Жизнь, смерть и смысл

Жизнь после смерти далеко не то же самое, что бессмертие. Словосочетание, надо сказать, довольно невнятное. Смерть есть прекращение жизни. Сказать «жизнь после смерти» равносильно тому, что сказать «жизнь после прекращения жизни». Что-то вроде «существования несуществующего». Одно из двух: или нет жизни после того, как её не стало, или смерть была не смертью, а некоторым переходом в иное состояние. В книге «Жизнь после жизни» Р. Моуди воспроизводит описание психических явлений (туннель, свет и т. п.), воспринимаемых людьми, побывавшими в состоянии клинической смерти. Фактически, люди описывают образы, возникающие в угасающем сознании, воспроизведенные после реанимации, но выдаются они чуть ли не за описание загробного опыта.

Платон, в отличие от Федорова, понимал невозможность воскрешения погибшего тела, но идею не гибнущей души считал исходной истиной, не нуждающейся в критической оценке. И эта позиция оказалась удобной и в определенном смысле не менее плодотворной, чем идея Демокрита о существовании атомов. Цицерон писал так: «Если я здесь заблуждаюсь, веря в бессмертие души человеческой, то заблуждаюсь охотно и не хочу, чтобы у меня отнимали мое заблуждение, услаждающее меня, пока я живу; если же я по смерти ничего не буду чувствовать, как думают некие ничтожные философы, то мне нечего бояться насмешек умерших философов» (Избр. соч. М., 1975. - С. 384). Ему даже в голову не приходило, что его «Я» может просто не быть.

Вера в бессмертие облегчает ужас перед смертью. Паскаль, которого любят приводить в пример в качестве верующего учёного  говорил: Уверовать – наш главный ИНТЕРЕС. И предлагал выгодную сделку: Вера может принести вечное спасение и блаженство, вы выигрываете все, ну а если вы ошиблись, и загробного царства нет, то вы ничего не потеряете – ведь земная жизнь столь недолговечна. Получается, что на всякий случай верить выгоднее и спокойнее, да и от коллектива не отобьешься, и от Бога не отпадешь.

Верить в бессмертие можно только веря в существование бессмертной души, поскольку эта ненаблюдаемая сущность допускает вольные толкования, в отличие от явно, грубо и зримо бренного тела. Поэтому и возникла необходимость в разделении на две «субстанции»: бессмертную душу и бренное грешное тело. Душа якобы существует вечно, а тело смертно, оно временно прекращает свое существование, до воскресения. В религии понимают под душой данную Богом бестелесную и независимую от тела сущность, активное начало, определяющее личность, которая, покидая тело в момент смерти, отправляется в потусторонний мир, или, как в буддизме, переселяется в другое существо. Подобные ментальные конструкции создавались в процессе становления религий, и к обоснованным знаниям отношения не имеют, являясь  объектом исследования для религиоведения, философии религии и психологии.

В философии и психологии термин «душа» употребляется в качестве синонима психики, хотя «психея» понималась по-разному. Платон отождествлял душу с вечной идеей, Аристотель – с активным началом живого тела, неотделимую от него, для Гегеля душа (чувственная и деятельная) - это низшее проявление абсолютного духа по отношению к материи. Не случайно говорят, что о Гегеле можно написать книги и диссертации, но понять его невозможно даже ему самому. В современной философии термин «душа» обозначает совокупность относительно устойчивых характеристик внутреннего мира человека, его самосознания. Человек меняется в процессе жизни, так что «я вчерашний» не может быть воспроизведен сегодня, но память и привычки сохраняются, поскольку существуют устойчивые структуры мозга. С их разрушением исчезает и совокупность характеристик сознания, которую мы называем душой. Вера в загробную жизнь души порождена не рациональными аргументами, а эмоциями, связанными с распространенными чертами людей, когда любой другой вариант страшен, вызывает дискомфорт.

Первая эмоция – страх перед смертью. Эта эмоция инстинктивна, иррациональна, биологически полезна, но может привести к трусости. Вера в бессмертие, если она глубока, освобождает от страха. Камикадзе или воин Аллаха с криком «Аллах – Акбар» взрывает себя вместе с «неверными», веря, что отправляется прямо в рай, где его ждут 72 красавицы, а всем его близким обеспечено богатство и счастье. Милитаристским идеологам выгодно поддерживать веру в бессмертие, но, впрочем, не настолько глубокую, чтобы породить у подчиненных безразличие к мирским делам и стать неуправляемыми.

