в петле поник
Гордой старческой головой,
Чтоб за все, что он воспитал
И в друзьях твоих и в тебе,
Немец руки ему сломал 
И повесил бы на столбе.


Если ты не хочешь отдать
Ту, с которой вдвоем ходил,
Ту, что долго поцеловать
Ты не смел,— так ее любил,—
Чтоб фашисты ее живьем
Взяли силой, зажав в углу,
И распяли ее втроем,
Обнаженную, на полу;
Чтоб досталось трем этим псам
В стонах, в ненависти, в крови
Все, что свято берег ты сам
Всею силой мужской любви…

Если ты не хочешь отдать 
Немцу с черным его ружьем 
Дом, где жил ты, жену и мать,
Все, что родиной мы зовем,—
Знай: никто ее не спасет,
Если ты ее не спасешь;
Знай: никто его не убьет,
Если ты его не убьешь.

И пока его не убил,
Ты молчи о своей любви,
Край, где рос ты, и дом, где жил,
Своей родиной не зови.

Если немца убил твой брат, 
Пусть немца убил сосед,— 
Это брат и сосед твой мстят,
А тебе оправданья нет.
За чужой спиной не сидят,
Из чужой винтовки не мстят.
Если немца убил твой брат,— 
Это он, а не ты солдат.

Так убей же немца, чтоб он, 
А не ты на земле лежал,
Не в твоем дому чтобы стон,
А в его по мертвым стоял.
Так хотел он, его вина,—
Пусть горит его дом, а не твой,
И пускай не твоя жена,
А его пусть будет вдовой.
Пусть исплачется не твоя, 
А его родившая мать, 
Не твоя, а его семья
Понапрасну пусть будет ждать.

Так убей же хоть одного!
Так убей же его скорей!
Сколько раз увидишь его,
Столько раз его и убей!

Константин Симонов