ЛЕБЕДИНОЕ ОЗЕРО

P.s. для С.Викулова..:

В семидесятые годы двадцатого столетия в маленьком южном городке Баку 
был один-единственный оперный театр - излюбленное место отдыха 
утомленного жарким солнцем восточного населения. 
Коронный спектакль в нем, как обычно, был "Лебединое озеро", к двум 
примам которого - Мамедову и Викиловой - отношение со стороны публики 
было каким-то вроде покровительственно-отеческого, типа как к 
безалаберному, но любимому дитяти. Например, в буфете в антракте можно 
было нередко услышать диалоги вроде: 
- А что это сегодня Мамедов тусклый? 
- Да у них вчера сестру замуж соседи выдавали, вот и погорячились 
слегка. 
- А, ну тогда понятно... 
Мамедов был строен и худощав. Викилова мала и изящна, но в крепко сбитом теле. Весовые категории у них совпадали, может быть, даже был небольшой перевес в сторону Викиловой. 
Каждую субботу публика, затаив дыхание, мысленно ловила вместе с принцем Зигфридом набегающую Одетту. Дополнительную остроту ощущений этой трагической сцене придавал способ исполнения. 
Зигфрид, покатив вперед плечи, слегка расставив руки и полуприсев, 
принимал стойку вратарского ожидания, а также, дабы не лишать глубоко 
трагическую сцену убедительности, путем выкатывания глаз и голубиного 
запрокидывания головы пытался придать своему лицу томную и скучающую 
безмятежность. 
Одетта же отходила в другой конец сцены, замирала на пару секунд и, 
слегка набычившись, начинала разбег, являя в эти моменты собою нечто 
среднее между "кукурузником" и броненосцем.
Разбег и... Зигфрид с резким хаканьем, угрожающе накреняясь, принимал Одетту на полусогнутые (тяжело все-таки!) и только уже начиная свой вояж по сцене, "выжимал" ее до конца, словно тяжеловес - штангу. 
Но однажды, увы, Мамедов не успел... и Белый Лебедь, выскользнув из 
тонких рук партнера, тяжело рухнул оземь. Театр на месяц лишился примы, 
пока Викилова залечивала переломанный палец ноги. Мамедов тоже отказался от участия в балете без привычной партнерши и их заменила пара вторых солистов (о которых в следующий раз). 
Через месяц Одетта вернулась, зал принял ее, как родную, устроив ей овацию до начала спектакля и все бы вроде бы пошло своим чередом, если не считать того, что впоследствии, в течение нескольких лет зрители первых рядов, а если было очень тихо, то и всего партера, могли слышать, как изящная Одетта, разбегаясь для парящего прыжка, угрожающим шипом нервно цедила сквозь стиснутые зубы: 
- Ну, теперь держи, сволочь!