Вторая эмоция – вера, что Вселенная создана высшей силой и управляется высшим разумом, а потому было бы неразумно, создав человека, позволить ему исчезнуть. Долгие доказательства о том, что всё, что есть – ЕСТЬ-ЕСТВЕННО, вряд ли будет эффективно. Научные знания не открываются без усилий. Как справедливо заметил Карл Ясперс, наука просто бессильна, так как люди в своей массе лишь пользуются техническими благами или ходульными истинами, духовно оставаясь вне науки. Верить доступнее. В Царствие Небесное, в коммунизм, в колдовство, магию, Аллаха, Будду - неважно. И это нормально. Ведь только по геологическим масштабам появление разумной жизни - взрыв и вспышка. А по масштабам человеческой жизни младенческая цивилизация взрослеет медленно. Люди не распыляют своих усилий на изучение астрофизики, палеонтологии или биологии. А если и изучают, то в основном то, что нужно для создания и укрепления собственной социальной ниши. Русский мыслитель Н.М. Бахтин пытался отрицать внешне заданный смысл бытия с позиций нравственности. Он считает приписывание смысла бытию «духовно нечистоплотной иллюзией», так как оно связано с принятием жизни не ради её самой, а ради какого-то внешнего смысла, намекая на то, что можно манипулировать людьми, спекулируя этим смыслом. Бахтин пишет, что в основе такого принятия жизни лежит какая-то безнравственная метафизическая сделка, «попытка подменить бытие чем-то более удобным... у оптимистов возвышенно-мистического типа - есть, знаете, эта специфическая черточка какой-то опасливо-наглой уверенности, какая бывает у непорядочных игроков, привыкших делать ставки только наверняка... И потом, это трусливое старание спрятаться за спину высшего смысла, желание сложить с себя часть ответственности за выбор, представляя себя пассивным, следующим чему-то... словом, духовная нечистоплотность». /Бахтин Н.М.  Из жизни идей. М., 1995.

- С. 67-68/.

Но вряд ли слова Бахтина как-то подействуют. Хотя он и не отрицал Бога, он только хотел, чтобы человек узрел свою отрешенность от Бога, видел свою обреченность и понимал, что человек сам ответственен перед собой за себя и нет возможности перенести это бремя на другого. По сути, это попытка защитить веру, ответ Ницше и Гартману, которые утверждали, что если есть свобода и ответственность личности, то Бога не должно быть, так как его присутствие уничтожает моральную суверенность человека. Поэтому «предикаты божества должны быть перенесены на человека». Но и это не получится! Не согласится наш эмоциональный человек-масса ни с «богохульником» Ницше, ни с его критиком, верозащитником Бахтиным. Ведь человек-то как раз и бежит от ответственности, и трудно ему наедине со свободой. Человеку спасительная ВЕРА нужна, она реально существует и реально влияет, и совершенно не важно, есть ли Бог «на самом деле». А Бахтин предлагает и Бога и ответственность! А за кого же спрятаться, на кого же понадеяться? Зачем же тогда такой отдыхающий от людских дел Бог? Нет, не согласится с Бахтиным верующий человек. Эмоции выше всякого критического и логического анализа. Страстное эгоистичное желание спасти свою драгоценную жизнь и прожить-то её за чьей-то спиной, «как у Христа за пазухой», заставляет человека биться в стену крепко сдвинутых доказанных фактов или их не замечать.

Одним из последствий стремления к бессмертию является бальзамирование трупов, например, бальзамирование трупов египетских фараонов, создание мавзолеев коммунистических вождей, из которых осталось уже только три, два из них в Азии, один - в столице нашей Родины... Но это уже не религиозное желание пробиться в вечность, а мероприятие протащить в будущее, продлить некий символ, позволяющий манипулировать сознанием масс. А ведь труп лжет, он лишь хранит короткое время внешнее очертание того человека, которого уже нет. Но когда его бальзамируют и выставляют напоказ, каждый месяц таская по ваннам со спецрастворами – он становится символом лжи и небытия на долгое время. Я помню неприятное, давящее впечатление от посещения мавзолея Ленина. Ощущение странной, организованной противоестественности. Это было давно, я был выпускником средней школы и относился к таким мероприятиям как посещение музеев, всяких выставок, и мавзолея тоже - с почтением и интересом. И вдруг - черное разочарование, пустота, ритуал, совершаемый бесчисленными, совершенно обезличенными людьми... «Проходите, не останавливайтесь, не.задерживайтесь...» Тогда я не понял истоков моих ощущений, осознал их много позже. И всплыло из Достоевского: «забота этих жалких созданий не в том только состоят, чтобы сыскать, перед кем поклоняться... но чтобы уверовали... и непременно все вместе». А если это забота государства – какие люди изготовляются?

Надо четко отдавать себе отчет в том, что слова Библии предназначены для верующих. Библию невозможно толковать в научном смысле, как реальное знание о мире и человеке. Бессмысленно и вредно для психики ломать голову и над бессмысленными вопросами, например, примирения человеческих душ в Боге с их индивидуальностью (это у Байрона и Достоевского) или о работе кишечника в преображенном теле ( это у Симеона Полоцкого).

Интересно, что в русской традиции (а русская философская мысль гораздо моложе западно-европейской) еще встречается своеобразное понимание истины не как фрагмента знания, обладающего по тем или иным критериям достоверностью, а как «естины» (Флоренский). Здесь присутствует архаический синкретизм, слияния знания и бытия, выступающего в качестве онтологизированного живого знания, где имеются такие сущности, как Правда, Добро, Зло, Должное, Любовь и т.п. Обладание «естиной» делает ненужными какие-либо сомнения, диалоги с инакомыслящими, несогласный просто отпадает от истины, от бытия, с ним и говорить не о чем. Именно так понимала истину самодержавная власть в России, потому и не была способна вести диалог с нарождающимся образованным слоем, что привело к отчуждению интеллигенции от власти, ее враждебности власти, и, в конце концов, способствовало краху Российской империи. А в теоретическом плане здесь онтология оборачивается этикой, которая, в свою очередь, оборачивается философией. В результате возникают эсхатологические интенции русской философии, ее ориентация на обоснование путей утверждения Царства Божия на земле. Возникает надежда на чудо, на осуществление фантастических проектов. Например, идея Федорова о воскрешении всех умерших, идея Богочеловечества, идея строительства социализма в стране, не созревшей даже до буржуазно-демократических реформ.

С. Франк назвал общинность «религиозной этикой коллективного человечества». Это красиво. Но в сочетании с «естиной» этизированная онтология становится философско-религиозной антропологией. Отсюда – акцентированный, усиленный интерес к размышлениям о смысле жизни с ориентацией на отделение смысла от жизни и ориентацией на спасение души. Хорошо если бы только своей! Так нет же. Спасение души как условия спасения мира! Отсюда мессианство. Отсюда мировая революция, всемирно-историческая миссия пролетариата, царство Божие на земле, светлое коммунистическое будущее, Царствие небесное.

А вы спросили, хочет ли мир, чтобы мы его спасали? А если он за такие невыполнимые претензии ополчится на нас всей своей объединенной страхом мощью? Не надо спасать мир. Оставьте его в покое, вам легче будет. Всемирное мессианство – надрывная, смертельно-опасная болезнь, безнадежная позиция, которая может провоцироваться только людьми, действующими по программе «как потопить Россию ее собственными руками». Ведь народ-то у нас доверчивый и добрый: он поверит, он повоюет, он поголодает... Не надо его обманывать!

Ни миру земному, ни человеку вечности не дано. Смысл жизни можно искать только в жизни, в посюстороннем мире. Я бы хотел закончить свои рассуждения на заданную тему словами того же Н.М. Бахтина /стр. 62 вышеупомянутой книги/: «Пусть христиане и философы (ну не все философы, зачем же так! - С. О.) кощунственно называют смерть рабыней-привратницей иного бытия. Но тот, кто умеет подлинно жить и целостно хотеть найдёт в ней верную меру и высшее оправдание своей жизни – этой жизни, сладостной, трудной, единственной».